За дерзость можно было лишиться ужина, но мастер Широ обычно не доносил на воспитанниц, а оставлял на дополнительные занятия, где они до головокружения отрабатывали сложные приемы. – Конечно, проиграешь! – грубо ответил он. – Но не потому, что слаба. А потому, что не веришь в себя! Верта, как и предполагала, воткнулась носом в опилки, но слова мастера Широ запомнила. Вечером, готовясь ко сну, подруги принялись обсуждать новость, которую сообщила Дейзи. – Как это будет? – спрашивала Мей. Она помогала распустить косы Эйлин, но так волновалась, что только запутала пряди, пришлось Элли, шипя от боли, раздирать колтуны расческой. – Как, как! – бурчала она. – Что ты как маленькая! Первая встреча всегда происходит в чайной комнате! Да не трясись ты, никто там тебя не съест и даже не покусает. Посидим чинно-мирно. Зато хоть пирожных поедим! Сладкоежка Мей невольно улыбнулась, а вот Верту не обрадовали пирожные, хотя воспитанницы лакомились ими только по праздникам. – Как же я волнуюсь… – Ой, и я, – созналась Дженни. – И я… Просто жутко! – присоединилась Алана. Верта лишь сейчас поняла, что в спальне царит необычная тишина: девушки думали о том, что это последний учебный год в Институте, что время пролетит быстро и совсем скоро каждая из них покинет розовую спальню, став личной помощницей лорда. – Это ведь… навсегда… – сказала Мей и расплакалась. Девушки окружили ее со всех сторон, гладили по рукам, нашептывали слова утешения, потом долго сидели на постели Мей, обнявшись. Молчали и вздыхали. Они давно обсудили все, что связано с их предназначением. В первый год обучения они, наивные глупышки, говорили друг другу: «Мы будем лордам будто заботливые сестры, станем помогать им во всем». Верта никогда в это не верила, но повторяла следом за девочками: «Будто сестры…» И думала иногда: «Потому у магисс и нет детей, ведь откуда взяться ребенку, если лорд точно брат!» А потом постепенно открылась правда. Лорды не вели себя со своими личными помощницами как братья, отнюдь нет… А для того, чтобы не появлялось детей, проводился специальный обряд «отречения». Никто толком не знал, в чем он заключается, а неизвестность и таинственность, связанная с обрядом, пугала. Незадолго перед выпускным вечером в Институт приезжали маги. Иногда трое, иногда четверо, ведь силы для обряда требовалось немало. Магов селили во флигеле в глубине сада – маленькое, неказистое здание пустовало большую часть года. Только весной открывались ставни, а по ночам в окнах горел свет. Потемневший от времени дом от этого казался еще более зловещим… Выпускниц вызывали во флигель по одной. Вернувшись, они никогда не рассказывали, что с ними делали. 7 В день первых смотрин занятия у выпускного класса отменили, но выспаться будущим магиссам не дали, подняли даже раньше обычного. С самого утра день заполнился суетливыми приготовлениями. Прислужницы, освобожденные от остальных дел, под строгим присмотром Богомолихи помогали «розочкам» готовиться к встрече. Девушек отправили мыться, выдав вместо привычного серого мыла ароматное цветочное. Прислужницы, закатав рукава, терли нежную девичью кожу, ополаскивали длинные волосы травяным отваром, а после, закутав подопечных в подогретые полотенца, поили сладким чаем с пряностями. – А мне нравится такая жизнь, – млела Лора, пока девочка-прислужница, раскрасневшаяся от работы, натирала ей ступни маслом. – Смотри, как бы тебе потом не пришлось своему лордику пяточки гладить, – остудила ее восторг Эйлин. – Только, боюсь, они не будут такими нежными, как у тебя. Заскорузлые, гадкие, мозолистые пятки. – Фу-у, Элли! Ну почему тебе обязательно надо быть такой противной! Однако мозолистые пятки будущего хозяина-лорда сейчас почему-то только позабавили выпускниц. Хохотала даже Мей. Обед девушкам принесли прямо в спальню, чтобы им не нужно было одеваться и спускаться в столовую. Такого никогда прежде не случалось, и Верта вдруг почувствовала себя особенной, совсем взрослой. Подумать только, и года не пройдет, как она покинет стены, ставшие ей домом. Нельзя сказать, что она была счастлива в Институте, но было и много хороших моментов. И книги, и лучшие подруги, и растущая сила… После трапезы прислужницы вернулись с нарядами, специально сшитыми для первых смотрин. В течение учебного года воспитанницы ходили в одних и тех же форменных платьях, сами штопали их или накладывали магические заплатки, но на платья для смотрин Институт не скупился: выпускницы должны предстать в лучшем свете. – Быстро-быстро, девочки! – нервничала Богомолиха, поглядывая на часы. – Нас будут ждать в чайной в пять, а вам еще волосы укладывать. Вертране впервые в жизни сделали взрослую прическу. Не косы вокруг головы или скромный пучок на макушке. Ее длинные темные волосы, струящиеся, точно шелк, распустили. Прислужница с раскаленными щипцами в руках приказала сидеть смирно и не шевелиться, не то, «не ровен час, обожжет барышню». Верта послушно замерла, глядя, как пряди ложатся на плечи мягкими волнами. Волосы Эйлин, наоборот, собрали наверх, выпустив лишь один упругий локон. А к Мей, вот ужас, подступили с ножницами. – Я не хочу! – пискнула она. Мей прикрыла ладонями рыжие волосы, которые, несмотря на все усилия прислужниц, даже после натирания маслами вились мелким бесом. Госпожа Гран схватила ее тонкие руки и с силой опустила. – Надо, милочка моя, – сказала она сурово. – Стрижка больше пойдет твоему лицу. И Мей, привыкшая терпеть в детстве голод, стерпела и стрижку, только жалобно вскрикнула, когда на пол у ее ног упала, свернувшись колечком, тоненькая рыжая коса. Волосы, которые теперь едва достигали плеч, снова смазали, а после распрямили двумя тяжелыми раскаленными железными пластинами. – Тебе правда очень идет! – прошептала Верта, когда Мей недоверчиво разглядывала в зеркале новую себя. – Госпожа Гран, – елейным голосом поинтересовалась Дейзи. – А вы уже знаете, кто придет к нам в гости? Дейзи с самого детства умела подластиться к злобной Богомолихе. Та, не любившая никого на свете, проявляла некоторую нежность лишь к тоненькой большеглазой Дейзи. – Откуда же мне знать, детка. Кто же мне скажет их имена. Знаю только, что их сегодня будет четверо. А вы должны вести себя паиньками и не опозорить Институт и госпожу Амафрею, которая вам как родная мать. Обещаете? – Обещаем… – раздались робкие голоса. В детстве Вертрана представляла, как придет на первые смотрины и задаст жару этим лордам! Она им не скаковая лошадь, чтобы торги устраивать. Представляла, как выльет чашку чая кому-то из них на брюки, а другого, щелкнув пальцами, заставит подпрыгивать и кукарекать. Но сейчас перепуганная и смущенная Верта ожидала, пока прислужница закончит укладывать ее локоны, смотрела на приготовленное для нее платье рубинового цвета и понимала, что на бунт у нее не хватит сил. К тому же она хорошо представляла, что будет после. Ее отдадут первому, кто предложит приличную сумму, и выкинут из Института еще до начала весны… Нет-нет, она станет действовать умнее. Сперва приглядится к гостям. Вдруг среди лордов попадется приличный человек? Ведь случаются же приличные люди и среди лордов… А что потом? Вертрана не знала, могла только мечтать. Она попросит выкупить ее и отпустить. Пообещает помогать во всем, но вымолит свободу… Эйлин подняла бы ее на смех, потому Верта не решалась рассказать о своих надеждах даже самой близкой подруге. Без четверти пять девять «розочек» построились у дверей: Вертрана, Эйлин, Мей, Дейзи, Лора, Дженни, Алана, Габи и Нелл. Верта окинула подруг взглядом. Смотрела и не узнавала. Вот эта блондинка с горделивой осанкой и высоко поднятым подбородком, такая взрослая и холодная, – неужели это Эйлин? А эта хрупкая, тоненькая рыжеволосая девушка, с кожей белой, точно фарфор, – это Мей? Себя Вертрана с трудом могла представить, но, судя по удивленным взглядам, она тоже изменилась, хотя внутри, конечно, оставалась все той же девчонкой, которая совсем недавно лежала, уткнувшись носом в опилки, растрепанная и перепачканная. Богомолиха пристально оглядела воспитанниц и удовлетворенно кивнула: – За мной! По дороге наставления продолжились: – И не набрасывайтесь на сладости так, будто вас здесь не кормят. Не больше двух пирожных! Чай отпивайте маленькими глотками. Отвечайте, когда спросят. Улыбайтесь. Не смотрите пристально, но и не сидите, как истуканы… Госпожа Гран напрасно сотрясала воздух: ее подопечные так волновались, что не слышали ни слова. Когда выпускницы спускались по лестнице, Вертрана заметила, что наверху, у перил, стоят девочки младших классов и смотрят им вслед. Верта вспомнила, как и она сама так же стояла, провожая взглядом взрослых девушек. Таких нарядных, красивых… Таких бледных и растерянных… «Моя очередь наступит еще нескоро! – думала она тогда. – Не сегодня. Не завтра. Впереди еще много месяцев!» Но теперь этот день наступил. – Эй, нас не на казнь ведут! – шепнула Эйлин и незаметно ущипнула подругу за бок. – Кто знает, как сложится наша жизнь. Возможно, все будет не так уж страшно! Вертана едва заметно кивнула и распрямила плечи. Она не позволит лордам насладиться ее беспомощностью! Чайная комната находилась на первом этаже, в правом крыле. Кроме чайной, здесь располагался Большой зал, где устраивали балы и приемы. Богомолиха еще раз выстроила девушек перед входом в чайную. Поправила кружева и локоны, пощипала щеки Мей, чтобы не выглядели слишком уж бледными. – Сегодня вам не потребуется показывать свое мастерство. Испытания магии впереди. Это только знакомство. Присутствовать будут не все лорды, как вы уже поняли, но вы должны произвести хорошее впечатление. С этими словами госпожа Гран толкнула дверь, вошла и придержала ее. Лицо ее, обычно недовольное, осветила улыбка, предназначенная гостям. – Мы рады приветствовать вас в нашем старейшем учебном заведении, господа. Разрешите представить наших прелестных выпускниц. Богомолиха кивнула девочкам, застывшим с той стороны двери. «Розочки» не двинулись с места. Вертрана понимала, что должна идти, иначе им всем потом мало не покажется, но ноги просто отказывались повиноваться. Физиономия госпожи Гран пошла пятнами, улыбка сделалась натянутой. Эйлин прерывисто вздохнула и шагнула вперед так отчаянно, будто ныряла в омут. – Очаровательная Эйлин! Вертрана, зажмурившись, переступила порог. – Обворожительная Вертрана! Богомолиха ни разу не повторилась: воспитанницы были чарующими, неотразимыми, пленительными. Вот только Лору она описала как «чу́дную», от волнения поставив ударение на второй слог. Верта мысленно усмехнулась: вряд ли Лоре это пришлось по душе. Сердце бухало в груди, в висках стучало. Верта так нервничала, что едва соображала. Взгляд выхватывал то розовые стены, задрапированные тканью («Надо же, даже подобрали цвет под наш выпуск…»), то круглый стол в центре комнаты, сервированный на тринадцать человек. На серебряных блюдах лежали крошечные, с мизинец величиной, пирожные, в креманки было разложено варенье, горкой высились тонкие ломтики поджаренного хлеба, чашки исходили паром: чай уже разлили. У стены стояли прислужницы, тихие, точно тени. Верта готова была смотреть куда угодно – на стены, на потолок, на вид за окном (правда, это было невозможно, окна оказались закрыты плотными шторами), на прислужниц, но только не на гостей, которые при виде воспитанниц поднялись со своих мест и слегка поклонились.