Айрис медленно побрела в направлении, откуда, как ей казалось, она пришла. Время от времени она оборачивалась убедиться, что никто не идет следом. А тяжелый взгляд буравил спину, жег меж лопаток. За спиной хрустнуло. Обмерев, Айрис медленно обернулась. «Нет, это не может быть со мной», — успела подумать она. Прямо в двух шагах, посреди леса, маячил высокий силуэт, замотанный по самые глаза в длинный плащ. Как он подкрался так неслышно? Вмиг задохнувшись от ужаса, Айрис все еще рассматривала его. И ничего не было видно в густой тени капюшона, только кошмарные оранжевые отблески радужек. — Нет, — выдохнула она, — пожалуйста… не надо… Ей послышалось, что Проклятый хмыкнул. Покачал головой. Потом медленно, уверенный в том, что жертва и так никуда не денется, поднял руку. Айрис увидела, как на раскрытой ладони пульсирует живой синий огонь, и этот огонь вдруг метнулся к ней, поплыл радужным пузырем, охватывая тело. Странно. Больно не было. Скорее неприятно, как будто она утопала в заливном из поросенка. Потом все вокруг поплыло, смазалось. Мимо скользнули коричневые стволы, взгляд уперся в старый трухлявый пень. И все это как сквозь мыльную пленку. «Нет, пожалуйста, только не со мной». И эта мысль исчезла, втянулась с хрустом в ледяную беспроглядную темень. * * * Мутная пелена беспамятства отступала. Медленно и неохотно, но все же растекалась тонкими вязкими нитями, обнажая действительность. Айрис покрутила головой, подумала, отчего так сильно болит шея. Туман в голове рассеивался, и она вспомнила, как Рато хотел ударить ее кочергой, а она выставила вперед руку. Дальше пыхнуло болью, перед глазами потемнело, и вот она уже бежит, мимо вскачь несутся серые каменные стены с цветными пятнами плесени. За спиной — рев разъяренного барона, стук лошадиных копыт. «Стой! Куда? Убью-у-у!» Куда? Да хоть куда-нибудь, хоть в лес, лишь бы не достал. Подвывая от боли и ужаса, здоровой рукой дернуть калитку, выскочить на отсыпанную ракушечником дорожку. Лес тут подступает почти к самому замку, надо только пересечь полосу, где давным-давно выкорчевали деревья. «Лес, — подумала Айрис, — я была в лесу». И вспомнила окончательно черный мужской силуэт, поднятую руку, пляшущий шар синего пламени в раскрытой ладони. От страха тело мгновенно сделалось ватным, и в горле пересохло. Айрис дернулась неосознанно, в предплечья, в шею, в бедра тут же впились ремни. Привязали. Она распахнула глаза, с губ сорвался сиплый стон. Закричать не получилось. Прямо над ней, распростертой на чем-то жестком и ровном, стоял Проклятый и с кривой полуулыбкой смотрел на нее. Айрис просто задохнулась от ужаса. Все. Это был конец, самый настоящий. И вообще не было смысла убегать из замка, потому что там бы ее забил насмерть Рато, а теперь выпьет всю кровь древнее зло. А у зла, оказывается, было лицо, и вполне себе человеческое. Только кожа угольно-черная, на лбу и щеках — темно-синие узоры, то ли нанесенные краской, то ли выросшие под кожей. И радужки ярко-желтые, и зрачок узкий, змеиный, и на лысой голове как будто костяной гребень, формой похожий на корону. Проклятый что-то сказал. У него был приятный голос. Синие узоры на его лице посветлели, мягко замерцали. И Айрис вдруг поняла все то, что он сказал. Невозможно. Проклятые не могут разговаривать на том же языке. Да он и не говорит на том же, с его губ срываются новые слова и звуки, которые — вот чудеса! — понятны. — Неплохие характеристики, — усмехнувшись, произнес Проклятый, — возможно, переживешь имплантацию. Тебя развяжут, дадут одежду, поживешь пока здесь несколько дней. А потом мы продолжим. «Я его понимаю. Понимаю!» — Айрис бултыхалась вдвоем ужасе, кровь стыла в жилах, и тут бы просто потерять сознание и окунуться в спасительную тьму, но… не получалось. Наоборот, мысли прояснились — от отчаяния и осознания безнадежности происходящего. И внезапно Айрис окутало спокойствие. Такое спокойствие бывает у людей, с которыми уже произошло все самое страшное. Она посмотрела еще раз на Проклятого. Он был одет в черный облегающий комбинезон из неизвестного Айрис материала, под тканью прорисовывались хорошо развитые мышцы. «Черный на белом», — мелькнула глупая мысль, и она же показалась Айрис внезапно забавной. Они находились в совершенно белой комнате с такими гладкими стенами, каких Айрис отродясь не видела. А еще у стены, сразу за широкими плечами Проклятого, виднелись странные белые короба, испещренные светящимися точками. Красными, зелеными, синими. Они мигали, и в тот момент, когда гасла или загоралась очередная точка, в недрах коробов что-то тихо и тонко попискивало. Взгляд снова вернулся к Проклятому. Интересно, когда он будет пить ее кровь? Или зачем еще она им? Снова вспомнился бедный Золька, его загорелые, покрытые царапинами и ссадинами руки, и узоры на запястьях сродни тем, что на черном лице Проклятого. — Зачем я вам? — прошептала Айрис. По коже прошелся холодок. Сама того не осознавая, она произносила незнакомые прежде слова, и они внезапно обретали смысл. Она, прости Двуединый, говорила на языке Проклятых. Но… откуда? Почему? Нет ответа… Орнаменты, странно вплавленные в черную кожу, мягко засветились. — Еще рано, ты не готова узнать. Если выживешь, мы тебе расскажем. — А вы… кто? Глупый вопрос. Она ведь и так знает кто. Патер Сколт очень любил рассказывать, что в начале времен это было племя, блуждающее по миру и отринувшее Двуединого, за что он их проклял и принудил жить только под сенью лесов, не показываясь возлюбленным чадам его. Зрачки в глазах Проклятого, и без того узкие, вытянулись в ниточки. — Любопытная девочка, — пробормотал он, и Айрис, к собственному ужасу и одновременно восторгу, осознала, что действительно понимает. Абсолютно все понимает. — Мы — поддержка, — с улыбкой ответил Проклятый, — но об этом поговорим чуть позже, когда будем уверены в том, что твое тело принимает все изменения. — Отвяжите меня, — попросила Айрис, — я никуда не убегу. Мне… больно. — Кто тебе руку сломал? — совершенно спокойно поинтересовался Проклятый. — Это… муж. — Голос дрогнул, и Айрис поняла, что стремительно краснеет. Глупо это было. Неподобающе вел себя Рато, а стыдно стало ей. Впрочем, она наверняка и в самом деле была никудышней, очень плохой женой. Ведь хороших не бьют, хороших, наверное, любят и всячески балуют. Ее ответ, казалось, изрядно позабавил Проклятого. Его тонкие губы растянулись в усмешке, он покачал головой, все еще пристально рассматривая Айрис. А она так и не поняла, что смешного было в ее ответе. Наконец Проклятый проговорил: — Хорошо, я тебя развяжу и дам одежду. А потом отведу в твою комнату. Но обещай, что не будешь делать глупостей. Пока не можем гарантировать результат. Вообще ничего не можем гарантировать. — Обещаю, — незамедлительно прошептала Айрис. А сама подумала, что найдет любую возможность, чтобы сбежать. Там, в замке, ее ангелок, ее ласковое солнышко. Она сбежит, обязательно, и только ради него. Проклятый повернулся к ней спиной, что-то нажал на белых коробах, и Айрис почувствовала, что свободна. Свободна… и совершенно голая. Снова накатил мучительный стыд — оттого, что лежала тут Двуединый ведает сколько, выставленная напоказ, и что все пялились на ее худое, костлявое тело. Единственное в округе тело, способное родить наследника барону. От мысли о том, что, возможно, к ней прикасались, все внутри заледенело, взялось болезненным комом. Айрис прислушалась к собственным ощущениям и с удивлением отметила, что у нее ничего не болело. Ни-че-го. Она села. Как выяснилось, до этого она лежала на узком и длинном столе, таком же белом, как и все остальное. Непроизвольно закрыла руками грудь. Посмотрела на руку, которая еще совсем недавно походила на багрово-синюшное бревно. От перелома не осталось и следа. «Но как? Как можно вылечить перелом за столь короткое время?» И тут же одернула себя. Она понятия не имеет, сколько часов или дней вот так провалялась здесь, под присмотром этих нелюдей. И вообще совершенно неясно, что они могли с ней проделывать… На колени плюхнулся прямоугольный плоский блинчик, светло-серый. — Одевайся, — сказал Проклятый. Айрис непонимающе уставилась на блинчик, затем на мужчину. И как, спрашивается, она должна это надеть? Черное лицо дрогнуло в раздражении. Он сам взял то, что называл одеждой, резко дернул в разные стороны — что-то хрустнуло, как будто тыкву раздавили. И встряхнул, разворачивая на весу, длинную сорочку. — Все время забываю о том, насколько у вас все примитивно. Айрис взяла в руки предлагаемую одежду и торопливо нырнула головой в ворот. Голой она чувствовала себя совершенно беззащитной. Сорочка, правда, оказалась такой мягкой и тоненькой, что однозначно обрисовала все контуры тела. Щеки снова налились жаром. Почему нельзя дать нормальную сорочку? Не такую, в какой она чувствовала себя шлюхой. «Как есть шлюха, — непременно сказала бы матушка, — хороших жен не бьют». — Следуй за мной. — Проклятый бесцеремонно вклинился в ее мысли. И они пошли. Как оказалось, за пределами белой комнаты располагался такой же чистый и белый коридор. Айрис с удивлением посмотрела себе под ноги, похоже, шла она по ковру, которым был выстлан весь пол. По чистому мягкому ковру цвета небеленого льна. Она посмотрела в широкую спину идущего впереди Проклятого. Мелькнула совершенно крамольная и неуместная мысль о том, что, если бы не черная кожа, змеиные глаза и гребень на голове, это был бы самый обычный мужчина. На языке вертелся вопрос о том, за что их проклял Двуединый, и Айрис не удержалась. В конце концов, пока что с ней обращались очень даже сносно, так отчего бы не спросить. — За что вас проклял господь? — тихонько спросила Айрис.