«Если дойдет, — мысленно добавила я. — Может, Янка, зараза такая, все-таки про родную избушку вспомнит». — Разумно, — кивнула Ядвига, справившись с пирогом. Яга, явно собиравшаяся возражать, захлопнула рот. Я одним движением свернула скатерку и с самым внимательным видом уставилась на бабок. — Что, прям сразу? — вздернула брови Яга. — А чего тянуть? — с деланым равнодушием пожала плечами я. — Рассказывайте. Только про всякие древние битвы-войны мне не интересно. Разве что очень-очень коротко. Я хочу знать, как там люди живут. Бабки переглянулись и заговорили. Точнее, заговорила Ядвига. Яга же вопреки обыкновению без боя отдала инициативу сестре и только изредка вставляла какие-то дополнения. Иногда значимые, иногда не очень. Но хоть от темы не отклонялась, и то хлеб. Я же слушала, сдерживая нетерпение и старательно придавливая желание перевести рассказ на более важные, с моей точки зрения, рельсы. Ну что сказать. Русское княжество за редкими нюансами оказалось именно таким, каким я себе его представляла. Жесткий патриархат с элементами домостроя. Женщина собственностью мужчины не являлась, но и недалеко от этого статуса ушла. Жена, а тем более дочь не решали ничего. Чуть больше свободы у них было в пределах терема, но ненамного. Правда, руки распускать местные мужчины не особо любили, считая это позором себе же. Но в остальном… Замуж шли, за кого велят, жили там, где велят, ну и вели себя исключительно так, как велят. Разводов, а тем более по инициативе женщин, не существовало. Однако непокорную или бесплодную жену могли вернуть обратно отцу. Тогда женщине в основном оставалась одна дорога, во вдовью обитель: некое подобие монастыря. Но это было довольно редким случаем, поскольку о приданом в русском княжестве никто и не слыхивал. Напротив, это жених должен был выплатить семье невесты выкуп, который в любом случае обратно не возвращали. Типа видели глазки, что покупали, — теперь ешьте, хоть повылазьте. Существовало единственное исключение: если невеста оказывалась «порченой». У княжеских крестьян с этим было несколько проще и в то же время жестче. Запятнавшую себя невесту могли и камнями побить. Но и «совратителя» могли оженить насильно. Чья семья оказывалась сильнее или богаче, та и решала вопрос к собственной выгоде. Хотя в этой среде добрачные дети редкостью не были. Главное, чтобы папаша не скрывался и жениться не отказывался. Невесты же из богатых семей чаще всего женихов впервые видели на свадьбе. Как, впрочем, и женихи. Разумеется, рассказывали бабки мне не только о свадебных обычаях. Пришлось выслушать и краткий курс истории, и биографии всех мало-мальски значимых князей, включая моего забывчивого папочку. Да и войнам, которые постоянно вело русское княжество, внимание уделить не забыли. Но об этом рассказывала уже Яга. Ядвига только презрительно кривилась, явно считая это ерундой, не стоящей внимания. И я в кои-то веки была с ней солидарна. После обеда Яга снова завела нудный рассказ о войне между моими родителями, но тут уж я не выдержала. — Хватит с меня подробностей. Третий час уже. И так понятно, что они друг друга терпеть не могут, — перебила я. — Будем считать, что с княжеством разобрались. А у берендеев как? Так же? Яга недовольно поморщилась, но спорить не стала и принялась рассказывать про царство Берендеево. Теперь уже Ядвига, разомлевшая после сытной трапезы, лениво вносила ничего не значащие ремарки. Я же вся превратилась в слух. Коротко говоря, Илья меня не обманывал. Незамужние-неженатые берендеи действительно пользовались большой свободой. А вот походы налево из семьи уже не приветствовались. Очень сильно не приветствовались. Считалось, что время на выбор дано до свадьбы. А уж потом, будь добр, жить с тем, кого выбрал. Я, в принципе, такую постановку вопроса одобряла. Уж очень много крови попортил мне в свое время гулящий муж. Само же Берендеево царство сильно смахивало на республику. Царь там вроде как имелся, но особой властью не обладал. Так, скорее лидер на случай масштабной войны и фигура для государственных переговоров. Причем, если его угораздило договориться до чего-нибудь не того, общее вече уважаемых граждан вполне могло отменить подобные договоренности. Муром, откуда, судя по прозвищу, явился Илюшка, считался столицей. Именно там обретались царь и его ближники. Впрочем, Яга сразу оговорила, что может и ошибаться, так как давно с берендеями не сталкивалась. Я про себя сделала отметочку, что все же когда-то да сталкивалась, и неплохо было бы выяснить, когда и при каких обстоятельствах. В общем, когда солнце склонилось к верхушкам деревьев, мы едва-едва закончили с берендеями, а бабки надоели мне хуже яблок. И тем не менее настроение было хорошим. Поужинав, я впервые за последние дни не полезла в подвал к книгам, а сразу завалилась на лавку, вспоминая свою утреннюю прогулку. Сейчас глупые перипетии с импровизированным полотенцем и неуместные приступы стеснительности казались невообразимо смешными. «Может, и правда нареченный? — неожиданно для самой себя подумала я. — Недаром же мы постоянно сталкиваемся? Нет. Бред! Не бывает истинных пар, нареченных и прочего мракобесия!» Я раздраженно перевернулась на другой бок. Но улыбка почему-то все никак не желала покидать губы. Мало того, откуда-то из глубин розового тумана, заполонившего разум, выплыла другая мысль: «Это в том мире „не бывает“. А здесь? Бабок расспросить, что ли?» На том я и заснула. Утром меня опять разбудили первые лучи солнца: я снова забыла задернуть вышитую шторку. Впрочем, на этот раз я была этому только рада. Потянувшись, села и поболтала босыми ногами в воздухе. «Погулять, что ли?» Собственная наивная хитрость меня насмешила, и я, спрыгнув с лавки, танцующей походкой направилась в коридорчик к бадейке с водой. Чистой водичкой меня исправно снабжал домовой. Потому с гигиеническими процедурами проблем не возникло. Я привела в порядок растрепавшуюся за ночь косу, впервые не обматерив при этом гусе-лебединое удобрение, наградившее меня буйной шевелюрой. Долго выбирала сарафан и рубаху. И все это время постоянно что-то мурлыкала себе под нос. Я увлеклась приготовлениями настолько, что совершенно упустила из виду время. Когда я бросила довольный взгляд на свое отражение в воде, во дворе послышались сварливые голоса: бабки переругивались у дверки заветной будочки рядом с частоколом. Ругнувшись, я застыла. Пройти мимо них незамеченной не было никакой возможности. Разумеется, я не считала себя обязанной давать какой-то отчет. Но и портить себе настроение, отгавкиваясь от любопытных родственниц, желания тоже не возникало. — Опять через забор лезть? — проворчала я себе под нос. — По закону подлости обязательно подол порву. И не замечу. Хотя… Ведьма я или нет?! — Батюшка домовой! Приглядишь тут за бабками, чтобы не набедокурили, пока меня нет. — Приглядим, как не приглядеть, — закивал старичок, появившись на полке между горшками. — Хотя хватит им уже гостевать. Пора и честь знать. Загостились, негодные. — Рано их гнать. — Я покачала головой. — Не все я еще у них выведала. — Это верно, — согласился домой. — Но помечтать-то можно. Это прозвучало так по-человечески, что я, не удержавшись, рассмеялась. — Помечтать — можно. — А ежели тебя искать будут? — Сплю я, — пожала плечами. — Путь только попробуют разбудить. Яблоко-то там как? Не дозрело еще? — Нет, матушка. Гусе-лебединое удобрение выдохлось. Пару дней еще висеть будет. А то и седмицу. — Это хорошо, — с удовлетворением кивнула я. — Глядишь, Янка вернуться успеет, вот пусть и разбирается. — Ты, матушка, коли уйти надумаешь, меня с собой возьми, — сказал вдруг домовой. — В смысле? — опешила я, едва не выронив пирожок, который как раз укладывала в котомку. — Тошно мне тут. Позабыли ведьмы, зачем их Буян призвал. Все свою дурь тешат да козни строят. — А я думала, они мир от внешнего зла защищают. — Защищают, — не стал спорить старичок и недовольно поморщился. — Да только позабыли, что сами из людей вышли. Выше жизни себя ставят. — Это как? — Это так, как ты не делаешь. Но ты тут оставаться не желаешь. Значит, уйдешь — поздно ли, рано ли, но уйдешь. С тобой пойти хочу. Судьба у меня — ведьмам служить. Да ведьма ведьме рознь. Я уж думал, повывелись ведьмы природные. Какие и долг помнят, и души берегут. Ан нет, ты вот появилась. Тебе и служить хочу. Возьмешь, хозяйка? — Возьму, — кивнула я. Не то чтобы я так уж мечтала о подобном спутнике. Но сама-то я не желала застрять тут на веки вечные. А значит, и он имел право уйти, раз хочет. А уж дом какой-нибудь ему найдем. Мало ли домов на свете. Домовой с удовлетворением кивнул: — Вот и славно. Ты иди, хозяюшка. Мы тут приглядим. Спохватившись, я осторожно выглянула в окно. Теперь бабки переругивались у стола под яблоней: делили оставшиеся от ужина пироги. «И когда только со скатерки натаскать успели», — мимоходом удивилась я и тут же об этом забыла. — По щучьему велению, по моему хотению — доставь меня на берег той заводи, где я вчера купалась! Ощутив под босыми ногами мягкую траву вместо досок пола, я покачнулась и тихо охнула от неожиданности. Еще бы полметра в сторону, и я наступила бы Илюшке прямо на голову. Он спал у потухшего костерка рядом с плоским камнем, у которого мы вчера завтракали. Впрочем, уже не спал. Мгновение спустя он открыл глаза и резко сел. — Доброе утро, — хмыкнула я. Очень уж ошарашенный вид был у богатыря, явно не ожидавшего увидеть кого бы то ни было так близко. — И тебе светлого дня, — чуть хрипловато со сна отозвался Илья. — Напугала я тебя? — Да нет. Но ходишь ты тише мыши. Те ко мне подобраться не могут, коли я не захочу, — ответил уже оправившийся от неожиданности богатырь. — Дозволь умыться со сна. А то не пойму никак, тут ты али только снишься мне. — В кошмаре? — усмехнулась я. — Отчего же сразу в кошмаре? На лицо пригожа и душой мила. Да мне люба. Чего еще желать-то? Я не нашлась что ответить на такую обезоруживающую откровенность, и промолчала. Илья улыбнулся и, прихватив давешнюю холстину, пошел к заводи. Там он сбросил рубаху и довольно долго плескался в воде, приводя себя в порядок. Я старалась смотреть в сторону, но взгляд поневоле то и дело возвращался к мужчине на берегу. Под гладкой загорелой кожей перекатывались литые мускулы. Широкие плечи атлета, но никакого гротеска, которым отличались бодибилдеры из моей прошлой жизни. Илья просто дышал какой-то природной мощью. «Вот она, та самая каменная стена, о которой спокон веку мечтают женщины, — внезапно подумала я. — Только вот после свадьбы эта пресловутая стена часто превращается в четыре, а сверху вырастает нехилая такая крыша: шаг влево, шаг вправо расцениваются как побег…» Я тряхнула головой, в очередной раз отводя непослушный взгляд в сторону. «Запуталась ты, Васька, в своих желаниях. Тебе и свободу подавай, и мужика надежного. А так не бывает. По крайней мере, тут точно не бывает. А там такие и вовсе не водятся». — Что пригорюнилась, Василиса-краса? — напомнил о своем присутствии Илья. — Коли окунуться хочешь, так я отвернусь. Я подняла голову, испытующе глядя на него. Рубаху он уже успел надеть, но в пшеничных волосах блестели капли воды, придавая богатырю какой-то домашний вид. — Да нет. Не хочу я купаться, — отказалась я. — Давай позавтракаем, что ли. — Давай, — не стал спорить Илья. На импровизированном столе тут же появились вчерашняя полотняная салфетка и куски мяса с хлебом. Я выложила туда прихваченные из избушки пирожки, огурцы с помидорами и маленький узелок с солью. — Царский пир, — усмехнулся Илья, ловко порезав овощи большим ножом и круто присолив дольки. — Так уж и царский, — хмыкнула я. — А чем плох? Главное же не еда, а компания. — Тоже верно, — согласилась я. — А дома у тебя какая компания? — Всякий раз по-разному. Когда отец с матушкой. Когда сам с собой. А когда и братья с племяшками заглядывали. Я свой терем давно поставил. А хозяйку не привел. Вот так и было.