— Что делаешь, поросенок? — говорит он со смехом. — Не называй меня так. — Я закатываю глаза, а он встает надо мной, закрывая вид на звезды. — Прости, но ты всегда будешь маленьким поросенком для меня, — посмеивается он. Брент всего на шесть лет старше и больше как брат для меня, чем дядя. Когда я родилась, он сказал, что я визжала, как маленькая свинка, когда плакала, и именно поэтому он дал мне такое прозвище. — Мне не нравится, — признаюсь я. — Прости, — говорит он без энтузиазма, затем наклоняется и поднимает Мерфи с земли. — Ну, ты только посмотри, какая милая собачонка, — говорит он, поглаживая мордочку Мерфи. — Папа мне его подарил. — Я смотрю на пушистого щенка и уже его люблю. — Как его зовут? — Мерфи. Он улыбается. — Мне нравится, эта кличка ему подходит. Он будет отличным фермерским псом, Сейдж. — Он не будет отличным фермерским псом. Мы не задержимся здесь надолго, — огрызаюсь я, быстро садясь. Брент переводит взгляд на меня, но ничего не говорит. Он знает, что переезд на ферму — очень неприятная тема для всех нас. — Как только мама закончит учебу, мы переедем обратно в город, — говорю я ему, будто знаю наши планы. Но я не знаю, только надеюсь, что все это временно. — Ну, вам здесь рады, поэтому можете оставаться столько, сколько нужно… то есть, сколько захотите, — поправляет он себя. Я знаю, он жалеет нас, и паршиво скрывает это. — Собираешься сохранить ферму? — спрашиваю я, потому что мама настаивала на том, чтобы он продал ферму. Она говорит, что в девятнадцать лет — это слишком рано, чтобы самому содержать ферму, что у него может быть вся жизнь впереди вдали от этого места. Но я знаю, ферма — это все, о чем Брент действительно беспокоится. — Думаю, да, — признается он с улыбкой. — Это все, что я знаю, поросенок. Я был воспитан на этой ферме, она папина радость и гордость, — говорит он. — Я не готов ее продавать и не думаю, что когда-либо буду. — Он опускает Мерфи на землю и упирается руками в бедра. — Плюс, мне нравится, когда ты здесь со мной. — Брент улыбается мне и шутливо толкает носком своей обуви мое бедро. Я шлепаю его по ноге, и он отпрыгивает, разразившись громким смехом. Неожиданно откуда-то раздается громкий хлопок, и мое тело замирает, а мурашки бегут по рукам. — Что это было? — спрашиваю я, мой голос дрожит от страха. Лошади в конюшне начинают шуметь, это похоже на полный хаос. Мерфи вскакивает на лапы и начинает лаять куда-то по направлению к конюшне. — Сейдж, оставайся здесь, — говорит Брент, бегом бросаясь к конюшне. Я никогда не следовала указаниям, поэтому срываюсь с места следом за Брентом. Мои легкие горят, и я задыхаюсь, пока ноги пытаются поспевать за ним. Он выше и быстрее меня. Но, наконец, я догоняю его, когда он открывает дверь конюшни. Отталкиваю его, и поэтому первой вижу это. Оружие, кровь и мой отец с простреленной головой. Мой желудок скручивает болезненным спазмом, и я чувствую, будто все внутренности в моем теле перевернулись. — Папа. Папа. — Я пытаюсь докричаться до него, хотя едва могу дышать. Его обмякшее тело лежит в луже крови на старом деревянном полу, а рядом с ним — ружье. Этого не могло произойти. Это не может быть по-настоящему. — Не-е-е-ет, — кричу я. Тошнота подступает к горлу, ноги становятся ватными, и я падаю на колени. Кровь в ушах шумит так громко, что я едва могу расслышать, как Брент зовет на помощь. Затем я чувствую, как он тянет меня за руки, отчего я царапаю колени о деревянный пол. Он тащит мое обмякшее тело из конюшни, а я замечаю струйку крови, затекающую под тюк сена и внутрь стойла одной из лошадей, прежде чем, наконец, закрываю глаза и сдаюсь. Глава 1 Сейдж — Сейдж! — кричит моя соседка Эвелин, когда я начинаю задыхаться. — Дыши. Просто дыши, — говорит она, спотыкаясь в темноте моей комнаты. Лампа на прикроватном столике зажигается, как только она садится на кровать рядом со мной. Дотянувшись до моей руки, она начинает ее поглаживать. — Это повторяется уже две ночи подряд, — шепчет она и хмурится. Я прислоняюсь головой к спинке кровати и пытаюсь восстановить дыхание. — Ты должна с кем-то поговорить, Сейдж. Ты не можешь держать эти кошмары в себе. Тебе необходимо спать. Я киваю и устремляю взгляд в потолок. — Извини. Пытаюсь собраться между вздохами. «Дыши, дыши», — говорю я себе, когда мой пульс начинает успокаиваться. Я переехала в Чикаго вместе с Эвелин месяц назад. Примерно тогда же возобновились мои кошмары. Как только я начинала жить своей мечтой — его мечтой, — прошлое возвращалось, врываясь в мою жизнь, словно грузовой поезд без тормозов. Каждая улица здесь, в Чикаго, каждый прохладный вечер и каждое солнечное утро с видом на озеро Мичиган напоминают мне об отце и жизни, которая у нас была здесь. — Тот же самый кошмар? — спрашивает Эвелин, глядя на меня с беспокойством в голубых глазах. — Да. Она встает, чтобы уйти, потому что я начинаю усаживаться на кровати, но останавливается. — Сейдж… — Я знаю, — стону я. — Обещаю, что схожу. Просто столько всего навалилось. Мне нужно еще немного времени, чтобы вернуться к обычной рутине. Кошмары обычно становятся еще хуже в это время года. Она понимающе кивает. Каждый год, за несколько недель до моего дня рождения мои кошмары возвращаются. Она вздыхает и отступает к двери. — Еще две недели, и если не станет лучше, я сама назначу прием вместо тебя. — Договорились. Эвелин перекидывает свои длинные иссиня-черные волосы через плечо, поворачиваясь на пятках. — Подумай о сексуальном боссе, о котором ты мне говорила. Как его зовут… Холт? — подмигивает она мне. — Подумай о хорошем, Сейдж. Сексуальные парни, радуга или чертовы единороги, — острит она. Я громко выдыхаю и прищуриваю глаза, уставившись на нее, затем выгоняю ее из своей комнаты. Обернув ноги простыней, я откидываюсь к изголовью, потирая виски. — Холт, — бурчу я и усмехаюсь. — Думай о Холте. * * * Я стою у раковины в примыкающей к моей комнате ванной, наношу консилер на темные круги под глазами и крашу губы красной помадой, причмокивая, чтобы помада легла равномерно. Это настолько хорошо, насколько может быть сегодня. Делаю глоток кофе из кружки, которую Эвелин сунула мне, когда я выходила из душа утром, и издаю стон от того, насколько напиток приятно ощущается, скользя по горлу и попадая в желудок. Подняв взгляд над огромной кружкой, замечаю в зеркале, как мои зеленые глаза сочетаются со светлой кожей лица. Заправляю почти черную прядь волос за ухо. Мне нравится, как волосы струятся волнами по моей спине. Плюс этого дня — отличная прическа. Надеваю узкую черную юбку-карандаш, шелковую блузку без рукавов оливкового цвета и бросаю последний взгляд на зеркало в полный рост. Заканчиваю свой наряд парой туфель на каблуке и беру сумочку с комода, убирая туда мобильный телефон. — Я ухожу, Эв! Не жди меня, — кричу я, когда выхожу из квартиры и спускаюсь в холл нашего старого кирпичного многоквартирного дома. Затем следует недолгая поездка на поезде, и вот я уже толкаю вращающиеся двери «Джексон-Гамильтон Авиэйшн». — Доброе утро, Ларри! — машу я рукой, торопливо проходя пост охраны, где сидит он. — Доброе, милая, — кричит он в ответ, никогда не отрывая глаз от газеты, которую читает. Каблуки моих туфель громко стучат по гранитному полу открытого атриума, когда я спешу к лифту. Судорожно жму на кнопку вызова и бросаю взгляд на часы. Я уже опаздываю на пять минут. Ненавижу опаздывать. Пунктуальность — мое второе имя. Если я не на пять минут раньше нужного времени, значит, я опаздываю. Именно так я и живу. Вздыхая, я нетерпеливо притоптываю носком туфли. Когда лифт наконец-то приезжает, я буквально вбегаю в него и слышу голос позади меня: «Придержите лифт, пожалуйста». Я ворчу, но придерживаю дверь, и тогда Холт Гамильтон проскальзывает внутрь, прижав мобильник к уху. Коротко кивнув, он отступает в сторону, и двери лифта закрываются, пока мое сердце бешено бьется в груди. Холт Гамильтон. Самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо видела, и вице-президент «Джексон-Гамильтон Авиэйшн» — в общем, мой босс. Ростом под два метра, он мог бы быть братом-близнецом Генри Кавилла. (Примеч.: Генри Кавилл — английский актер. Известен по ролям в фильмах «Война богов: Бессмертные», «Агенты А.Н.К.Л.» и сериале «Тюдоры»). С этими удивительными голубыми глазами и темными волосами, убранными назад, его безупречный имидж бизнесмена идеально сочетается с образом модели с подиума. Резкая линия его челюсти подчеркивается одной очень прекрасной ямочкой на левой щеке. Его атлетическое тело подчеркивается костюмом, сшитым на заказ, который облегает каждый изгиб плеч, рук и талии, показывая каждую мышцу тела, когда он опирается на стену лифта. Сегодня на нем темно-серый костюм с голубой рубашкой и полосатым галстуком. Рубашка оттеняет его голубые глаза на фоне загорелой кожи. Ловлю себя на том, что пялюсь на него, и быстро поворачиваю голову в сторону дверей лифта. — Доброе утро, мисс Филлипс, — говорит он с натянутой улыбкой и сует свой мобильник в карман пиджака. Ну вот, опять мой пульс участился. — Мистер Гамильтон. Я киваю и продолжаю смотреть на дисплей, показывающий номера этажей. «Пятьдесят семь, пятьдесят восемь», — считаю про себя, пока мы поднимаемся вверх. Еще больше тридцати. Я глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться. — Как вы устроились на рабочем месте? — спрашивает он, его голос глубокий и командный. Я слегка поворачиваюсь, чтобы поговорить с ним, и замечаю его ухмылку, но он быстро принимает прежний вид и поправляет галстук. — Все хорошо. Я окончательно согласовала заказы на оба самолета, которые были просрочены. Мистер Джексон указал на те, что были в приоритете. — Я уверенно приподнимаю подбородок, но мое сердце продолжает быстро стучать. — Вы закрыли оба заказа? — спрашивает он удивленно. — Вы добились того, что оба клиента согласны по каждому пункту? — Он выглядит скептически настроенным. Эти особые клиенты были просто кошмаром. Я знала, когда пришла на работу, что буду иметь дело с требовательными клиентами, но эти двое были на вершине топа.