– Собственно, нет… Но хорошие знакомые были. Кто-то позвал Светскую львицу. Она поспешно сказала Аллену: – Я приглашаю к себе на субботу. Надеюсь, Владислав тоже будет. Грачев и Аллен остались одни. Разговор зашел об Англии. О тех добрых днях журналистской стажировки… – Я в свою пору, – улыбнулся Грачев, – даже написал очерк о Винчестерском колледже, что в графстве Хэмпшир. Нашему читателю интересно было узнать о системе платного образования… – Но это очень дорогой колледж. Только для высокопоставленных… Многие англичане, в том числе и я, учились там, где попроще, – и Аллен с душевной откровенностью заалел щеками. – Вы знаете, – вдруг заметил Аллен. – А я начинал свою карьеру в России заметкой о русской бане. Для англичан это похлеще любого колледжа! Я рассказал им, с какими вениками русские предпочитают париться… Березовые веники хороши для врачевания дыхательных путей. Дубовые веники, – Аллен поднял кверху большой палец, – понижают артериальное давление. Липовые – жаропонижающие, а пихтовые – незаменимы для кожи… Крапивные веники… Видите, какой я классный специалист по русским веникам! Они прошли по залу в соседний, где стояли столы с угощениями. Владислав взял фужер с шампанским. – За вас, мистер Оливер! – За русские веники! – расцвел Аллен Оливер. Он был счастлив. Так как считал, что удача где-то рядом и что новое знакомство утолит его жажду по светскому обществу. Глава 15 Юрка Горбатов был в трансе. Его схватили в самый ответственный, в самый острый момент, когда он закладывал контейнер в тайник. Казалось, ничто не предвещало плохого – и вдруг, откуда ни возьмись, появились настоящие сотрудники «наружного наблюдения». Ему заломали руки и, не церемонясь, затолкали в машину. Мальчишка и какая-то пожилая женщина были доставлены в отделение как свидетели. Составили протокол, и офицер «наружного наблюдения» старался Юрку запугать, утверждая, что «шпионам прощения нет, и что если не расстреляют, то ждет его минимум «десятка». Они требовали признаться и немедля сообщить, кому адресовался контейнер… Юрка, стиснув зубы, молчал: офицер начал злиться и махать руками перед лицом слушателя КИ… Тот, напрягая все силы, думал, что теперь наверняка будет ему нагоняй от привата и к тому же жирная «двойка». Продержав Юрку часа полтора за решеткой в предварительной, его неожиданно отпустили, сказав на прощание, чтобы он сам явился в КГБ с повинной… Юрка, конечно, не знал, что была обычная психологическая проверка «на стойкость нервной системы». Не знал, что это было заведено давно и что «наружное наблюдение» в этом усердствовало… Они делали все, чтобы слушатель института почувствовал, – все это без кавычек. В общем, играли от души… К сожалению, были и те, кто не выдерживал нажима. Натерпевшись непривычного, грубого давления, вдруг рвались к старшему и на ухо или прямо в глаза говорили, что они, мол, из органов… «Раскрыться» – это значит проиграть. Такой эпизод становился последним: отчисляли из института безбожно, как профессионально непригодного к разведке… Юрке повезло. Он пришел и, смущаясь, все рассказал привату. Знал, что тот его по головке не погладит. Но приват, который великолепно пил с ним в ресторане, минуты две молчал, а затем, сделав строгое лицо, сказал: – Могло быть хуже. Забили бы до полусмерти, прежде чем перевести куда надо. Юрка болезненно пожал плечами и виновато взглядывал, как послушная собачонка на своего хозяина. – Ладно, на первый раз сойдет. Молодчина. Не струсил, показал себя крепким орешком. Возможно, я изменю о тебе мнение. На четверку натянул… Юрка рассказывал Егору с горечью: – Если бы я знал, что это проверка! Егор сам на днях пережил что-то подобное. Его прихватили, когда он встречался с агентом и пытался передать ему записку с кодовыми цифрами. Он никак не мог понять, как это могло случиться… Чтобы его взяли просто так, ни за копейку, как бы между прочим… Кто виноват: агент или он, «растопыря»? Так частенько ругал себя, когда не везло. Ему тоже до боли скрутили руки. Тоже привезли в отделение и требовали признаться в шпионской деятельности. Какой-то старший лейтенант кричал, что он «подонок» и он самолично пригвоздит его из пистолета вот к этой стенке. Старшой перед самым носом крутил пистолетом… – На кого работаешь, падла?! Стиснув зубы, Егор молчал… – А может быть, ты из органов? – вдруг смягчился старшой и шепнул на ухо: – Признайся, тогда ничего не будет… Стиснув зубы, Егор молчал… – Чего ты нам голову крутишь! Баланды захотел… Не получив признания, старший лейтенант вдруг успокоился, но заметил: – Зубы мы все равно тебе вышибем! Кто-то из баламутов сказал: карьера разведчика – не тетка, ее за мягкий зад не схватишь! – А ведь бывает, что и хватают, – смеялся Егор, подшучивая над Юркой. Юрка только что сдал экзамены и получил по теории разведки пять. Он был доволен и обещал, как только они вырвутся домой, сводить его в ресторан… – В «Прагу», что ль? – усмехнулся Егор. – А что?! Там клево! Сам Егор теорию разведки сдавал утром. Мужичок с ноготок с клинообразной бородкой и живыми острыми глазами настойчиво допытывал у Егора его отношение к творческим людям. – Мир сейчас – это мир науки и техники. Так что они в какой-то мере потенциальные наши «агенты», с которыми придется работать. Мужичок с ноготок согласно кивнул. – Конечно, каждый человек стремится к успеху – это общественное положение, статус, ну, собственно, в прямом смысле карьера. Карьера творческого человека, на ваш взгляд, отличается от карьеры других людей? И нужно ли знать об этом разведчику? Егор повел бровями. – Бесспорно. Разведчик должен обладать широким психологическим фоном. Я знаю два вида карьеры. Формально-ремесленную и творческую. Они противоположны в самой сути. Ремесленная: ремесло (навыки, знания) – ремесленник. Творческая: талант – творчество – мастерство – профи. В основе ремесла – рациональное чувство и мышление черно-белое, как черно-белый телевизор. Творческое мышление – это чувство, интуиция, эмоциональная разноцветь… Ремесло повторяет старое – тиражирует. Творчество создает новое. Интеллект ремесла – рационален, а творчества – динамичен, напоен чувством и сочетается с работой системы творческих чувств… – А что такое талант? – Это и есть система творческих чувств. – Значит, шансов больше у творчества! Откуда все это знаете? Ведь это шире простой психологии разведчика… Разведчики, знающие толк в таланте, способны были завербовать американских ученых-атомщиков… И удачно! …Братышев своим подопечным был доволен. На этот раз они сидели на открытой площадке-кафе над Москвой-рекой. В «Прагу» идти Сергей Анатольевич категорически отказался. «А зря, – думал Егор. – У меня ведь и деньги есть». – Так вот, о Марте Петерсон. Она была на связи с нашим дипломатом-предателем Огородником. Поняв, что проиграл, он отравился, зажав в зубах ручку с ядом. Американцы об этом еще не знали, и на связь с ним пошла Марта. На Краснолужском мосту, подойдя к гранитной опоре, она еще раз проверилась, потом открыла сумочку и левой рукой… – Братышев отпил глоток сухого вина. – И вот левой рукой (контейнером служил маленький обломок угля) попыталась сунуть его в «бойницу». Но… смелая баба! Отчаянно дралась с сотрудниками группы захвата… Руками, ногами, с истерическими воплями со смесью английского и русского мата! – Хотела предупредить агента? – Предупредить – и заодно вытряхнуть из своего уха клипсу, служившую приемником. – Здорово! – А знаешь, – вдруг ласково заметил Братышев. – Я ведь неспроста пошел в кафе. Ведь скоро нам с тобою придется расстаться… – Вы уезжаете? – Нет, уезжаешь ты. – Да, но я об этом ничего не знал. – Едешь в Лондон. Хочется?