– Тихо, тихо, тихо, не тратьте силы, – зачастила Вертрана. – Я сейчас приведу профессора Алеба. Я мигом! Я… – Уймись, Верта… Ни к чему. – Ларану наконец удалось выровнять дыхание, но магическое зрение Вертраны подсказывало ей, что он угасает. – Не думайте, что я сделал это ради вас. Я сделал это ради Эмбер. Она должна жить в другом мире. Она так мечтала стать магиссой, что я не решился подрезать ей крылья, открыть правду… Но теперь… Он не смог вздохнуть, и тогда Конор помог ему сесть, подперев плечом. – Да… Так лучше… – Он скосил глаза на лорда Ространа. – Натворили мы с тобой дел… Ты был достойным врагом… Конор грустно хмыкнул: – А ты был отличным другом… Помнишь, на первом курсе? Как мы познакомились? Заклинание левитации дало сбой, я сорвался с крыши. А ты подхватил. При этом воспоминании по губам Ларана скользнула тень улыбки: – Уже тогда ты был слабаком… Оба усмехнулись. И Вертрана вдруг увидела двух мальчишек. Вечных соперников и забияк. Двух друзей, какими они были когда-то. – Скажите Эмбер… Он не договорил. Судорога исказила лицо. Ларан выдохнул последнее слово: – Легко… 72 Вертрана всхлипнула и еще долго, не отрываясь, смотрела на лицо Ларана, которое теперь выглядело спокойным и умиротворенным. – Он даже не успел сказать, что мы должны передать Эмбер… – Думаю, он только собирался сказать, что любит ее. Я бы попросил о том же. Вертрана разревелась. Больше всего ей хотелось остаться в объятиях Конора и выплакать все потрясения сегодняшнего дня. Но тревоги не закончились: они в кабинете госпожи Амафреи, директриса обратилась в горстку праха, Ларан мертв, а весь Институт скоро будет стоять на ушах. Воспитанницы получили свободу. Вертрана ощущала ее как внезапную пустоту и невесомость в душе, там, где прежде будто лежал тяжелый камень. Клятвы разрушились. Вот только девушки могут воспринять эту новость по-разному. Они привыкли жить под гнетом страха и правил, а теперь, когда дамоклов меч над головой исчез, кто-то обрадуется, кто-то запаникует, а кто-то устроит бунт, да такой, что не оставит от Института камня на камне, – ведь больше незачем держать свои силы в узде. За дверью уже слышались возбужденные голоса, топот ног: воспитанницы, почувствовав неладное, торопились спуститься в холл. Ведь должен появиться кто-то старший и умный и все объяснить! – Идем, – тихо сказала Верта. Придется им с Конором стать этими старшими и умными. – Да, надо идти. Он неуклюже попытался встать, стараясь не опираться на руки, и Вертрана вскрикнула, увидев, во что превратились его ладони: места живого нет! – Ничего, ерунда, – отмахнулся он. – Это подождет… – Надо перевязать! Подлечу позже, резерв почти весь потратила… Вертрана огляделась, выискивая что-то, что можно использовать как перевязочный материал, уперлась взглядом в рубашку Конора, от которой и так уже был оторван лоскут. – Ага! Отхватила кусок ткани, только пуговицы полетели. Конор с растерянностью покосился на собственную грудь, выглядывающую в прореху. – Не припомню, когда в последний раз появлялся в обществе в таком непотребном виде, – поморщился он. Аристократ внутри его снова поднял голову. А там и до снобизма рукой подать. Вертрана внезапно разозлилась, оторвала еще лоскут и сердито принялась перебинтовывать раны. Он молчал-молчал, глядя на нее сверху вниз, на склоненную макушку, на проворные пальцы, и вдруг подул ей на волосы, а когда Вертрана запрокинула лицо, коснулся поцелуями век, лба, щек и губ. – Сейчас не время и не место, но… Я недавно понял, что если слишком долго ждать подходящего времени, чтобы рассказать о своих чувствах, можно навсегда потерять того, кто дорог… Верта замерла, лорд Конор осторожно взял рукой, замотанной в обрывки ткани, ее ладонь. – Когда я привел в дом юную дерзкую девочку, которая воспринимала в штыки каждое слово и на все имела собственное мнение… – продолжил он внезапно осипшим голосом. – я и подумать не мог, что на самом деле не магиссу приобрел… – Ценное приобретение, не правда ли? Верта дернулась, вырываясь, но поняла, что делает Конору больно, и топнула ногой: – Ты невозможный! – Да услышь меня, маленькая гордячка! Я не магиссу приобрел, я привел в дом свою судьбу! Ты не знаешь, во что я превратился за эти годы… Одиночество и смерть, что постоянно ходила рядом… Слуги шарахались в стороны при виде меня… – О, поверь, не только слуги! Вертрана вспомнила день, когда Богомолиха в первый раз представляла гостей. Вспомнила лорда с холодными, отчужденными глазами, острый блеск его улыбки, его высокомерие… Подняла глаза на человека, который стоял рядом с ней. Неужели это один и тот же мужчина? Тот пугающий незнакомец и ее Корн? Лорд Конор, словно в ответ на незаданный вопрос, тепло улыбнулся. – Ты мне вернула себя самого, Вертрана. Никто другой бы не смог. О, как я злился сначала! Казалось, еще одно слово, еще один вызывающий взгляд – и взорвусь. А на самом деле это трещала по швам броня, сковавшее сердце. Потом я понял, что не просто существую, как прежде. Что рядом с тобой я живу. Ты вернула мне мою жизнь. Вернула мне мою дочь. Вернула мне способность любить. Вертрана слушала, не поднимая головы. – Я совершил ужасную ошибку… Я воспринял свалившееся на меня счастье как должное. Я думал, что так будет всегда… А когда едва не потерял тебя, Вертрана… Вертрана! Он обнял ее очень нежно, так и застыл, будто боялся: раскроет объятия – а там никого, испарилась, пропала! – Больше никогда так меня не пугай! Верта не ответила, но и вырываться уже не пыталась. – И все становится в нашей жизни еще более запутанным… – вздохнула она. – Что нас ждет дальше? Что ждет всех магисс? Нашего сына… – Все будет хорошо, – уверенно сказал Конор. – Главное, мы вместе. И подожди секунду… Я зачем весь этот разговор затеял! Слушай, вот. Вертрана, я люблю тебя! И прошу провести со мной остаток жизни! Лорд Ростран, покрытый ссадинами, порезами и кровоподтеками, попробовал опуститься, вернее, рухнуть на колено, но Верта воспротивилась: – Нет, стой! Я тебя потом не подниму! И остаток жизни окажется очень коротким! Я согласна… Они потянулись друг к другу, но тут дверь, перекосившаяся от удара, – Ларан выбил ее вместе с замком, – приотворилась. Порог перешагнула Эйлин. Прекрасная Эйлин. В белой короткой шубке, с идеальной прической, с капельками-бриллиантами в мочках ушей. Она скользнула взглядом по распластанному на полу телу Ларана, по скомканной черной тряпке, когда-то бывшей платьем госпожи Амафреи, по черной горке пепла, в которую обратился «Небесный алтарь». Ее красиво очерченные губы удивленно приоткрылись, но почти сразу она снова овладела собой. «Элли! Как же я скучала!» – хотелось крикнуть Вертране. Броситься подруге на шею, расцеловать в обе щеки. Но эта Эйлин была какая-то другая, более серьезная и взрослая. Будто бы чужая… «Какая чушь! – отчитала себя Верта. – Это же Элли! Элли всегда Элли!» Следом зашел светловолосый мужчина. Надменное лицо, брезгливо поджатые губы. Посетитель был молод, но Верта немедленно узнала его. Тем более что она уже видела его молодым. – Лорд Героним, – сдержанно поприветствовал его Конор. Тот слегка наклонил голову в ответ: – Что за побоище? Кто убил этих несчастных? Вертрана пыталась поймать взгляд Эйлин, но ей это не удалось. Элли расстегнула шубку и скинула ее на руки господина Гернауса. Тот без слова принял ее, сунул под мышку. Вертрана распахнула глаза: Эйлин вела себя как хозяйка, на затравленную рабыню она вовсе не походила. – Гер, принеси мне воды, – обратилась она к своему провожатому. – Воды?.. Тот, видно, собирался возразить, но Элли выразительно изогнула бровь, и лорд Героним пошел на попятную: – Да, конечно, воды! Едва королевский законотворец вышел в коридор, Элли моргнула, губы тронула улыбка. Хотя выглядела она по-прежнему обеспокоенной, Верта мгновенно узнала Эйлин, с которой долгие годы делила все радости и горести. – О, Элли… – выдохнула она с облегчением. – Я испугалась…