— Так положено, мадемуазель… Мадам Фантом очнулась от грез, навеянных транксеном; охранница перешла в следующую камеру, а Марианна рухнула на пол. Эмманюэль выбралась из своего логова и склонилась над ней. — Марианна? — Отстань… — Что с тобой было вчера вечером? — Сказала, отцепись! — Не стоило бы говорить со мной таким тоном! Марианна вскочила на ноги, сама удивившись стремительности движения. Мадам Фантом мгновенно попятилась. — Ты со мной не заговариваешь, ты даже не глядишь на меня! Если подойдешь, я набью тебе морду… — Но… Что это с тобой такое? — Заглохни! Марианна толкнула створку, вцепилась в раковину, лицом к лицу со своим отражением. Ужасающе. Хорошо еще, что она хоть с трудом, но узнала себя. Быстро залатать маску. Вооружиться. Наточить сабли, зарядить стволы. Пробудить в себе монстра! Он недалеко ушел, все время здесь, в своей норе, зализывает раны. Она наполнила раковину холодной водой, погрузила туда голову. Держала там, пока не начала задыхаться. Ночью ей даже не достало сил подмыться. Теперь она растирала промежность яростно, до крови. — Мне нужно пописать! — раздался за перегородкой умоляющий голосок. — Отзынь! Сходишь под себя! Марианна оделась, медленно, в такой-то тесноте. Потом снова уставилась на себя в зеркало, глаза в глаза. Почему я все еще здесь? За что сражаюсь? Расплачиваюсь. За тех, у кого больше нет ничего. Тех, у кого я отняла жизнь. Или желание жить. Чувствуя, как многотонный груз наваливается ей на плечи, она стукнула кулаком в стену и снова посмотрелась в зеркало. Мне не оставили ни малейшего шанса, вычеркнули из списка. Из их мира… Но я все еще существую. Я — Марианна. Никто не может меня победить. Слишком много радости им доставит, если я прекращу бой, поддамся, не дождавшись конца! Нет, я не доставлю им такого удовольствия. Меня заточили потому, что боятся меня, того, что есть во мне. И я продолжу внушать им страх. Пока живу, буду угрозой, колючкой в ноге, неизлечимой болезнью. Она наконец улыбнулась. Маска будто влитая. Монстр опять на ногах, одетый в броню. Готовый наносить удары. Марианна вышла из туалета, Эмманюэль ринулась туда. Сев за стол, перед своей тарелкой, Марианна закурила. Желудок скручивало от одного вида хлеба. Но она выпила эрзац-кофе: хотелось чего-то горячего. Она окоченела, и холод шел изнутри. Мадам Фантом подхватила свой завтрак и поднялась наверх, в укрытие, а Марианна спокойно курила. Но вдруг подскочила, бросилась в уборную. Как раз вовремя: ее тут же вывернуло наизнанку. Эмманюэль заткнула уши, чтобы не слышать. Ей ни за что не выжить в этом аду. Она оглядела стены, ее окружавшие. Такие тесные. Решетки, колючая проволока. На вышке — часовой с ружьем. И разноцветные пилюли под подушкой. Избавление. Но она вспомнила слова Марианны. Ты не имеешь права, ты нужна твоему сыну. Тома. Первые слезы этого утра пролились, пока Марианна корчилась над унитазом. Над тюрьмой вставало солнце. Даниэль открыл глаза. Позже, чем следовало по графику. Схватился за пачку сигарет. Пустая. Дерьмо! Он встал, удрученный. То же бремя, что и накануне, было легче сносить, поскольку он отдохнул ночью. Даниэль спустился в раздевалку. Там его ждала непочатая пачка сигарет, а также горячий душ, без ограничений, вволю. Он простоял под душем двадцать минут. С полотенцем вокруг талии встал перед рядом умывальников. Пощупал подбородок, прикинул, не побриться ли. Нет, женщины не должны видеть следы побоев у него на лице. Жене не понравится, да и ладно. Через неделю он сбреет щетину. В раздевалку вошел молодой охранник. Недавно поступил в мужской блок. Двадцать пять лет, бакалавриат, диплом пятого уровня. Обречен пожизненно трудиться за зарплату чуть выше минимальной. — Доброе утро, шеф! — Привет, Людо… — Бороду отращиваете? — Ага… Хочется чего-то нового… А у тебя как дела? — Неплохо, неплохо… Он не умел врать. И не подходил для такой работы, Даниэль это сразу понял. Слишком ранимый, легкая добыча для хищников. — Справляешься? — Да… бывают трудные дни, но… — Как-то надо зарабатывать на хлеб, верно? — Именно так! — подтвердил парень, печально улыбаясь. — Но, надо признаться, к этому трудно привыкнуть… Там такая скученность… Они буквально друг у друга на головах! — Ну, это старая песня! Новым как раз было то, что салаги проходили подготовку четыре месяца вместо восьми. Шестнадцать коротких недель перед тем, как их выведут на арену, на съедение львам. Тем, кто переполнял клетки. А также тем, кто имел от этих клеток ключи. — Вчера была свалка в коридоре, после прогулки… Все набросились на какого-то беднягу. Он был не в себе, знаете ли… Даже не понимаю, почему он сидит в тюрьме… Его место в психушке. — Как и многим из наших парней! Что ему сделали? Людо хлопнул дверцей своего шкафчика. — Пытались отрезать яйца… Пришлось его отправить в больничку. — Паршивое зрелище, а? — заметил Даниэль. — Да уж, что говорить… С девчонками, должно быть, легче… — Не обольщайся! Они бесятся не хуже мужиков, знаешь ли… В целом ведут себя поспокойнее, это правда. Но если закусят удила — берегись! Их труднее призвать к порядку. Когда мужик видит, как подходят три вооруженных охранника, он, как правило, унимается. А девчонка, если разойдется, не боится ничего! — Неужели? — изумился молодой надзиратель. — Говорю тебе! Вот вызовут тебя для подкрепления в женский блок, сам убедишься. — Особенно если нужно будет усмирить Марианну де Гревиль! — рассмеялся Людо. — Ты уже наслышан о Марианне? — О да! Говорят, если она заведется, ее можно удержать только вчетвером! Говорят даже, что директор выдал вам электрическую дубинку специально для нее! Она что, атлетка? — На вид не такая и мощная! — отвечал Даниэль с улыбкой. — Даже не скажешь, что она была когда-то чемпионкой по карате. Крутая девчонка! Круче большинства парней… Даже сорок дней в карцере ей нипочем. — Вот это да… Она хорошенькая? — Недурна… Почистив зубы, Даниэль надел чистую униформу. Наконец-то почувствовал себя в силах встретить новый день в тюрьме. Попрощался с молодым коллегой, про себя пожелав ему как можно скорее сменить работу. Поднимаясь наверх, столкнулся с первой группой женщин, которые спешили к душевым в сопровождении Жюстины. Он поздоровался с арестантками, те ответили хором: — Доброе утро, начальник! Не хотите пойти с нами в душ? Он улыбнулся и продолжил свой путь. Проходя мимо сто девятнадцатой, отвернулся. Срочно требовалось выпить кофе. Чтобы смыть последние следы. 8:30 — камера 119 Эмманюэль удалилась в «ванную комнату класса люкс». Марианна, растянувшись на койке, наслаждалась краткими мгновениями одиночества. Она себя чувствовала лучше. Более чистой. Снова в броне. Дверь камеры открылась, ее охватил страх. Но это была всего лишь Жюстина. — Доброе утро, Марианна. Как ты? — Хорошо. — Я принесла тебе кое-что, — шепнула охранница, протягивая пластиковый пакет. Марианна трепетала, как ребенок, разворачивающий подарок на Рождество. Дезодорант, душистое мыло, крем для депиляции, черная футболка и несколько пробников с духами. — Класс! — обрадовалась она. — Всегда пожалуйста. Жюстина рисковала местом. Марианна об этом знала. Она чмокнула охранницу в щеку, с несколько чрезмерным пылом. Жюстина рассмеялась, чтобы скрыть неловкость. — Как твои болячки?