— Что такое хочет он нам сказать? — спросил Нед. Индеец на секунду коснулся острого кончика стрелы, а затем отдернул руку назад, точно ранил себя им. Он повторил это несколько раз, а потом передал стрелу белым. — Он хочет, должно быть, сказать, что у этой стрелы острый кончик, — сказал Нед. — Но мы можем видеть это и без его объяснений. Гарри Норвуд взял в руки и осторожно осмотрел ее. На кончике ее он заметил что-то похожее на высохшую слизь, но желтого цвета. Вдруг глаза его расширились. — Я знаю, что он хотел объяснить нам: острие стрелы отравлено ядом! — Разумеется, так оно и есть! — поддакнул Джек. — Он старался растолковать нам, что эти метательные снаряды опаснее обыкновенных стрел, которые дикари пускают из своих луков. — Вы знаете что-нибудь про них? — спросил Нед старого матроса. — Я видал такие стрелы у дикарей в других странах. Они смазывают их острие таким сильным ядом, что малейшая царапина, произведенная такой стрелой, является смертельной. В эту минуту дикарь положил руку на ружье Неда, прося жестами позволения взять его на короткое время, что и было ему разрешено. 31. ОТРАВЛЕННЫЕ СТРЕЛЫ Все трое наших друзей сразу увидели, что мундурук не в первый раз брал ружье в руки. Он осмотрел его со всех сторон, как опытный охотник, и лицо его выразило удовольствие. Видно было, что он сумел оценить это ружье, которое было действительно прекрасным. Вдруг он подошел к окну, через которое влетела отравленная стрела, и осторожно выглянул в него. — Он намеревается испробовать твое ружье! — сказал Гарри. — Что же, и отлично, только бы ружье не отдало назад! — Он выглядит опытным в деле стрельбы! — заметил Джек. — Тс! Он кого-то заметил! В эту минуту индеец вскинул ружье на плечо и выстрелил в окно. Гарри Норвуд, который стоял прямо за ним, нагнулся вперед и увидел ту мишень, которую тот избрал себе. Ошибиться было невозможно. Около ствола дерева спокойно стоял индеец в позе человека, который считает себя вне опасности. Он внимательно глядел по направлению к хижине, держа в руке длинный тростник. Пальцы его сжимали один его конец, придерживая, очевидно, отравленную стрелу, и видно было, что он готов, при первом же благоприятном случае, поднести тростник ко рту и выдуть стрелу по намеченному им направлению. Виднелись и другие индейцы, но они были лучше защищены деревьями. Тот же, который держал тростниковый снаряд, был всего в ста футах расстояния. — Наш собиратель каучука не мог бы иметь более удачного случая. Только что Гарри подумал это, как курок был спущен. Выстрел сопровождался криком дикаря, который подпрыгнул высоко в воздух и затем упал на землю, убитый наповал пулей мундурукского индейца. Последний пришел в такой восторг от совершенного ими подвига, что высунулся в отверстие и издал особенный звук, выражавший его ощущения. Затем он отступил в комнату с таким видом, который ясно говорил об его восторженном настроении. — Скверно, должно быть, убить человека, — сказал Гарри с содроганием. — Но еще хуже самому быть убитым. Те индейцы решили умертвить нас всех до одного. Чем скорее мы докажем, что им опасно нас преследовать, тем большее число из нас останется в живых. — В этом не может быть сомнения, даже в том случае, если для этого нам придется их всех перебить, — заметил Джек Блокли. Выстрелы мундурука вызвал на минуту смятение среди индейцев. Если бы за ним последовали выстрелы еще из других двух ружей, то даже в том случае, если бы они оказались менее удачными, дикари наверное бросили бы осаду; но белые слишком боялись отравленных стрел и потому не решались рисковать даже там, где это было вполне возможно. Не воспользовавшись преимуществами своего положения, они тем самым дали дикарям время оправиться от своего минутного замешательства. Кроме природной кровожадности и жестокости, благодаря которой они способны были совершать убийства ради самого убийства, теперь их побуждало к этому и чувство мести. Один из них был убит, другой — ранен и это давало остальным достаточный повод к тому, чтобы домогаться смерти своих врагов. Вот почему, когда прошло с полчаса, и осажденные выглянули в окно они увидели, что хижина была окружена индейцами, которые время от времени посылали в нее стрелы, точно желая дать знать неприятелям, что они неусыпно следят за ними. — Не знаю хотелось ли бы мне пить, если бы мы шли теперь лесом, — сказал Гарри Норвуд с печальной улыбкой, — но теперь, когда нет ни капли воды, я чувствую такую жажду, какой никогда еще в моей жизни не испытывал! — И я тоже, — прибавил Нед. — Кроме того я немного голоден; но голод я могу дольше терпеть, чем жажду. — Не говорите о жажде, — вмешался Джек Блокли. — Такие мальчики, как вы, не имеют и понятия о том, что такое настоящая жажда. Вот если бы вы попробовали очутиться в лодке среди моря, как это бывало со мной, да под палящими лучами солнца, от которых кожа лупится с лица, и так плавали бы четыре дня, глядя, как ваши товарищи пьют морскую воду, сходят с ума и кидаются с борта в море. Попробовали бы вы, каково это изгрызть все оловянные пуговицы на платье, и когда во рту так сухо, что не отличишь по вкусу сухарь от кусочка ветчины. Когда голова так и ходит во все стороны, а перед глазами танцуют светящиеся точки, и кругом все время бьют фонтаны и водопады, но вы не можете их достать рукой. Подождите, когда испытаете все это, тогда и говорите, что у вас «жажда». Между тем Нед Ливингстон снова зарядил свое ружье. Он сделал это самым тщательным образом, чтобы не просыпать пороху, так как боевые запасы были теперь очень важны для них, и нельзя было бросать их зря. Пока он этим занимался, мундурук стоял возле и смотрел на него таким выразительным и умоляющим взглядом, что Нед опять отдал ему свое ружье. — Вы так удачно действовали им, что можете сделать и вторичную пробу! Индеец жадно схватил протянутое ему ружье и подошел к отверстию, забывая в своем восторге о том, что надо быть осторожным. Между тем дикари еще помнили тот урок, который только что получили и который стоил жизни одному из них, и теперь держали себя осмотрительнее. Мундурук же не только выглянул в окно, но наполовину высунулся из него, забывая об опасности. Гарри только что хотел оттащить его назад, когда все трое услыхали шелест листьев и, взглянув вверх, на дерево, которое росло у самой хижины, увидели индейца, скрывавшегося между его ветвями. В тот же момент они заметили, что он приставил к губам тростник. Послышался легкий свист, — и стрела, пролетев в окно, вонзилась в плечо беспечного мундурука. 32. ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА Все это произошло так быстро, что нельзя было принять никаких мер предосторожности: не прошло и секунды, как индеец, мелькнувший между ветвями дерева, приложил свой метательный снаряд к губам, и отравленная стрела с быстротой молнии влетела в окно. Собиратель каучука не подозревал об опасности, которой подвергался, пока острие стрелы не вонзилось ему в плечо. Тогда, с легким восклицанием, он отступил вглубь комнаты на несколько шагов, поднял руку и выпустил из нее ружье. Спокойно взглянув на стрелу, около которой виднелась кровь, он вытащил ее, а затем лег на пол, точно для того, чтобы насладиться безмятежным сном. Через полчаса он был уже мертв. Джек Блокли видел, как стрела ранила хозяина хижины, но не растерялся при этом, как мальчики, которые оцепенели на месте от неожиданности и ужаса. Подскочив к окну, он выстрелил прямо в индейца, темная фигура которого виднелась между ветвями дерева. Прицел был очень верен, и дикарь умер гораздо раньше, чем жертва его изменнической стрелы. Мальчики были объяты ужасом. Только теперь узнали они, до чего может дойти человеческая ненависть. Хотя они столкнулись с собирателем каучука при самых случайных и необычных обстоятельствах и не обменялись с ним ни одним словом, все же тот оказал им в нужде чисто дружескую помощь. Они питали к нему искреннюю благодарность и от всей души желали бы ему помочь в его ужасном положении. Но, к сожалению, они были совершенно бессильны в этом отношении и могли только смотреть, как он умирал на их глазах. К счастью, тот, повидимому, мало страдал и незаметно, без стона и ропота, впадал в бессознательно состояние. — Бедняга, — пробормотал Нед, глядя на безжизненное тело дикаря. — Должно быть, у него есть жена и дети, и они никогда больше не увидят его! — Будем надеяться, что на том свете огни соединятся снова. Ведь для Бога нет ничего невозможного! — сказал Гарри. — Я как-то читал в Библии, что Он все делает хорошо, — прибавил Джек Блокли. — И вернее этих слов я ничего не знаю. Не один раз мне приходилось очень скверно, но теперь вижу, что все всегда устраивалось к лучшему. — Хорошо было бы похоронить его, но об этом, конечно, нечего и думать! — заметил Гарри. — Не все ли ему равно, где лежать? — сказал Нед. — Когда настанет день страшного суда, он все равно услышит трубный звук, где бы ни лежал — здесь, в этой жалкой лачуге, или в Вестминстере и Гринвуде, с великолепным памятником над могилой. — Мне думается, — сказал Джек, — что здесь ему будет всего лучше, хотя… — Берегитесь! — крикнул Нед, отскакивая в сторону. Стрела с перистой бородкой со свистом пролетела через окно позади них, в нескольких дюймах от старого матроса. — Это они выстрелили с той целью, — сказал Джек, поглядывая на окно, — чтобы показать нам, что они все еще следят за нами. Все трое уселись на полу в той части хижины, куда не могли попасть стрелы, направленные в окна, и начали с тревогой обсуждать свое положение. — Предположим, что они сделают нападение на хижину, — сказал Нед. — Как вы думаете, могут они осилить нас? — Нет, — ответил старый матрос. — Они не настолько сильны, чтобы выломать дверь, не провозившись над этим порядочно времени. Затем, если они сделают попытку ворваться в дом, мы пустим в ход наши ружья и топор с длинной рукояткой. При таких условиях на их стороне будет не очень-то много шансов. — Мне кажется, — проговорил Гарри, — что есть целая дюжина различных способов, которыми они могут победить нас. — Скажи нам хоть один или два, — попросил Нед. — Я буду говорить на основании того, что читал об индейцах около нашей границы. Они могут взять толстое дерево и употребить его в качестве тарана. Таким тараном семь или восемь человек легко могут выломать любую дверь. — А что делали в таких случаях хозяева дома? — Они употребляли все усилия, чтобы помешать индейцам. — Вот и мы будем так же поступать. Ведь одно из окон по той же стене, что и дверь, так что дикари не могут привести своего плана в исполнение, не подвергая себя в то же время опасности, и они прекрасно знают это. — Затем они могут положить хворосту около стен и поджечь хижину. — Вот этого я действительно боюсь больше, чем всего другого, — сказал Джек, и лицо его сделалось серьезным. — Если только им придет в голову сжечь эту старую лачугу, то нам несдобровать. Не пройдет и нескольких минут, как мы уже будем на том свете! Гарри Норвуд повернулся к ближайшей стене и ткнул своим ножом в дерево в нескольких местах. — Эти бревна сырые, я не думаю, чтобы они стали гореть. — Надеюсь, что так, но на крыше и снаружи стен они не могут быть так сыры! — Я вообще не понимаю, как это в этой местности может быть достаточно сухое дерево для того, чтобы гореть, — заметил Нед. — Здесь так много выпадает дождя, что всякая вещь должна быть смочена насквозь. — Но зато солнце здесь греет горячо и высушивает все в очень короткое время. Как бы то ни было, мы не станем изводить дикарей на мысль о поджоге, если она не явится им сама!