Прислужница, вызванная звоном колокольчика, проводила Верту в специальную комнату. Комната была почти пуста, если не считать скамьи и ведра с водой, где отмокали розги. Девочка поскорее стянула с плеч платье и легла, уткнувшись носом в гладкие доски. Порку провинившимся устраивала дежурная классная дама. Если везло и дежурная оказывалась в хорошем настроении, воспитанницы получали едва ощутимые удары. Хуже всего было тогда, когда в комнату для наказаний наведывалась сама директриса. В тот раз Вертране не повезло. Сухарь недрогнувшей рукой влепила вместо двух ударов целых пять, а потом еще долго поучала перетрухнувшую, едва сдерживающую слезы воспитанницу. – Вы, несомненно, знаете главные достоинства наших выпускниц? Смирение. Послушание. Прилежание. Вот три столпа, на которых покоится Институт… Она еще долго что-то говорила, но у Верты так сильно кружилась голова, что она едва слышала нотации. – Если желаете, чтобы в будущем вас принял к себе достойный и благородный дом, то должны заслужить это… «Чтоб ты провалилась, старая карга! – думала Верта. – Больше всего я желаю сбежать отсюда и никогда не видеть ни тебя, ни Богомолиху, ни мерзкого учителя Вира…» Она еле дотащилась до розовой спальни, не раздеваясь, рухнула на кровать. Мей и Эйлин тут же присели рядом, выспрашивая, как все прошло. – Пять ударов! – ахнула Мей, узнав, что Вертрана попалась госпоже Амафрее, и добавила шепотом: – Вот злодейка… Бедная ты… – Ой, ладно! – фыркнула Эйлин, подтолкнув Верту локтем. – Тоже мне горе! Если будешь такой нежной-прилежной, то тебя лорды скушают и не подавятся. Надо только не попадаться, вот и все! А лордов мы потом сами приручим, да, девочки? Вертрана даже приободрилась после этих слов. Они действительно стали осторожнее и почти не попадались больше на шалостях и проказах. А с господином Виром у Верты теперь была тихая война. Если чьих-то проделок он не замечал, то за темноволосой воспитанницей с нахальными глазами следил, как коршун. Правда, на этот раз все прошло на удивление мирно. Доклад, который она писала ночью при свете крошечного шара-светлячка, остался без замечаний. Верта даже решила, что учителю нездоровится. Вторым предметом в расписании стояло «Изготовление зелий, снадобий и отваров», но учитель, который вел занятия в прошлом году, уволился, а нового пока не нашли, поэтому во время урока девушки тихо сидели в классной комнате, повторяя пройденное. – А что я слышала! – По дороге к классу их догнала Дейзи и добавила, сбавив тон: – У нас новый учитель на зельях! Говорят, симпатичный! Эйлин хмыкнула, и Верта тоже отнеслась скептически. Симпатичный! Ну да, ну да! Впрочем, если ему еще нет ста лет, руки-ноги на месте и лицо не обезображено ужасными шрамами, то, пожалуй, можно считать его симпатичным. Дело в том, что учителя проходили тщательный отбор. Хотя все они были мужчинами – ведь свободными магами в королевстве всегда были только мужчины, – госпожа Амафрея принимала в Институт либо дряхлых старцев, либо людей с отталкивающей внешностью. Все понимали почему: будь учителя чуть моложе и чуть симпатичнее, не обошлось бы без влюбленностей и трагедий. – Ерунда! – Мей не поверила новостям. – Пусть даже симпатичный… Да будь он хоть первым красавцем, что с того? Нас-то наверняка выберет себе какой-нибудь мерзкий, жуткий старик… То, что она достанется старику, было главным страхом Мей. Смотрины в Институте длились весь год. Лордов начинали приглашать, когда наступал второй месяц осени – листопад. Совместные трапезы, прогулки, выходы в свет, балы. Представители благородных семейств приглядывались к будущим магиссам, решали, какую сумму готовы выплатить Институту. Бывало и так, что кого-то из воспитанниц выбирали сразу и выкупали за несколько сотен золотых монет. Тогда девушка получала особенное украшение в виде повязки на шею с именем будущего покровителя. Как теперь понимала Вертрана, Андру тоже заприметили сразу. Лорд Симус из рода Ригель. Почему-то маленькая Верта представляла наследника дома приятным юношей. Видно, ей просто понравилось имя. Но случилось так, что однажды неспокойной ветреной ночью в начале весны неразлучная троица подруг решила совершить набег на столовую. Время от времени они пробирались через вентиляционную шахту на запертую кухню, где порой оставались обрезки хлеба. Верта, Эйлин и Мей, наевшиеся и довольные, крались по лестнице к себе на этаж, когда услышали, что внизу что-то происходит. Раздавались тихие голоса, горели огни. Это сейчас-то, ночью, когда все воспитанницы должны лежать в своих постелях! Любопытство оказалось сильнее страха, и три девочки осторожно спустились и залегли на площадке, спрятавшись за столбиками перил. У выхода стояла Андра в теплой накидке, подбитой мехом, в хорошеньком капоре. У ног девушки стоял небольшой кожаный саквояж. – Куда это она? – поразилась Эйлин. – Сбегает? – Не, – покачала головой Мей. – Вон рядом с ней госпожа Синти, ее классная дама. А там, гляди, сама директриса! Поодаль стояли и прислужницы, держа в руках светильники. Классная дама что-то говорила печальной, бледной Андре. Девочки прислушались, затаив дыхание. – …И помни, чему тебя учили. Прилежание, послушание, смирение. Тебе оказана великая честь, род Ригель принял тебя в свое лоно. Не подведи… Речь госпожи Синти прервал мелодичный звон. Верта узнала его: именно такой звук издавали ворота, когда она положила на них руку. – Приведите гостя! – велела госпожа Амафрея. Одна из прислужниц присела в поклоне и вышла. Через несколько секунд дверь распахнулась, пропуская высокого грузного мужчину в черном пальто и шляпе. – К чему эта таинственность! – пробурчал он с неудовольствием. – Почему я должен забирать то, что по праву принадлежит мне, ночью, точно вор? – Прошу вас, тише, дорогой господин Ригель, – прощебетала директриса. – Вы разбудите девочек. Верта даже не подозревала, что Сухарь может говорить таким нежным, таким приятным голосом. – Дело в том, что мы всего лишь хотим уберечь других воспитанниц от порока зависти. Каждая из них мечтала бы оказаться на месте нашей ненаглядной Андры, поэтому мы передаем ее вам ночью. Ведь вы сами не хотели дожидаться выпускного вечера… – Да, да, понимаю, – буркнул лорд Симус, сбавив тон. Тонкая лесть госпожи Амафреи достигла цели. Он снял шляпу, стряхивая с нее дождевые капли, и тут девочки, спрятавшиеся на лестнице, увидели лысину с редкими волосами на затылке, обрюзгшее, какое-то помятое лицо, толстые губы и маленькие поросячьи глазки. Наследник знатного рода выглядел как свинья, которой почему-то вздумалось нарядиться в пальто и притвориться человеком. – Нравятся ли тебе подарки? – обратился лорд к Андре, которая стояла ни жива ни мертва. И он по-хозяйски бесцеремонно пощупал ткань накидки, запустив толстые пальцы под мех на груди. Андра побледнела еще сильнее. Она изо всех сил боролась с собой, чтобы не отстраниться. В закрытом Институте с воспитанниц не спускали глаз. Даже во время смотрин никто не имел права прикоснуться к выпускницам до тех пор, пока не была заключена сделка. А теперь незнакомый, по сути чужой мужчина получил юную девушку в свое полное распоряжение. – Ну же, голубушка, не тушуйся, – проворковала госпожа Синти. – Ты ведь у нас всегда была послушной девочкой. Поцелуй ручку своему благодетелю. Андра силилась сдержать слезы и часто моргала. Она присела в поклоне, пряча лицо. Лорд Симус, усмехаясь, сунул ей свою пухлую руку. – Поцеловала… – прошептала Мей. – Поцеловала эту пакость… Эйлин толкнула подругу локтем в бок, чтобы та замолчала. Но всем троим было не по себе. – Ну, поехали, малышка, – пробурчал подобревший и разомлевший лорд Ригель. – Ночь заканчивается, а нам до утра столько всего нужно успеть. У Верты не хватило душевных сил, чтобы кинуть последний взгляд на несчастную Андру. «У меня будет не так… – уговаривала она себя. – У меня все будет совсем не так…» 5 Еще до того, как попасть в Институт, Верта ломала голову над тем, почему магиссы не сбегают от своих хозяев. Они могли бы скрыться, вести обычную жизнь, выйти замуж. Неужели прозябание в золотой клетке с нелюбимым человеком лучше свободы? Только потом девочка узнала, что магиссы связаны клятвой, снять которую не под силу никому. В Институте шепотом пересказывали историю о том, как одна из выпускниц пыталась скрыться от могущественного лорда, своего хозяина. Говорят, тот бил ее и мучил, вот бедная девушка и не выдержала. Она даже разыскала брата, а тот укрыл ее в своем доме. Да только несчастная заболела в тот же вечер. С каждым часом ей становилось все хуже, пока брат сам на руках не принес ее к дому лорда, умоляя принять обратно. – А что, если мы сбежим прямо сейчас? – как-то спросила Вертрана у Эйлин. Им было уже по пятнадцать лет, и Верта, поразмыслив, решила, что они могли бы устроиться в трактир подавальщицами, а то и служанками в богатый дом. Все лучше, чем ожидать уготованной им участи… – Ты себя в зеркало видела? – вздохнула Элли. – Какая из тебя служанка? Да тебя вычислят в тот же день. Решат, что дочь аристократа подалась в бега… Вертрана мимолетно взглянула на себя в зеркало: они как раз возвращались после занятий танцами. За пять лет, проведенных в Институте, она из сорванца превратилась в изящную, утонченную красавицу. Осанка, взгляд, поворот головы – все выдавало в ней благородство манер. Да уж, вышколили их знатно. Лучший товар… – Ну и ладно! – горячо прошептала она. – Пусть вычислят. Какая им разница, кто станет прислуживать постояльцам или подавать суп? Элли, обычно отважная, качнула головой. Верта и сама понимала, что это напрасные надежды: в Институте время от времени случались попытки побега, но всех беглянок возвращали назад меньше чем через сутки. А после «беседы» с госпожой Амафреей воспитанницы почти месяц приходили в себя в лазарете. Ходили потом притихшие и послушные… В классе для зельеварений пахло травами и настойками. На партах, покрытых листами жести, над спиртовками грелись колбы, а рядом с учительским столом стоял высокий худощавый мужчина, одетый в черное. Девочки рассаживались на места, привычно опустив глаза: им не дозволено было слишком откровенно пялиться на учителя. Но сейчас их разбирало жгучее любопытство – выходит, слухи не обманули и у них новый преподаватель. Верта положила на край стола учебник, аккуратно открыла чернильницу и, не выдержав, бросила взгляд из-под ресниц. Красавцем его определенно нельзя было назвать. Черты лица слишком резкие, нос будто у хищной птицы, а губы тонкие. Учитель разглядывал своих притихших учениц и отчего-то хмурился. И все же, удивительное дело, он не был ни стариком, ни уродом. «Значит, злодей! – решила Вертрана. – Другого бы Сухарь не выбрала!» – Девушки, если вы посмотрите на меня, то не обратитесь в камень, за это я могу поручиться, – сказал он вдруг с усмешкой. – Надо же, а я-то не верил, когда мне говорили, что воспитанницы слишком застенчивы и никогда не поднимают глаз на преподавателя. Верта переглянулась с Эйлин, с Мей, а после все трое поглядели на нового учителя. – Можете называть меня мастер Ройм. Мастер. Значит, учитель был магом. До этого дня всем магам, преподававшим в Институте, было на вид лет сто, а на самом деле еще больше. Как же все-таки директриса допустила до занятий мужчину, которому, скорее всего, едва перевалило за тридцать? Загадка разрешилась сама собой.