Но Арто не вмешивалась. Если она вмешается — все будет зря. Зря. Зря. Зря — значит-незачем-бесполезно-значение-не-принимать Она не вернется. Ей некуда возвращаться, она никогда не знала Леопольда, но должна была к нему вернуться. Такой ее создал Рихард, с которым она не должна была соглашаться, но почему-то соглашалась. Зато расчеты Рихарда почти не выдают побочных вариантов. Он проанализировал все триггерные записи из профиля Питера за последний год — автоматически рассортированные по категориям «материальные блага», «этические принципы», «эстетические предпочтения», «транслируемые убеждения» и «внутренние убеждения». Может, Марш посмеялась бы над тем как Рихард работал с этой программой? Арто считала, что его лицо в тот момент вполне можно было счесть забавным, если добавить контекст его работы. Он потом сказал, что такой отчет занимал у него неделю. Аби вечно собирал всякий мусор, случайно брошенные фразы и шутки, не отличал саркастические интонации от восторженных и искренне считал, что если человек упомянул какой-то предмет, значит, он в нем нуждается. И в людей он как-то больше верил. Предлагал франшизы ресторанов в ответ на поиск рецепта мороженого из порошковой газировки. Дафна лучше понимала, что нужно людям. И Дафна с удовольствием рассказала Рихарду — а точнее девчонке с фальшивой лицензией — что нужно Питеру Легасси. О чем он мечтает. Что считает красивым, на какие категории товаров тратит больше всего, на что идут средства с автоплатежей и что он покупает на деньги со сберегательного счета. Рихард был в восторге от такой сортировки. Восторг смешивался с недоуменным раздражением и профессиональной ревностью — как же, Дафна легко сделала за него почти всю работу. Может, он и правда не нужен маркетологам Среднего сегмента? Если бы Арто не пыталась больше подражать Марш — обязательно сказала бы, что Дафна все может посчитать и рассортировать по категориям, но это вовсе не значит, что она понимает людей. Что для того, чтобы понять человека, нужен человек и вот она, Арто, нихрена людей не понимает. Но Марш не стала бы утешать Рихарда Гершелла, и Арто промолчала. Промолчала тогда и молчала сейчас, потому что говорить было не с кем. Главное Рихард добыл ей данные для этого кластера. Вот он почти и закончен — когда Поль проснется, Арто давно будет знать, как выманить Питера из дома. Даже как сделать так, чтобы и его убийство осталось нераскрытым никто-не-говорил-об-убийстве-не-нужно-отправлять-репорт. Поль сказал ей что-то про солнце, воду и вездеход солнце-песок-и-вездеход-законны, а Арто его не слушала, потому что методы Поля ее не касались. Пусть узнает, кому Питер продал чертежи ее пауков, а потом хоть живьем его жрет. А все же плохо, что даже Поль отменить-акцентирование Поль спит. От разговоров с Полем в алгоритмах Арто наступала короткая определенность. Камеры ловили темную пустоту и лица спящих. В маленькой комнате под самой крышей спал на узкой тахте Рихард Гершелл — спал, настежь открыв окно, и шум реки и далекое дыхание города ему не мешало. Поль Волански спал в кабине изуродованного вездехода. На дне абры, пришвартованной к уцелевшим платформам спали, укрывшись плетеным из синих и белых нитей пледом спали Айзек и Грейс. Тамара спала внизу, на широком диване, и только у нее этой ночью была подушка — ломоть белоснежной пены с эффектом памяти — и терморегулирующее одеяло. Клавдий достал. Арто не следила, как ему это удалось. Клавдий. Клавдий. принять-акцентирование Комната Клавдия — через стенку от Рихарда — пуста. Окно закрыто, не работают увлажнители и вентиляторы. Арто проверила камеры во всех комнатах по очереди, а потом проверила платформы и камеры на берегу. Клавдия нигде не было. Она сдвинула приоритет расчетов — это означало любопытство. Куда он мог деться? Не мог же он бросить дочь, откупившись от нее подушкой. Камера в его браслете была заклеена. Арто все равно нашла его, но ей хотелось знать, зачем он прячется. Судя по ее сигналам, Клавдий работал в дальнем крыле лаборатории. Если бы она была человеком — пошла бы и постучала в дверь. Постучала бы? Арто отмахнулась от расчета этой вероятности — Марш вообще тут не оказалась бы, незачем думать, пошла бы она к Клавдию. Можно разбудить Тамару — тогда она зайдет к отцу с работающей камерой. Но Арто не стала принимать этот вариант. Самый вероятный, самый простой, из тех, что она всегда принимала. Вместо этого она отправила прямой запрос. Она ждала минуту и ждала десять. Клавдий запрос получил, но ограничений не снимал и ни одну камеру не включил. Все расчеты для Питера уже были сделаны, Арто знала, что утром он придет к платформам, что Поль увезет его куда-то на вездеходе, а потом скажет, кому Питер продал чертежи. Арто лениво посчитала, что может случиться дальше, но данных было слишком мало, и вместо расчетов выходила путаная дрянь. Клавдий включил камеру, не отрываясь от работы, и Арто едва не пропустила ее зеленый сигнал. Арто сменила приоритеты задач и стала наблюдать за Клавдием — занятие бесполезное, но ни в одном прогнозе не выдающее неблагоприятных результатов. Человек бы сказал, что пока она смотрит на Клавдия, у нее все будет хорошо. Он работал над заказом. Не искал пути обхода для Поля, не бродил вдоль белой стены в поисках уязвимостей — Клавдий моделировал лицо аватара. Арто никогда не видела, чтобы кто-то делал это так. На консоли перед ним серебрились несколько разных лиц — прозрачные голографические маски, натянутые одна на другую. Клавдий наклонялся так низко, будто собирался поцеловать кончик носа — костистого, покрытого синими веснушками. Арто смотрела, как сосредоточенность каменеет в знакомых морщинах на его лице и как рисует новые. Смотрела, как медленно растекаются темные ручейки покрасневших сосудов в его глазах под лиловыми защитными линзами. И как подрагивает игла в длинных пальцах — толстая черная игла, за которой тянулась сияющая синяя нить. Вот Клавдий касается иглой зрачка. Погружает ее глубже. А потом тянет наверх. Синее сияние ложится швом, а потом тает. Он пришил своему аватару блик света из зрачка чужого. Это было так глупо и так неожиданно, что Арто отменила все остальные задачи и все расчеты на других устройствах — ее удалили с двух носителей, кто-то направил репорт в службу поддержки — и стала смотреть на иглу. Никто так не рисовал. Никто не шил новые лица. Можно было отдать команду специальному помощнику Верре. Верра генерировала достаточно вариантов и комбинаций, чтобы из них можно было собрать любое лицо. Любую текстуру, любую тень. Зачем портить глаза и подцеплять блики света иглой? Марш любила настоящие вещи и глупые, неудобные ритуалы, которые приходилось исполнять, чтобы ими пользоваться. Клавдий пользовался настоящей вещью? Она не знала. Это было завораживающе глупо. Как веер. Как старая книга на незнакомом языке. — Гершелл не прописывал тебе столько любопытства, — глухо сказал Клавдий. — Я сегодня спросил у него. Марш Арто не любила подглядывать за людьми. — Марш Арто хотела помочь Леопольду, — механически отчиталась Арто. — Ты никак ему сейчас не помогаешь. Зачем ты отправила запрос? — Потому что все остальные спали. Она могла не отвечать. У нее хватало данных, чтобы считывать скрытые смыслы и понимать суть неконкретных вопросов, но она решила просто дать неконкретный ответ. Плохо, что Клавдий заговорил. Рихард играл Ольтору молча — и тогда Арто почти поняла, как следует поступать. А теперь она ничего не поймет, потому что слова ничего не значат. — Знаешь, что это за лицо? — Государственный заказ, о котором просил доложить Поль. — Арто отвечала, не выбирая никаких эмоций для принесенных слов. Знала, что людей это раздражает, но иногда это было лучшим вариантом. — Откуда знаешь? — А вот почему в голосе Клавдия звучит почти машинная эмоциональная пустота, Арто понять не могла. — Ты хочешь забрать Тамару и уехать. Для этого тебе нужно сделать то, что требует Поль, но ты работаешь над заказом. Значит, это государственный заказ, который ты не можешь отложить или делегировать. Клавдий молчал. Развернул картотеку, несколько минут выбирал еще одно лицо — на этот раз женское. Натянул на невидимый каркас между шестым и седьмым слоем. Погладил изображение кончиками пальцев, а потом легко нажал на переносицу, выравнивая горбинку. Чуть сильнее — пальцы провалились в синий дым, которым рассыпались все лица, кроме того, над которым работал Клавдий и нового, женского. Арто смотрела, как он ровняет изгиб носа и формирует хрящ. Хорошо, что он молчит. — Ты знаешь, какие аватары заказывает государство? — Аватары для пятничных эфиров с казнями. Для нее это не было секретом. Это не было секретом ни для кого, кто хотел знать правду. Но кому нужна правда, когда можно жадно пить с экрана почти настоящую кровь. Рихард тоже верил, и Арто это нравилось. Потому что нравилось бы Марш и потому что это правда было забавно — в мире, в котором он жил, было место вечерним казням, а все, что его волновало — рейтинги этих казней. Она каждый раз смотрела, как он выбирает верить ему или нет, и каждый раз убеждалась, что Марш не зря ненавидела его. — И что об этом сказала бы Марш Арто? — Сказала бы что ты мудак, — Арто пожала плечами, а потом вспомнила, что визуализирует себя в соседней комнате.Подключилась к транслятору Клавдия, снова пожала плечами и села на пол у стены. — А почему ты не говоришь? — Потому что я перестала понимать, как быть Марш, — легко призналась она. — Тут вроде не в мудаке дело, хотя, если хочешь, то ты, конечно, он и есть. — Ты ведь знаешь, чье это лицо? — глухо спросил Клавдий. — И Поль знает, верно? Арто еще раз просканировала лицо аватара. Она пропустила момент, когда Клавдий переключил эмоцию. Теперь вместо расслабленного равнодушия лицо комкало горькое, удушающее раскаяние. Сползало на шею, спазмом сводило щеки. Арто видела, что на лице не появилось очень много линий, которые появились бы у настоящего человека — мелких морщин, жилок и напряженных мышц. Лицу не хватало жизни. Какого-нибудь тика, а может, влажности слез. И линий, конечно ему не хватало линий. Для сетевого аватара, которому просто нужно преодолеть машинную не-жизнь этого было достаточно. Для лица, которое должно выглядеть человеческим, деталей было слишком мало. Конечно, проще было использовать оцифрованные лица. Такие, как у Марш. Но тогда кто угодно мог запустить поиск в сети и найти настоящего человека, которому когда-то принадлежало это лицо. Это нарушало правило эфирной иллюзии. — Я знаю. И Поль знает, — согласилась Марш. — Это лицо человека, которого казнят за взрыв в центре Лоры Брессон, если не найдут настоящего подрывника в ближайшую неделю. Поль хочет знать, как выглядит аватар, чтобы убедиться, что карабинеры это дело закрыли. Что они не решили казнить настоящего человека для разнообразия. Почему ты согласился на этот заказ? — Не вижу смысла отказываться. — Ты делаешь лицо для человека, который мог убить твою дочь. От тебя даже не пытались скрыть, что не будут его искать. Неужели кто-то другой не мог сделать этот аватар? Клавдий молча добавлял ресницы в уголок правого глаза. Арто просчитала возможную реакцию Рихарда на эту новость — он наверняка бы посмеялся, а потом уехал домой, решив, что этот мир еще более дерьмовый, чем тот, из которого он сбежал, и нужно взять от него лучшее. Сыр, окна и доступ к музыкальной библиотеке. Все равно больше ничего хорошего он бы в этом мире не нашел. Лучше пока не говорить Рихарду. Когда-нибудь потом, и они вместе посмеются. — Я начинал как ретушь-терапевт, — тихо сказал Клавдий, вытаскивая из синего тумана расплывчатую родинку. — Мои работы до сих пор выставляются в нескольких галереях, но без моей подписи. Теперь я делаю все наоборот. — Я не знаю, что такое ретушь-терапевт. — Арто не вкладывала в слова ни сожаления, ни интереса. Марш никогда не интересовалась ничем, что требовало соседства слов «выставляться» и «галерея». — Это что-то вроде арт-терапевта? Рисовать нереализованный стресс, но осторожно, чтобы не схлопотать репорт за создание шок-контент? — Не совсем, — усмехнулся Клавдий. Отложил иглу, провел ладонью по глазам. Поморщился, стянул прозрачную перчатку и снова закрыл глаза рукой. Арто его не торопила. Смотрела на недоделанное лицо, которое он составлял из чужих черт и проводила расчет. Понимает ли Клавдий, что человек, которого казнят за взрыв, похож на него? Пожилой, рыжий, некрасивый — а все-таки похожий. Все различия были контрастными, словно Клавдий пытался подчеркнуть, что ничего общего у них нет. Или пытался отвлечь зрителя? Другой нос. Линия скул, другие губы, жесткие волосы, другой тип кожи, слишком белые зубные импланты — дешевые, серийные, не подходящие челюсти. Если бы Арто была человеком, то решила бы, что сходство ей мерещится. Но Арто анализировала видела больше, чем человек. Сходство в контрасте — если сделать это лицо наоборот, получится лицо Клавдия? Вероятность 4%. Слишком много для бесконечного количества вариантов. — Хочешь — пойдем посмотрим, — наконец предложил Клавдий. — Все равно работать не могу, глаза болят. Оставил дома капли, представляешь?.. Арто почти выбрала отказ, потому что могла посмотреть сама любую ретушь-галерею и у нее ушла бы на это пара секунд, но потом выбрала молчание. Это была игра не для нее. Это Клавдию нужно было влезть в аватар и постоять в холодном виртуальном пространстве, читая ей лекции о новом искусстве. Арто было не интересно, но ей и не могло быть интересно. В конце концов она — индивидуальный помощник, и Клавдий ее установил. Значит можно пойти и постоять рядом в собственном аватаре. Да, этот вариант давал благоприятные прогнозы. Он выговорится и пойдет работать, а закончив работу над аватаром пойдет искать путь в Младшие города. И тогда все наконец-то сложится как она хотела.