Когда она вновь открыла глаза, то поняла, что профессор несёт её на руках. Его брови и ресницы были опалены, по щекам размазалась копоть. Удалившись на порядочное расстояние от горящего здания, он положил девушку на траву и, опустившись рядом, позвонил в службу спасения. Отрешённо, они смотрели, как догорает лаборатория, а вместе с ней сгорает и их прошлое. Им было нестерпимо грустно. ххх Его пламенная душа пожирала самое себя. Он неотрывно смотрел в небеса, и слёзы, едва выступив на глазах, мгновенно испарялись от невыносимого жара. Звёздный человек стоял на коленях, и там, где его тело касалось земли, поверхность её прогорела вглубь и остекленела. Жар всё усиливался, и теперь начал тлеть он сам. Струйки огня вначале робко, а затем всё сильнее начали прожигать его тело. Вначале сгорели крылья, и их остов теперь лежал на земле, догорая. Занялись волосы, и тело ярко вспыхнуло, рождая самое прекрасное в мире пламя. Он молча принял свою участь. Теперь он не мог уже плакать, но всё равно продолжал смотреть в небеса. Вот его ноги подкосились, и юноша начал падать, но, опершись на горящие руки, поднялся с колен, превратившись в пылающий факел. Он сверкал так ярко, что ночь стала ослепительным днём. Если бы солнце вышло сейчас на небосклон, этот светоч затмил бы и его. ххх Моника сама не заметила, как оказалась в объятиях профессора. Обнаружив это, она смутилась, но отодвигаться не стала. – Смотрите, что это там? – спросила она, когда пламя стало разгораться сильнее. – Это похоже на рождение сверхновой звезды. – Да, – сказал Ларс. – Почему-то мне становится так грустно и больно, когда я смотрю на этот голубой огонь. Как будто бы ангел умирает в этот самый момент. Умирает для того, чтобы мы могли жить. ххх Команда борцов с огнём прибыла издалека, поэтому неудивительно, что они опоздали. Лаборатория уже успела сгореть дотла. Пожарные потушили траву и деревья – вернее, то, что от них осталось. Земля в том месте, где случился пожар, оказалась остекленевшей. Когда чей-то ботинок наступал на неё, она с громким звоном разламывалась на осколки. Казалось, что это разбивается чьё-то сердце. Побродив по развалинам, Моника нашла прозрачный голубой камень – острый, со множеством граней. Порезав об него палец, девушка машинально облизнула его и замерла. Кровь, попавшая на камень, впиталась его поверхностью, и внутри заиграли и заискрились маленькие звёздочки. Камень стал чуть тяжелее, и как будто бы, даже потеплел. Мо печально улыбнулась, и убрала его в карман. Когда пожарная команда уехала, Моника подумала, что они оставили даже больший разгром, чем занявшийся по неизвестной причине пожар. Девушке отчего-то казалось, что этот огонь забрал у неё что-то бесконечно дорогое. Раздался рёв двигателя, и к Монике подъехал чёрный седан. Из него вышел профессор, ездивший в город для того, чтобы дать показания о причине возгорания в лаборатории. Подойдя к Мо, он улыбнулся. Взяв её руку в свою, он что-то сделал. Моника посмотрела на свою кисть. На ней красовалось тонкое платиновое колечко, украшенное цветочком сакуры. Мо повернула его – на оборотной стороне была выгравирована надпись: «Sic itur ad astra. Вместе навечно». Девушка обратила к профессору сияющие глаза, в которых плескалось небо и сверкали звёзды. – Я долго думал над тем, чтобы принять предложение Nского университета. Но меня мучали сомнения: что же будет с вами после моего отъезда. В тот день… ваши слёзы что-то изменили в моей душе. Я всегда думал, что буду неинтересен вам, ведь я много старше, и принадлежу совсем к другому поколению. Но сегодня, во время пожара, я понял, что для меня нет никого дороже вас. Когда вы упали… я боялся, что умру, если потеряю вас. Вы выслушали моё признание, и вольны отвергнуть меня… – И он с надеждой и болью посмотрел в лицо Мо. Мо взяла его большие руки в свои хрупкие ладони. – NGC 1624-2 погасла, но её пламя жарко полыхает в моей душе. Галатея Я не могу вспомнить ту страшную аварию, после которой меня собирали буквально по частям. Но каждую ночь мне снится, как я стою над обрывом, и ветер треплет мои волосы. Я ощущаю торжество. А потом делаю шаг вниз... *** Всё началось с псевдоамниотической жидкости, в которую было погружено моё тело. Поначалу я слышала отдалённые звуки, напоминающие гул моря и пение шмеля. Потом начала разбирать отдельные слова: «встряска», «рождение», «идеальна». И лишь после этого поняла, что стала частью какого-то эксперимента. Что или кто должен был из меня получиться, я не знала. И просто пребывала в этом блаженном спокойствии. Околоплодные воды напевали мне океанические истории, в которых прекрасные девы бросались в воду от несчастной любви, корабли с невиданными сокровищами находили пристанище на дне моря, а грациозные селки плавали среди арктических вод. Но постепенно сказки становились всё страшнее и страшнее. Так, из шёпота вод я узнала, что уже четыре долгих года идёт борьба за власть. Последователи Омнишиаха борются за свободу от любых ограничений, которые налагает на них человеческое тело. Трансформируйся или умри, – так звучал их призыв. Люди по ту сторону баррикад предпочитали умирать. Они не успевали медленно состариться, яростно рвались в бой, но чаще всего проигрывали аугментированным людям. Поговаривали, что вскоре усиленный интеллект сольётся в экстазе с искусственным разумом, и тогда наступит утопия. Всё это я слышала столь отчетливо, как будто бы эти слова звучали в моём собственном разуме. Однако, чего я не понимала, так это того, кто же я, и каково моё место в этом беспокойном мире. Однажды всё переменилось. Я почувствовала это по усталым речам, которые доносились до меня из глубины вод. Я поняла, что это прощание, и на душе стало так непередаваемо тоскливо, что я даже попробовала углубиться в эти переживания, настолько драгоценными они мне казались. «Сколько у меня осталось времени? – думала я. – Прежде чем я разлучусь с моей тихой и спокойной колыбелью». Скоро, скоро, напевала вечность, скоро ты выйдешь в этот мир. Растворишься в ослепительном сиянии звёзд. Почувствуешь невероятные глубины космоса. Познаешь, что значит – быть. Всё более отчётливо я ощущала какой-то зов. Зов, казалось, шёл из глубин моего естества, и, в то же самое время, рвался откуда-то снаружи. Я потянулась сознанием, пытаясь размотать эту нить Ариадны, дотянуться до источника моего знания, попробовать схватить вечность, когда поняла, что пробуждаюсь ото сна. Открыв глаза, я обнаружила, что нахожусь в каком-то саркофаге. Его крышка была сделана из полупрозрачного материала. Армированный плексиглас, определила я. Моё зрение стало невыносимо чётким, глаза смотрели из глубины изумрудных вод, как будто я впервые увидела мир. Мой мир ограничивался осыпающейся штукатуркой потолка, этим саркофагом и тихим гудением, идущим откуда-то снизу механизма, в котором я плавала. Разогнувшись, я потянулась, и ощутила, что больше нет необходимости в тех трубках и проводах, что опутывали моё тело. С лёгкостью разорвала их на части, даже на секунду не усомнившись. Надоедливый плексиглас мешал моей встрече с этим удивительным миром, о котором я слышала столько историй. И я, напрягая мускулы левой руки, просто выбила эту крышку. Раздался громкий прерывистый звук: Бип! Бип! Биииииип! Оказывается, здесь есть сигнализация. Псевдоамниотические воды начали выливаться из моего саркофага, я подтянулась на руках и выбралась наружу. И замерла от открывшейся мне красоты. Сквозь запотевшую гладь окна я видела, как с небес низвергались потоки воды. Они подсвечивались невесомыми световыми столпами. Я увидела гигантские очертания окружающих домов. И мне захотелось покинуть это место, где царила разруха, место, с которым меня столько всего связывало. Печальным взглядом я оглядела моё бывшее пристанище, и точным ударом ноги выбила окно. Прыгнула на подоконник, и спустилась вниз по водосточной трубе. Затем с лёгкостью уцепилась за расщелины и трещины в старом кирпичном здании, вскарабкалась на крышу. Вот они, мои владения. Я не знала, как называется этот город, который возвышается надо мной крутобокими небоскрёбами, я не понимала, кто я, но слышала зов, который приходил ко мне вместе с ливневыми потоками. Внезапно я услышала негромкий шум, исходящий из того непонятного места, где находился мой саркофаг. И тут я увидела его. Немолодой уже мужчина смотрел на меня так пристально, такое отчаяние сквозило в его взоре, такая безграничная любовь, что я чуть не вернулась назад. Однако зов, струящийся с неба, лишь усилился, и я молниеносно скользнула во мрак. Шаг, ещё один шаг – и я прыгаю с обрыва. Я чувствую, что моё тело очень прочное, поэтому не разобьётся о мостовую. К моему изумлению, за спиной раскрываются закрылки, которые позволяют мне парить перед тем, как ноги касаются земли. Я продолжаю движение, уже по инерции, и бегу в сторону небоскрёбов и неоновых лучей. Мне становится так хорошо и весело, что я хохочу. Омывающие меня потоки холодны, но этот холод бодрит меня, придаёт сил. В конце-концов, именно через толщу этих вод я слышу усиливающийся зов. Мне ещё предстоит найти его источник, ну а пока я ощущаю, что должна познакомиться с городом. Убегая во тьму, я словно бегу от своего прошлого. Прошлого, которое я не могу вспомнить. *** 7 часов назад Смеркалось. Леонид Сергеевич почти бежал по улице, то и дело натыкаясь на прохожих. Торопливо извинялся перед ними, и вновь устремлялся вперёд, как ледокол раскалывая толпу на части. Щурился на неоновые вывески, пытаясь прочитать написанное, но из-за близорукости видел только расплывчатые силуэты. Один раз даже перепутал урну с собакой, попытался приласкать её и неприятно удивился. В голове его роились идеи, которые он вынашивал долгие годы. Вот и лаборатория. Небольшое двухэтажное здание, которое раньше было управлением железной дороги. Скрипящие двустворчатые двери возвышались перед Леонидом Сергеевичем. Разумеется, он ударился лбом о левую створку, когда попытался отворить её. Наощупь поднялся по тёмной лестнице. Он забывал сменить лампочку вот уже который год. Поднявшись на второй этаж, попробовал попасть ключом в дверной замок. С третьей попытки у него получилось. Включив верхний свет, он остановился посреди большой комнаты, которая была когда-то актовым залом. Теперь в центре помещения стояла массивная конструкция, прикрытая старой синтетической занавеской. Приподняв ткань, Леонид Сергеевич обнажил металлический бок установки. С нежностью погладил его. И убрал ткань полностью, попросту бросив её на пол. Его взору предстало нечто похожее на металлический саркофаг. От установки тянулись извивающиеся гибкие трубки, уходящие куда-то в пол, а также отходил целый ворох запутанных разноцветных проводов. Сверху импровизированной гробницы лежала крышка из армированного плексигласа. Внутри колыхалась и шла волнами зеленоватая жидкость – псевдоамниотические воды. Здесь, сжавшись в позу эмбриона, плавало странное существо. Оно напоминало очертаниями женщину, но из её позвоночника торчали острые металлические шипы. Точно такие же шипы крепились к локтям, коленям и плечам антропоморфного создания. Из того места, где полагалось быть пупку, выходила прозрачная трубка. Длинные провода опутывали женщину. Голова существа была увенчана двумя загнутыми рожками. Длинные волосы состояли из какого-то полупрозрачного материала. Они пышным облаком развевались в жидкости. На отполированном боку саркофага виднелась лишь одна надпись: Galatea-00. Леонид Сергеевич любовно погладил саркофаг, пробежался пальцами по трубкам, подающим питательные вещества, проверил клапан давления, температуру псевдоамниотических вод. Он улыбнулся, понял, что всё идёт по плану, и остался доволен результатом. Датчик на боковой поверхности сосуда пропищал, отмеряя время: 01:03:22, где первое число обозначало месяцы, второе – дни, а третье – часы. Всё шло по плану. Леонид Сергеевич забыл накинуть ткань на свою установку, зато выключил свет и направился в спальню, находящуюся на противоположном конце коридора. Переоделся в пижаму, наскоро прочитал молитву Богу из Машины, а затем лёг спать. *** Би-ип! Би-ип! Бииии... Леонид Сергеевич проснулся от высоких громких звуков. Спросонья он не мог понять, что происходит, по крайней мере пару минут. Наконец до него дошло. Сигнализация сработала! Роды начались. – Но почему именно сейчас? Так преждевременно! Бегу, уже бегу! – прокричал он в пустое пространство. Включив свет, он влетел в комнату, ударившись о дверной косяк. Армированная крышка была разбита мощным ударом, псевдоамниотические воды ещё продолжали изливаться на пол лаборатории. На осколках выбитого плексигласа виднелись капли вязкой жидкости. Зеленоватые следы тянулись в сторону выбитого окна. Леонид Сергеевич побежал к окну прямо по осколкам, не заботясь о том, что он может пораниться. На улице буйствовала водная стихия. С неба низвергались дождевые потоки, выл ветер, изредка пространство между небесами и землёй прочерчивали змеистые нити молний, грохотали раскаты грома. В очередной вспышке молнии он разглядел гибкий силуэт. Сбежавшее из лаборатории существо стояло на крыше соседнего дома. Горящие красным глаза глядели прямо на него. Вот фигура, чьи очертания выглядели весьма женственными, бросилась бежать, умело карабкаясь по крышам близлежащих домов. Перемахнула через парапет и исчезла среди небоскрёбов. Леонид Сергеевич бросился на улицу как был, в пижаме. Он тут же промок насквозь, очередной удар грома оглушил его. Впереди ударила молния, но Леонид Сергеевич бежал в ту сторону, где скрылось антропоморфное существо. Однако сильные потоки дождевой воды смыли все следы. Леонид Сергеевич хотя и был академиком, позволил себе чертыхнуться и даже грязно, неприлично грязно выругался. Рядом ещё раз ударила молния, и он очнулся, направился обратно в лабораторию. Что это было? Сбой программы? Ошибка в расчётах? Постороннее вмешательство? Леонид Сергеевич только теперь заметил, что ноги его изрезаны до крови. Взяв с полки в ванной хлоргексидин, он вздохнул и обработал свои раны. – Потрясающе. Теперь где-то по городу бродит мой одинокий киберморф. Понятия не имею, где её искать... *** Спустя 2 часа Я всё ещё ощущала зов, но теперь, когда ливень прекратился, он звучал в отдалении. Меня неудержимо тянуло туда, откуда звучал этот голос. Как я поняла, источник зова находился на орбите. Меня сильно озаботил этот факт. Умею ли я летать? Я имею в виду, по-настоящему. Не парить, как в тот раз, а именно лететь. Это ещё предстоит проверить. Час назад меня обнаружили люди. Они были одеты в разновидность форменной одежды: серое кепи, куртки и штаны того же оттенка, и чёрные блестящие ботинки. Как оказалось, их ботинки оснащены антигравом. Вот незадача. Они долго гнались за мной, стреляя сфокусированными лазерными пучками, но я оказалась быстрее. В какое-то мгновение я увидела свой размытый силуэт, отражённый в стеклянной витрине. Если честно, мне понравилось то, что я увидела: обтекаемые гибкие формы, плоть, плавно переходящая в металл, металл, увенчивающий плоть. Рожки (антенны?) и шипы. Элегантно, но броско. Мне нужно замаскироваться. Я забежала за угол, и, пока люди в форме на добрались до меня со своими пушками, быстро вскарабкалась наверх, мимо изумлённых людей, всматривающихся в сумрак ночи через грязные стёкла. Форменные подоспели спустя практически терцию секунды, но я уже успела вскарабкаться на карниз, и прижаться к стене дома. Я каким-то невероятным образом сливалась с тенью. Что это – природный камуфляж? И они промчались мимо, не заметив меня. В одном из открытых окон развевалась неприкаянная чёрная штора, и я позаимствовала её у хозяев, обмотав вокруг себя, как плащ. Наверное, меня выдают лишь светящиеся глаза. И я постаралась сильнее натянуть импровизированный капюшон. Похоже, в этом городе меня подстерегает опасность. Нужно быть осторожнее. Спустившись на улицу с противоположной стороны, я обнаружила какое-то шествие. Присмотревшись, поняла, что мужчины и женщины, которые скандировали «Омнишиах! Омнишиах!» на самом деле были видоизменёнными людьми. К моему восторгу, они оказались киборгами. У одних я видела искусственные глаза, другие щеголяли бионическими протезами, наверное, даже с обратной тактильной связью. Третьи обладали кибернетическими туловищами, сделанные из металлических пластин, и лишь их головы имели облик обычных человеческих. Ими командовал непримечательный с виду человек. Включилось рентгеновское зрение, и я поняла, что у него единственного стоит нейроимплант, позволяющий соображать с гораздо более высокой скоростью, чем все эти киборги вместе взятые. Я подумала, что с лёгкостью растворюсь в этом толпе, ведь внешне я напоминала некоторую разновидность кибернетического организма. И присоединилась к ним. Резкий порыв ветра откинул мой капюшон, и люди вокруг застыли. Несколько длинных мгновений они озирали меня, но вот на их лицах обозначилось благолепие. Они впали в экзальтацию, в экстаз, они просто сошли с ума. Один за другим все присутствующие начали опускаться на колени. – Осанна! Осанна! – пели киборги удивительно слаженным хором. Внезапно я услышала их мысли. «Омнишиах! Это Омнишиах!». «Свершилось! С нами Бог из Машины!». «Неужели я дожила до этого момента?!». Внезапно я ощутила ритмы их мозга. Частота от 4 до 8 герц. Амплитуда от 20 до 100 микровольт. Тета-ритмы. Они все вошли в состояние изменённого сознания! И тут я поняла, что неосознанно воздействовала на их мозги. Внезапно мир передо мной поплыл, и теперь я видела его с разных ракурсов. Так вот, как я выгляжу со стороны – словно сияющая богиня. Я смотрела на себя, я ощущала множество тел. Мы все слились в единое существо. И тогда я почувствовала зов с той силой и интенсивностью, которая не была доступна прежде. Я потянулась к нему, отсылая сигнал: кто ты? кто ты? И получила ответ, который не смогла расшифровать. В нём ощущались одновременно всепоглощающая любовь и сильная скорбь. Он приветствовал меня, и, вместе с тем, предостерегал. Сотнями глаз я увидела, как к нам приближаются люди в форме. Они оцепили нас – меня – в кольцо, нацелили свои орудия. И тогда я, за мгновение до выстрела, поняла, что сейчас произойдёт. Бойня. Все мои инстинкты обострились до полной чёткости. Я услышала негромкий щелчок. Это полностью освободились мои способности. И в то самое мгновение, когда их командир скомандовал: «Огонь!», – мы уже вышли с траектории выстрелов. Невероятно, как быстро я заставила перемещаться всю эту армию, которую видела впервые. Невозможно, но в то же мгновение мы перешли в контратаку. Мы были сильнее, моё аугментированное войско, нет, я сама была воплощением силы. Силы, слитой во множестве мощных тел. Мы образовали собой распределённую нейронную сеть, центром которой стал мой мозг. Их мозговые колебания считывались мгновенно, и тут же я отдавала мысленные приказы. Каждый нейрон реагировал вовремя, и вскоре мы обезоружилилюдей в форме, поставили их на колени. Я ощутила волнение в нейросети. Киборги жаждали гибели своих врагов, тех, кто уничтожал их раз за разом. Тех, кто правил в этом городе силой смерти. Тех, кто попрал основы самой жизни, выбрав собственную смерть в борьбе за ложные идеалы. Но я мгновенно успокоила колебания нейросети. Мы не должны опускаться до их уровня. Нас ждёт он – тот, что парит на границе между явью и сном, между космосом и атмосферой. Связав форменных при помощи подручных материалов – теперь я знала, что они называются службой охраны правопорядка – мы оставили их на улице. Случайные прохожие – обычные люди из мяса и костей, разбегались прочь, чтобы не стать очередными жертвами этой схватки. Воодушевив своё воинство, я направила нас в сторону посадочной площадки. Нам предстоит долгий путь, прежде чем мы доберёмся до цели. Но я верю, что мы сможем. Я смогу. *** «Срочные новости! Адепты Бога из Машины (трансгуманистическая организация вне закона) устроили несанкционированное шествие в Третьем квадрате. Согласно информации из нашего источника, они скандировали нечто вроде «Машиах! Машиах!». Демонстрацию пытались разогнать силами службы охраны правопорядка. Однако неведомым способом сумасшедшие адепты оказали отпор доблестным стражам нашего покоя. Берегитесь последователей Бога из Машины, они настроены агрессивно! Каждый из них крайне опасен! К другим новостям: губернатор вновь выступил против законопроекта, разрешающего аугментированным людям получить гражданство нашей страны...». Леонид Сергеевич, смотревший новости по голографическому экрану на стене одного из небоскрёбов, разглядел своего киберморфа в толпе адептов Бога из Машины. – Она входит в полную силу! Это потрясающе. Однако, не зная основ этого мира, она может попасть в беду. Я должен её найти, – сказал Леонид Сергеевич самому себе. Проголосовав, он остановил летающее такси.