Нет, с ними не поговоришь. Не те люди. Конвой он и есть конвой. У дверей с цифрой двадцать один конвоир скомандовал: — Стой! Бобаков посмотрел еще раз на дверь. Очко. Значит, повезет, мальчонка. — Товарищ майор, арестованный Бобаков доставлен. И тут на стене Бобаков прочитал плакат о лучших работниках милиции Московской области. Вот это да… Зачем его сюда привезли? — Заходи, — коротко скомандовал старшина. И он вошел. В комнате сидели двое. — Садитесь, Бобаков. Он сел, устроился удобно, а глазом уже наметил пачку сигарет. — Закурить разрешите, гражданин начальник? Так спросил, для разговора. Точно знал, что начальник разрешит. В розыске ребята работают не вредные. Потому что жизнь у них не приведи господь. — Курите. Бобаков взял сигарету, чиркнул спичкой, затянулся глубоко. — Начальник, зачем меня в область привезли? Я дальше Тушина не езжу. — А у нас с вами, гражданин Бобаков, разговор о Москве пойдет. Вам фамилия Бурмин что-нибудь говорит? — Кличку знаешь? — Он, Бобаков, не собака, у него клички нет. — Значит, фраер. Убей меня бог, начальник, не помню такой фамилии. — Тогда я построю вопрос иначе. С кем, Бобаков, вы два года назад дрались у «Софии»? Бобаков задумался. Конечно, припомнить можно. Но что ему это даст? Хорошая память в его деле — не всегда лучший помощник. — Напоминаю, Бобаков. Вот протоколы десятого отделения… — Не надо, не напоминай. Я за это пятнадцать суток получил. — Бобаков, вы парень тертый, неужели думаете, что мы вас спрашиваем из праздного любопытства? — Я понял, начальник. И скажу. Мы в переулке стояли, у винного. Время такое поганое, не у кого стрельнуть денег. Тут машина подъезжает. — Какая машина? — "Жигули", семерка. Из нее мужик вышел, покрутился. Пару раз на нас посмотрел и подошел. — Какой мужик? — Начальник, для меня год как век. — Вы все-таки припомните. — Мужик такой богатенький. Пиджак кожаный, полный, роста среднего и седой весь, как лунь. Ну, подходит к нам и говорит: нужны деньги? Я ему: а то! Он мне: один человек в «Софии» сидит, посчитайте ему ребра как следует, дам по стольнику. Я ему — мало. Он достает деньги, нам всем по четвертаку. Сделайте дело — еще сто. Ну, мы говорим, покажи. Он нас в ресторан завел, показал. Мужик нормальный, таких мы били не раз, я и согласился. Вызвал я его. Завел за угол и давай. А мужик-то этот крепким оказался, он мне с ходу три зуба выбил с одного удара. И бил-то не кулаком, а ребром ладони. Тут его дружок подбежал. Тоже парень ничего. А там и канарейка подъехала. Нас под руки и в десятое. Но мы твердо сказали, извините, обознались. Мол, за сестру дружка, Ильяса то есть, заступались. Те двое тоже говорят: претензий нет. Ну, а нам вместо 206-й пятнадцать суток. — А человек, который дал деньги? — Как милиция подъехала, он в машину — и рванул. — Что вы о нем еще можете сказать? Бобаков взял новую сигарету, прикурил, задумался. — У него шрам на подбородке был. В дверь постучали. — Войдите! — крикнул Олег. Вошли Леня и Чернов. — Виктор Сергеевич, — обратился Наумов к Чернову, — вам знаком этот человек? Чернов мельком взглянул на сидящего и ответил: — Да. Это тот, с кем мы дрались у ресторана «София». — А вы, Бобаков, узнаете? — Узнаю, — усмехнулся Бобаков, — он из ресторана выбежал помогать. — У нас все, Бобаков. Старшина! Вошел конвойный. — Сигарету разреши, начальник? — Берите все. — Дай тебе бог. Заловишь меня когда-нибудь, темнить не буду. Бобакова увезли. — А у вас интересные типы попадаются, — улыбнулся Чернов. — Весьма. Вы уж нас извините, Виктор Сергеевич, что мы вам день испортили. Машина внизу. Вас довезут, куда скажете. — Спасибо. У меня встречная просьба. — Любая. — Когда дело будет закончено, познакомьте меня с материалами. — Хотите написать? — Да. — Сделаю все от меня зависящее. Вас Леня проводит. Они попрощались. Олег посмотрел на часы. — Борис, нас ждут на Петровке. — Кто? — Заместитель начальника УБХСС города полковник Сиротин. Он вел дело по трикотажу. — А ты уверен, что эта драка… — Все дело в том, что ты не посмотрел материалы на Низича. Так вот, у Владислава Казимировича есть машина «Жигули» 2107, и у него на подбородке шрам. *** Они сидели в кабинете Сиротина и пили кофе. Он сварил его сам в какой-то странной, похожей на ракету установке.