Пять минут спустя при помощи лестницы, которую пришлось изрядно потаскать и потягать, Ива с Незаменимой выбрались на крышу, откуда спрыгнули в мягкую траву. Саквояж с Освином бухнулся тяжеловато, и оттуда выругались на высоком гномском. – Это, кстати, Освин, – представила спутника Ива, пока тот сердито бормотал, как сильно он скучает по своей печечке и где вообще была его голова, когда он согласился торчать в мохнатом саквояже во время безумной авантюры. – А почему ты, собственно, сидишь в саквояже? – прервав его бубнёж, полюбопытствовала Незаменима. Он прекратил ворчать. – Потому как я кобольд и чудище с-под кровати… Во всяком случа́е, ране был. А чичас я чудище в саквояже, а енто вовсе не тако веселье. – И он, вздохнув, высунул из саквояжа полголовы, чтобы поглазеть на незнакомку. Незаменима просияла: – Кобольд, ух ты! Я слыхала, они могут взрывать что-нибудь. – Токмо када мы оченно рассерженные, – подтвердил Освин, кажется, испытывая к Незамениме тёплые чувства. По крайней мере, пооранжевел он не до конца. – А это случается всё время, – шепнула Ива, а потом повысила голос: – Ладно. Нам надо найти Нолина Самтаймза, а мама сказала, что его перенесли в палатку охраны. Незаменима кивнула: – Я знаю, где это. Пошли. И они припустили по тёмной роще, то и дело оборачиваясь проверить, нет ли за ними слежки и погони, особенно от Ивиных сестёр. Через некоторое время они очутились на краю ярмарочной поляны, заставленной множеством цветных балаганов и увешанной рядами гирлянд. Низко пригибаясь к земле, они забежали за палатки. – Это вон та большая, красная с белым, – указала Незаменима на другой конец лужайки. Подкравшись к ней, они услышали, что внутри кто-то ругается на повышенных тонах. – ЭТО КТО ТЕБЕ СКАЗАЛ?! – Никто мне не говорил, – тихо и устало ответил Нолин Самтаймз. – КТО-ТО ЖЕ ТЕБЯ НАДОУМИЛ, РАЗВЕ НЕТ?! ЭТО БИЛЛ? – Слушайте, я понимаю, что вы расстроены насчёт вашего… э-э-э… по всей видимости бывшего, делового партнёра, но… м-м-м… не могли бы вы потише? Понимаете, у меня раскалывается голова. И да… по странной случайности, это был Билл, но не то чтобы он мне сказал… однако помилуйте, как вы могли не заметить, что он позолотил эти куриные яйца?! – ТЫ О ЧЁМ ВАЩЕ?! ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ?! А НУ-КА СКАЗЫВАЙ! – ТАК ТЫ ПРИЗНАЁШЬСЯ, БИЛЛ?! ЛЖИВЫЙ ПРОХВОСТ! В палатке перед Ивой и Незаменимой предстали два очень сердитых охранника, гневно взирающих друг на друга. – М-м-м… здравствуйте, – произнесла Ива. Они посмотрели в её сторону, но ссоры не прекратили. Ива подбежала к Самтаймзу, обмякшему от облегчения при виде знакомого лица. – А это кто? – спросил он, кивнув на Незамениму, пока Ива развязывала ему руки. – Не важно, потом объясню, – отмахнулась Ива, помогая ему встать. Но он вдруг остановился, глаза побелели, в мгновение ока снова поголубели, и он забормотал высоким девчачьим голосом: – У Фредди Слаймспуна глаза, как капли росы на траве, где прячутся жабы. Улыбка его – как блаженный луч утреннего света, надувающийся пузырём сквозь трещину в окне и скачущий по звёздным стенкам моего сердца… Незаменима в смертельном ужасе переводила взгляд с него на Иву. – М-м… – пискнула она, – как он об этом узнал?! – Глаза у неё округлились. – Я была совсем маленькая, ну, младше… э-э-э… когда написала эти слова… Понятия не имею, как вы их нашли… Ива закатила глаза. У них нет времени на объяснения! – Пошли! – велела она, но было слишком поздно – на них наконец обратили внимание. – Стой! А ну-ка подождите! – вскричали двое стражников. – Незаменима! – крикнула Ива. – Заморозь их! Незаменима крутанулась – и стражники замерли на полушаге. – Бегите! – завопила она. Оцепенение сошло почти сразу, но друзьям как раз хватило времени, чтобы затеряться в толпе. Нолин Самтаймз обхватил руками голову и повторял: «Ла-ла-ла-ла-ла-ла». – Что вы делаете? – спросила Ива. – Что? – прокричал он. Его белые волосы стояли дыбом и искрились, а голубые глаза просто неимоверно округлились. – Что вы делаете? – повторила Ива. – Блокирую их всех, чтобы не слышать воспоминаний. Но было слишком поздно: стоило ему сосредоточиться на Иве – глаза его снова остекленели и побелели, и в следующую секунду он опрокинулся назад. – О боже! Опять! – воскликнула Ива. – Что случилось? – не поняла Незаменима. Ива стала объяснять: – Он ублиер, то есть сказитель забытого, и у него бывают так называемые видения – с их помощью он видит прошлое, но они его вырубают… а все эти люди здесь… ох, боюсь, для него это слишком… – Тут Ива заметила небольшую палатку, которую, казалось, даже не поставили до конца: она провисала посередине, а одна из стоек болталась сбоку. – Быстро давай проверим, нет ли там кого, и затащим его туда. – Она заглянула в палатку. – Пусто. – И девочки за ноги втянули Самтаймза внутрь. Устроив ублиера в палатке, Ива осмотрелась. Внутри оказался всего лишь один складной столик, а на нём – несколько стеклянных бутылочек, в которых переливались странные жидкости. В углу стояла всё ещё не разгруженная большая тележка, доверху наполненная товарами. – Выглядят как зелья, – прошептала Ива и перевела взгляд на до ужаса знакомую тележку. Со дна желудка поднялся страх. – Только не это! Мне кажется, мы в палатке Аморы Спелл. Мы встретили её в Стояча-Воде. Та ещё встреча. Ну что ж мне так везёт! Столкнуться с ней здесь… – С этой старой каргой? – подхватила Незаменима, с некоторым удивлением рассматривая бутылки. – Я слышала, что она шарлатанка… – Ага, я тоже. Моя бабушка умела варить зелья, и она сказала, что у Аморы нет ни капли настоящей магии – но на самом-то деле вот это всё не выглядит подделкой… – Бутылочки прямо притягивали взгляд. – Это потому, что они не подделка, – произнёс голос, в котором безошибочно угадывалась готовность загоготать. Ива и Незаменима резко обернулись. – Ну что, дорогуша, вот мы и встретилися снова, – проговорила ведьма, схватив со стола одну из бутылочек и глядя на девочек исподлобья. Она шагнула вперёд. В её глазах горел огонь. Затуманенные глаза Нолина Самтаймза распахнулись, он сел и выговорил: – Флоренс Мосс. Ива напряглась – при чём тут бабушка? Ведьма уставилась на него, затем на Иву: – Ну что, опять? Что там с этой старой сумасшедшей дурой? – Ты украла у неё эти зелья, а потом устроила тот взрыв в горах Нача, – выпалил Нолин. Брови колдуньи взмыли вверх: – Что ты сказал?! Ты меня обвиняешь?! Да я за всю жизнь ничего не украла… Это Флосси Мосси обокрала меня! Из саквояжа высунулась оранжевая голова Освина. Круглые глаза сверкали от гнева. – Враки, – прошипел он. Амора презрительно фыркнула: – Она всегда была ужасным зельеваром, вот у неё крыша и поехала… Неудачница. – Никакая она не неудачница! – заорала Ива. Шерсть Освина начала слегка дымиться. Он просто ненавидел, когда люди врали, и лучше других мог почуять ложь – эта способность была частью его кобольдового наследства. Ива переводила взгляд с Аморы на Освина и потом на Самтаймза, начиная кое-что понимать: