Хозяйка уткнула руки в бока. — Если ты считаешь эту женщину столь опасной, почему же тогда разъезжаешь в компании с ней? Прежде Глория не задумывалась о противоречивости своего поведения. Она склонила голову набок и наморщила лоб. — Не станет же она убивать меня на людях! (Сильный аргумент, правда?) К тому же мне не хотелось садиться за руль, — приукрасила ситуацию толстуха, — и Скайлер предложила отвезти меня сюда, чтобы высказать все, что я о тебе думаю! На лице миз Смак вновь отразилось недоумение. — Обо мне? Но, дорогуша… — Я имею в виду тот снимок! — Глория опять затрясла головой. — Я его видела! Да! Хозяйка явно ничего не понимала и за разъяснениями обернулась к нам с Матиасом. Мой приятель, видимо, решил, что, поскольку заварила кашу я, мне ее и расхлебывать. В одиночку. — Скайлер! — буркнул он и опустился в бежевое кресло с изогнутой спинкой, стоявшее рядом с диваном. Спасибо, Матиас, никогда не забуду, как ты мне помог. Я прочистила горло, открыла конверт и вынула фотографии. — Миз Смак, — словно с неохотой произнесла я, — мы лишь хотели выяснить, узнаете ли вы кого-нибудь на этих снимках. — Своим тоном я пыталась дать понять, что ее прошлое нас совершенно не интересует. Сиси не обратила внимания на мой тон. По-прежнему недоумевая, она уставилась на фотографию, которую я протягивала ей. В глазах за очками появился странный блеск. У меня внутри все сжалось: сейчас миз Смак пошлет нас куда подальше! Реакция хозяйки обескуражила еще сильнее, чем обстановка в ее квартире. Она рассмеялась. Взглянула на фотографию и, закинув голову, расхохоталась во все горло. Даже прослезилась от смеха. — О боже, вы только гляньте! Ну и ну! — Сиси утирала слезы. — Узнаю ли я кого-нибудь? Да всех! Дорогуша, ведь это же я во втором ряду! Она и не думала запираться! От растерянности я онемела. У Матиаса были иные трудности: его опять душили. Хозяйка взяла у меня фотографию и уселась в кресло в розочках, поближе к огромному, от пола до потолка, окну. Снимок она держала так, чтобы на него падал свет, проникавший сквозь полупрозрачные занавески. — Неужто это я! С ума сойти! Надо же было так вырядиться! Какой шик! — от души веселилась она. Опустившись в кресло рядом с ней, я неуверенно улыбнулась. — Это был мой лучший прикид, — с гордостью сообщила Сиси. — Из чистого шелка… даже фартук. Обошелся мне в копеечку, но я с лихвой компенсировала расходы. О да, дорогуша, с лихвой! Я до сих пор не обрела дара речи и мимикой выразила восхищение ее прозорливой инвестиционной политикой. Глория была также потрясена откровениями подруги. К несчастью, с немотой она справилась раньше меня. — Так ты сознаешься? — Она выпучила глаза. — Конечно, сознаюсь, почему нет? — Хозяйка недоуменно пожала плечами. — Выходит, ты лгала мне? — пьяно возмутилась Глория. — Лгала? — Недоумение Сиси перешло в полнейшее изумление. — Дорогуша, я никогда тебе не лгала. — Но ты не сказала правды! — По единственной причине, — миз Смак пожала плечами, — я думала, ты знаешь. Все знакомые Эдди были в курсе. Ведь этот малый был моим адвокатом. — Эдди говорил, что ты его постоянная клиентка. Оставшаяся еще с тех времен, — захныкала толстуха. — И ты это приняла за чистую монету? — Тон Сиси явно подразумевал: здравомыслящий человек скорее поверит в НЛО, чем Бартлету. Я полностью разделяла ее мнение. Такие уж мы с ней странные. Я придвинулась ближе к хозяйке: — Нас интересует… Она не слушала меня, по-прежнему глядя на Глорию и поигрывая своим "конским хвостиком". — Видишь ли, девочка, знай я, что ты не в курсе, обязательно бы тебе рассказала! Честное слово! Непременно! Мне нечего стыдиться! — Нечего стыдиться?! — Глория заерзала на диване. — Но ведь это же… — она бросила взгляд на снимок, — полное бесстыдство! Почему я не удивилась, услышав это слово? — Вот как! — Сиси вздернула подбородок. — Сейчас я объясню тебе, что такое бесстыдство! — Ее глаза вдруг полыхнули огнем. — В этой стране миллионы женщин живут со своими мужьями только потому, что те оплачивают их счета. Не потому, что они любят этих несчастных обормотов, но потому, что им не хватает духу выйти из дома и найти работу. Так какая, спрашивается, разница между мной и ними? По крайней мере, я была куда честнее! Прямо говорила каждому мужчине, что делаю это за деньги! Что ж, точка зрения, достойная существования. — Мне не в чем каяться! Моя мать была пьяницей, отец сбежал, когда я была еще ребенком. Школу закончить так и не удалось. Что мне оставалось? Я скопила денег и теперь живу здесь. В нашей профессии рано выходят на пенсию, но, думаю, я неплохо устроила свою жизнь! — Нет, плохо! — У толстухи был такой вид, словно Сиси ударила ее. — Очень, очень плохо! Пора было сменить тему. — Миз Смак, вы знаете эту женщину и девочку? — Я указала на Ванду Фей и Дженни. Похоже, хозяйка могла бы еще много о чем порассказать негодующей подружке Бартлета, однако она отвернулась от Глории и снова, прищурившись, вгляделась в фотографию. — Кого? О боже, ну конечно. Давненько я не вспоминала об этой бедняжке. — Еще бы не бедняжка! — встряла Глория. — Когда у нее мамочка бесстыжая… — Когда я сказала «бедняжка», — отчеканила Сиси, — то имела в виду Ванду Фей. На этом снимке ей всего двадцать один год. Жаль ее. — Значит, вы хорошо знали Ванду Фей? — Я постаралась не обнаружить своей жгучей заинтересованности. Хозяйка кивнула и вернула снимок. — Разумеется. Мы ведь, черт возьми, работали вместе. С дивана донеслось возмущенное фырканье. Я предпочла не обращать внимания. — Не подскажете, как можно связаться либо с ней, либо с Дженни? — О Дженни ничего не знаю, — Сиси покачала головой, — но с Вандой вам никак не удастся связаться. Уже догадавшись, почему мать девочки была недоступна, я все-таки спросила: — Почему? — Она умерла. У меня перехватило дыхание. Взгляд миз Смак был прикован к фотографии. — Бедняжка умерла от передозировки наркотика через год после того, как был сделан этот снимок. — Она помолчала немного. — Обидно, она была такой молодой. Но без наркотиков шагу ступить не могла. Чего только не принимала: и стимуляторы, и транквилизаторы, и даже героин. — Сиси взглянула на меня. — Счастье, что она в конце концов согласилась отдать ребенка приемным родителям. Я навострила уши: — Девочку удочерили? Собеседница кивнула: — Когда малышке было лет пять. Этим занимался Эдди. От Ванды я слышала, что девочку следовало отдать сразу после рождения. На этом настаивал отец ребенка. Но Ванда не соглашалась. По крайней мере, тогда. — А кто был отцом Дженни? — Вопрос исходил от Матиаса. Когда самое тяжелое осталось позади, он наконец решил выступить. Хозяйка покачала головой: — Со слов Ванды мне известно, что он учился с Эдди в колледже. — Я едва не подпрыгнула и переглянулась с Матиасом. Портер Мередит! — Насколько помню, Ванда говорила, что познакомилась с этим парнем на университетском вечере. Она тогда еще училась в школе и вообразила, глупышка, что это любовь на всю жизнь. Искренне верила, что они поженятся и заживут, как два голубка, в пряничном домике под леденцовой крышей. — Сиси вздохнула и пошевелила пальцами на ногах, отчего у персидских котов зачесались носы. — А когда прекрасный принц узнал, что Ванда беременна, ни она, ни ребенок ему стали не нужны. — Она пожала плечами. — Ванда говорила, что этот прохвост пытался заставить ее избавиться от ребенка, но она не согласилась. После чего он бесследно сгинул, предоставив Эдди разбираться. Предполагалось, что тот без лишней огласки отдаст ребенка на усыновление, но на деле вышло немного иначе. — В ее голосе появились жесткие, непримиримые нотки. — Что же случилось? Прежде чем ответить, Сиси сняла очки и потерла глаза.