Она поворачивается ко мне лицом, и я не знаю, кто из нас – Хадсон или я – испытывает большую тревогу относительно того, что она собирается сказать. Вероятно, я. Когда ее улыбка становится шире, мое сердце начинает стучать в ушах так громко, что я не знаю, смогу ли расслышать ее слова. – Круг проголосовал и пришел к согласию. Король Сайрус и я собираемся увезти Грейс к нам в Лондон ко Двору Вампиров. Ага. Я определенно расслышала то, что она сказала… хотя и жалею об этом. Глава 91. Телесериал «Семейные разборки» отдыхает – Черт, нет! – Все в Хадсоне отвергает слова его матери. Как и все во мне самой. – Не беспокойся, Грейс. Я этого не допущу, – шепчет Джексон, и его рука сжимает мою, но я с трудом воспринимаю его слова. По-моему, у меня шок. Мои ладони вспотели, и я уже не слышу стука своего сердца – оно бьется так быстро, что его биение превратилось в один непрерывный гул в моих ушах. – Это было серьезное и трудное решение. – Сайрус снова берется за микрофон и добавляет: – Но, когда голоса разделились поровну – четыре против четырех, – решающим голосом стал мой, и Круг решил, что мы должны взять Грейс в Лондон, дабы оберегать ее, пока мы не научим ее защищаться самостоятельно. Услышав эти слова, ученики начинают хлопать, хотя и не с таким воодушевлением, как раньше, но, похоже, ему все равно. – Я знаю, Грейс дорога вам всем, как и нам, и я так рад, что вы согласны, что ее, это редкое существо, эту новую надежду для нашего ослабевшего мира, необходимо оберегать любой ценой. – Ты не можешь этого сделать! – рычит Джексон на своего отца. – Замолчи, мальчишка. Иначе пожалеешь. – Мне плевать… – начинает Джексон, но осекается, когда я с силой сжимаю его руку. Потому что Хадсон кричит в моей голове, чтобы я остановила Джексона, потому что у него другой план. Сайрус принимает молчание Джексона за согласие и, повернувшись к публике, продолжает свою речь, но я не обращаю внимания на то, что он вещает. – Подожди, – шепчу я Джексону. – Дай Хадсону пару секунд, чтобы поговорить со мной. – Хадсону? – На его лице отражается изумление. – Ты хочешь поверить ему? Любимчику и послушному орудию моих родителей? – Дело не в этом, – отвечаю я, и когда он начинает возражать, делаю ему знак замолчать. – Потребуй включения, – говорит мне Хадсон. – Сделай это громко, чтобы услышали все. – Включения? Что это такое? – Просто сделай это, пока они не закрыли собрание. У тебя мало времени. – Подождите, – кричу я, и Сайрус поворачивается ко мне, причем его лицо, обычно такое безмятежное, сейчас выглядит свирепым, ведь я открыто бросила ему вызов. Я делаю глубокий вдох. Неужели я и впрямь доверюсь Хадсону? – А разве у тебя есть выбор? – фыркает он. Выбора у меня нет. И я кричу, так громко и четко, как только могу: – Я требую включения. В зале наступает мертвая тишина. О черт. Что я натворила? – Ты сделала то единственное, что могла сделать, – отвечает Хадсон, но он не смотрит на меня. Он смотрит на Сайруса, и на его губах играет хитрая улыбка, как будто он только что объявил своему отцу мат еще до начала партии. – Включения? – шипит Сайрус, глядя на меня так, будто ему хочется меня убить. Его реакция только раззадоривает меня. – Да. Я требую включения, – повторяю я. – На каком основании? – вопрошает он, а остальные члены Круга начинают переглядываться. – Да, Хадсон, на каком основании? – На основании того, что горгульи имеют законное право на членство в Круге и являлись его членами до своего истребления. Но не используй это слово, потому что оно только разозлит моего отца. – Что? Так вот что значит включение? Я требую себе места в Круге? Я этого не хочу! – Либо это, либо тебя навсегда запрут в подземной темнице моих родителей. Мне пришлось провести в ней немало времени, и должен сказать, что там не очень весело. – На каком основании? – опять рявкает Сайрус, и, когда я не отвечаю сразу, криво ухмыляется и снова поворачивается к публике: – Во включении отказ… – По закону горгульи входят в число правящих кланов, – говорю я. – Теперь, когда горгульи вернулись, у меня есть право на представительство в Круге. А поскольку в мире я единственная известная горгулья, я требую включения. Остальные члены Круга переглядываются, и некоторые из них – включая родителей Флинта – кивают, а у Далилы делается страдальческий вид. – Ты хоть знаешь, что означает такое требование? – спрашивает она. – Это… – Означает, что ты должна выдержать испытание, – подсказывает Хадсон. – Означает, что я должна выдержать испытание, – повторяю я. О черт. Именно об этом все и толковали. Именно ради этого когда-то и придумали Лударес. – Во что ты меня втянул? – спрашиваю я Хадсона. – В этом испытании никто не участвует в одиночку, только сопряженные пары могут участвовать в нем, – говорит мне Сайрус. – А значит… – Поэтому хорошо, что у нее есть пара, – объявляет Джексон, выйдя вперед. – И мы требуем включения. Вместе. У Сайруса делается такой вид, словно он сейчас взорвется и убьет нас обоих прямо на сцене – и плевать на последствия, – но тут Имоджен, ведьма, входящая в Круг, встает. – У них должно быть право потребовать включения, – изрекает она. Ее партнер встает рядом с ней. – Я согласен. – Мы тоже. – Нури и Эйден тоже встают. – Этого недостаточно, – говорю я Хадсону. – У нас не хватит голосов без человековолков. – Право на место в Круге тебе обеспечивает закон, – объясняет Хадсон. – И голосование тут ни при чем. – По закону горгульи имеют право на место в Круге. Это не может быть оспорено. Или поставлено на голосование. – Я смотрю в глаза Сайруса и вижу, что он тщательно обдумывает свой следующий ход. – Хорошо. – В его голосе слышатся возмущение и ярость. – Ваш вызов принят. Испытание состоится через два дня на рассвете на арене. – Скажи ему, что тебе нужно больше времени, – с тревогой говорит Хадсон. – Ты никак не успеешь подготовиться за два дня… – Мне нужно больше времени! – заявляю я. Сайрус бросает на меня злорадный взгляд. – Больше времени нет. Круг не может позволить себе ждать здесь столько, сколько тебе вздумается. Либо через два дня, либо никогда. Выбирай. – Тогда я, вероятно, увижу вас на арене, – говорю я. Он кивает, и у него снова делается непроницаемое лицо. – Да, увидишь. Когда мы уходим со сцены, публика в зале выглядит такой же растерянной, какой чувствую себя я. Одни ученики хлопают и свистят, другие шепчутся, закрывая рты руками, или демонстративно игнорируют нас – последнее здесь, в Кэтмире, мне в новинку, но я обеими руками «за». Чем меньше народу смотрит на меня, тем лучше. Особенно сейчас. – Ну, все прошло лучше, чем можно было ожидать, – заключает Хадсон. – Мы попали, да? – спрашиваю я. Хадсон и Джексон отвечают одновременно: