Начиналась следующая неделя, длинная, как вздыхал Юрка, с версту… И только после обеда в субботу можно опять натянуть джинсы… Правда, Егор раза два отпрашивался, но, чтобы получить специальный пропуск, нужно придумать действительно важную причину. Так просто, на халяву, «не сорвешься»… Английский язык был для Егора основным. Впрочем, Егору еще мама (преподаватель языка в школе) говорила, что он «родился англоязычным» и, мол, эти способности ему передались от тетки, которая в детстве нянчила и у которой он жил несколько лет, пока родители колесили по приграничным просторам… Тетка была замужем за дипломатом и прожила в Лондоне немало лет – ее считали полиглотом: она знала несколько языков… С английским Егору было легко – преподавательница его сразу выделила и ставила его в пример другим. Другими были те, кому уже за тридцать… Кто окончил провинциальный вуз, к тому же технический, кто прошел армию или окончил Высшую школу КГБ, специальные курсы и работал в территориальных органах. Конечно, для них проще возиться с диссидентами, надзирать за милицией, глушить бандитов и оберегать тайну оборонки, чем «долдонить» этот непонятный, чужой язык. К Егору подходили с просьбами, как к свойскому парню. Особенно привязался Валера Чурзин, веселый баламут с забавными серыми глазами – его сразу окрестили «Сероглазиком». – Я в институте зубрил пять лет. Здесь зубрю. Но ничего, Егорушка, не получается… Медведь на ухо наступил! Не отказываясь, Егор иногда сидел с ним вечерами (и у того, кажется, пошло!), но сосед по комнате злился… Когда Валера уходил, Юра брал американский дезодорант и освежал комнату. – Что ты делаешь? – удивлялся Егор. – Да ничего особого. Запах противный. Как от овчины. Надо уничтожить. – Ну даешь! – Егор непонятливо таращил глаза на Юрку. – Тоже мне, разведчик! – морщился Горбатов. – Мужик деревенский! Его сначала надо помыть, потом научить манерам, потом уж… Англичанин! Изысканный Юрка, профессорский сынок, конечно, был не чета доброму, отзывчивому Чурзину. Язык, как ни странно, преподавали молоденькие и хорошенькие выпускницы института иностранных языков, Юрка многих знал по курсу и был с ними на «ты». Егора это особенно задевало. Возможно, потому как привык он к «старушкам» – считал их настоящими знатоками… Но шустрые, модные девочки языком владели свободно, словно и родились-то они не в какой-то Рязани или Саратове, а в шикарном районе Лондона. Была она, Даша, напирающая на просторечье, что, собственно, и нравилось Егору: адаптированный школьный язык ему надоел еще в училище, а тут он нашел дотошного собеседника… Однажды Даша спросила Егора: – А вы, случаем, не жили в Англии? – Жил. – В Лондоне? В каком районе? Егор засмеялся. – Жил во сне. То есть мечтал, думая, что когда-нибудь повезет… – Странно, – и хитро повела глазами: она не поверила, что этот статный парень со светскими манерами сказал ей правду. Что поделаешь, здесь обычная правда часто не в моде. Зато Юрка, придя со спецсеминара, громко на всю комнату заявил: – А ты знаешь, Егор, беда! – Что случилось? – Поверь мне на слово. В тебя влюбилась Дашка! Она мне призналась сама. Глава 8 Устоять перед Светской львицей было трудно. На свой риск генерал Сухоруков дал разрешение английскому корреспонденту. Аллен Оливер узнал об этом в ресторане «Прага», где проходила встреча деятелей культуры. Светская львица сама подошла к журналисту и крепко пожала ему руку. – Как вам живется? – Как никогда хорошо. Знаете, я вчера весь день осматривал Москву и даже побывал в Кремле. – Вам везет. Тем более, есть возможность набраться новых впечатлений. Вам разрешили поездку на Урал. Аллен благодарно тряс руку Светской львицы. – Я думаю… Англичанам будет полезно узнать об Урале! Это же живописные леса, горы! Лиза поджала губы. – К сожалению, я там ни разу не была… Аллен Оливер был легким на подъем. Он быстро собрал чемодан и укатил в аэропорт. Он долго не появлялся на званных вечеринках, и Светская львица, как-то вспомнив, вдруг спросила Цыгана: – Твой английский приятель, что, так на Урале и сгинул? – Да нет. Он давно приехал. И очень благодарен. Только его сейчас «пасут» здорово. – «Пасут»? Он что, животное? – Животное, но особого рода. Его, видимо, подозревают в шпионаже, как всех иностранных журналистов. – Не может быть? Мы же демократическая страна! – Естественно… Но они-то иностранцы! Что у них там в голове?! …После поездок корреспондента Сухорукову сделали выговор. Тогда он решил пригласить на допрос Светскую львицу, о чем доложил в ЦК. Его вызвали к куратору. Разговор был короткий. – Вы считаете, что корреспондент занимается сбором секретных материалов? В том числе о сибирской язве? – Да. – И он знаком с Лизой? Она потворствует корреспонденту? – Да. Но через посредника – танцовщика, промышляющего золотом. – Арестуйте его и допросите… – Но он любовник. – М-да. Печально, Сухоруков. Вы проглядели, а теперь задним числом пытаетесь… Арестуйте его. Но если вы вызовете на допрос… – Я должен ее вызвать. – У вас голова на плечах? – Пока еще… – Ну вот – пока еще. Этого не должно быть. Она здесь ни при чем, поняли, генерал?! Генерал Сухоруков приехал к себе и приказал арестовать Цыгана. Еще приказал вызвать на допрос Светскую львицу… Правда, на следующее утро он застрелился. Генерал Власенко нахмурился. – Значит, Сухоруков с ней не говорил. Полковник Салтыков расторопно сказал: – Нет, почему же, говорил. В Управлении он сам позвонил ей и официально попросил приехать на допрос. Впрочем, разговор, товарищ генерал, записан на пленку. – Если не трудно, включите.