Свет ослепил Мерси, когда мужчина пристегнул ее руки себе к коленям. Сценария не было. Но предполагаемые зрители будут знать, о чем этот ролик. О двух папах и их дочках. Мерси играла роль Блэки. Мужчина, игравший ее папу, навалился на Нову и прижал ее лицо к матрасу. — Open your mouth[41]. Мерси как можно шире отрыла рот и высунула язык, глядя мужчине в глаза. Он зарычал и ударил ее по щеке. Хорошо, что не надо сопротивляться, пусть просто продолжает. Мерси сплюнула на матрас. Мужчине, который играл отца Новы, было около пятидесяти — одутловатый, с жидкими волосами, он ни капли не походил на Нову. У замбийца, изображавшего отца Мерси, тоже имелся лишний вес, и ему тоже было около пятидесяти. Он обмяк и встал. Нова осталась лежать на животе. — Twenty minutes off, — объявил Цветочек. — Next scene we swap daddys[42]. — I will miss you, little insect[43]. — Отец Новы улыбнулся Мерси. Акцент звучал знакомо, но у Мерси кружилась голова, и она с трудом соображала. Мужчины вышли, и Мерси осталась лежать, вытянувшись на спине. Одеяла не было, и закрыться от всего получалось, только если зажмуриться. У девочек не было сил на разговоры. Лучше каждой остаться самой по себе и отдохнуть. А еще лучше — поспать. Десяти минут хватит с лихвой. Когда они не побирались, она читала словарь, чтобы время шло быстрее. Словарь был весь в пятнах от сырости, страницы волнистые, как море, и ей слышался смех братьев, как когда они пытались говорить по-шведски в номере измирской гостиницы. Она знала, что папа никогда не сможет ничего украсть, и все же ему придется попробовать. Он сказал, что добудет денег, и уже через два часа вернулся. Денег было столько, что хватило на два билета на пароход. Все пятнадцать часов они проспали в комнате отдыха над машинным отделением. Здесь не было иллюминаторов, и не надо было смотреть на то громадное, беспощадное, что плескалось снаружи. Стучал мотор, он не сломается, пароход выдержит любой шторм. Когда они прибыли в Пирей, была гроза. Первую ночь они спали в парке. Утром Мерси проснулась от того, что папа пел ей. Она и забыла про свой день рождения. В тот день ей исполнилось тринадцать лет. Мерси проснулась от того, что кто-то массировал ей промежность, и тут же учуяла запах жирного парфюмированного масла. — Давай, живее. — Голос Цветочка. — Он тяжелый, как сто чертей, — сказала Мерси, не открывая глаз. — Не знаю, хватит ли у меня сил. На каждом углу она видела маму и близнецов — молчаливые узлы под одеялами и старыми газетами. Как-то вечером отец, решив, что она спит, выскользнул на улицу. Мерси последовала за ним. Сначала папа посетил открытый допоздна магазин одежды, вышел оттуда с пакетом в руках. Потом отыскал общественный туалет; вышел он оттуда в новой белой рубашке и джинсах. К тому же он вымылся. — Соберись, — распорядился Цветочек. — Лежать, как бревно, и хныкать — это роль Новы. А ты посопротивляйся немножко. Они скоро вернутся. Чем лучше получится сейчас, тем больше наличных в следующий раз. — Знаю, — сказала Мерси, не открывая глаз. Она наверняка заметит, когда они вернутся. Папа уходил и возвращался так несколько вечеров подряд. В пятый вечер он разделил деньги на две кучки и половину отдал ей. В свои тридцать пять он походил на сутулого старика в грязных брюках и порванной подмышкой рубахе. У него был вид человека, бывшего в употреблении. — Нам надо держаться вместе, — сказал он. — В таком случае ничего от меня не утаивай. Расскажи, где ты взял деньги. — Ты еще слишком маленькая, чтобы понять… Спи, мой ангел. — Нет. Рассказывай. Она уставилась в темноту. Ей показалось, что она видит контуры полного тела мамы, слышит легкое посапывание братьев. И тогда он все рассказал. Рассказал, что продавал себя другим людям. В горле пересохло, в животе сделалось неприятно, но как хорошо было, когда он объяснял — он пошел на это ради нее. Пусть она не стыдится. Не чувствует себя грязной. Ни за что, никогда. Мерси открыла глаза. Мужчина, игравший отца Новы, погладил ее по щеке. — So pretty when you’re angry[44], — сказал он, и Мерси вспомнила, где слышала этот акцент. В Олвейслэнде. В Емтланде. Стоит ли хлопот? Квартал Крунуберг — Эркан Джихан Дениз, — сказал Кевин и свернул на Е-4. В трубке затрещало. Пришлось повторить имя. Потом ему пришла в голову странная мысль. — Проверьте еще некоего Луве Мартинсона. Просто ощущение: с Мартинсоном что-то не так. Что касается Фрейи Линдхольм, то тут он пока застрял. Допросив Эркана, Кевин еще переговорил с девочками из интерната, но они, похоже, не особенно хорошо знали Фрейю, как не знали и промышленной зоны, где можно снимать видеоролики. Передав коллегам необходимую информацию, Кевин закончил разговор. Продолжая ехать в южном направлении, он посмотрел на часы. Свои восемь он отработал более чем, к тому же нужно оставить “тойоту” на Бергсгатан. Может, заглянуть сегодня вечером к Себастьяну? Добраться с Бергсгатан до Вальхаллавэген, где обитал Себастьян, можно на “веспе”. Было уже темно, когда Кевин съехал в гараж полицейского управления и поставил машину на место. Входя в лифт, он чувствовал, что от усталости в глаза как песку насыпали. Кевин взял в кафетерии кофе с круассаном и сел за столик. Достал обнаруженный в доме на Стуран ноутбук, сунул вилку в розетку под столиком и включил компьютер. Через какие-нибудь полминуты система предложила ему ввести пароль. Имя пользователя уже стояло в строке — имена отца и матери, написанные в одно слово, — и Кевин предположил, что пароль окажется таким же. Кевин ошибся. Он перепробовал несколько вариантов. Влезть в компьютер несложно, нужно только специальное оборудование. Пойти к программистам, посидеть у них час-другой. Но стоит ли дело хлопот? Нет, решил Кевин, выключил ноутбук и закрыл крышку. По какой-то причине фраза “влезть в компьютер” засела у него в голове. Пряча компьютер в сумку, Кевин понял почему.