Демонологи были демонологами не только потому, что умели призывать демонов. Благодаря подпитке энергией демонического плана, связь с которым имел каждый обладающий склонностью к этому разделу магии, они могли создавать свои особые заклятия, немного похожие на стихийные, но имеющие демоническую природу. — Ещё нет, но приток уменьшается с каждым часом. Если так пойдёт и дальше, мы станем полностью беспомощными. А беспомощный демонолог… — с горечью в голосе протянул магистр. Это был удар, и в первую очередь — по оборонной мощи империи. Собственный магический запас у демонологов из-за подпитки извне рос слабо, и теперь, потеряв её, претендовать они могли на звание средненького мага общей магии максимум. Такие тоже бывали, редко, но бывали. Одарённые с магическим потенциалом, но совершенно без какой-либо склонности к одному из видов магии. И светило им использовать только общие заклинания, которые изучались на уроках труда. Своё место в жизни они, конечно, тоже находили — любая городская управа с охотой брала их к себе. Вот только должности у них были совершенно приземлённые. В конце концов, любому городу постоянно требуется ремонт для поддержания в нормальном состоянии зданий, дорог и защитных укреплений, а каждый такой маг с успехом заменял собой несколько строительных бригад из обычных людей, делая то, что умел лучше всего: восстанавливал, ремонтировал и даже перестраивал здания и сооружения под нужды владельцев. Вот только остальные чудотворцы чистых трудовиков за магов не считали. И ныне такая судьба ждала всех демонологов империи. — Как скоро это произойдет? — ректор был предельно серьёзен. — Если скорость не изменится, то уже завтра мы останемся без подпитки совсем. — Ты смотрел, у кого ещё есть предрасположенность к другим направлениям? Дилейни кивнул. — Да. Несколько ребят со старших курсов, которые потенциально способны вырасти до магистра и тянут две специализации, и с первого-второго процентов тридцать, кто сразу несколько направлений имел. Их пока есть шанс переключить на другую специальность. А с остальными — труба, чистые демонологи. — Плохо, — задумчиво резюмировал ректор. — Да уж не хорошо, — буркнул магистр. — Ты сам-то как? — участливо поинтересовался Кхан, разглядывая осунувшегося коллегу и товарища. — А ты как думаешь? — мрачно ответствовал тот. — Ладно хоть у меня второй специализацией огонь был. Мастером огненной останусь, ещё куда ни шло… — Надо всё выяснить, — решительно рубанул архимаг, решительно направляясь к двери. — Пошли в заклинательный зал, попробуем через портал в демонический мир пройти. Нужно понять, что там произошло. К путешествию в весьма недружественный мир они, тем не менее, подготовились, основательно обвешавшись защитными амулетами. Поэтому, когда из портала им навстречу ударил поток неукротимого пламени, архимаг только крякнул от неожиданности, отделавшись слегка подпалённой бородой да парой рассыпавшихся в пыль артефактов а Дилейни и вовсе практически не пострадал — подготовленный мастер огня может выжить почти в любом пламени, тем более, что нынешнее было с хорошей примесью демонической энергии. — Однако… — задумчиво произнёс Кхан, глядя на беснующийся в тисках защитных заклинаний огонь. — Сможешь придержать? — обернулся он к завкафедры демонологии. Тот в ответ кивнул и, засучив рукава, сплёл паутину кокона, не дающего огню распространяться, после чего уже архимаг, скинувший с себя бремя удержания бушующей стихии, что-то зашептал, а затем буквально выстрелил сквозь пламя в портал каким-то сложным заклинанием. Тонкая ниточка ментальной связи протянулась от него прямиком в мир демонов, позволяя считывать происходящее там. По тому, как опытнейший маг закусил губу, напряжённо, до рези в глазах вглядываясь в полыхающий зёв, можно было понять, каких усилий ему это стоило. Наконец он оборвал тренькнувшую струной нить и устало кивнул Дилейни. — Закрываем. И когда в заклинательном зале установилась тишина и больше ничего не напоминало о недавнем фонтане огня, Кхан, продолжавший задумчивым взглядом буравить каменный пол, неожиданно спросил: — Ты ничего странного не почувствовал? Завкафедры встрепенулся, взглянув на архимага, и буркнул чуть с сомнением: — Думал, что показалось. Лёгкий такой, почти незаметный привкус. Сейчас только понял, что он мне напоминает — божественную магию. Ты тоже её ощутил? — Более чем, — ответил Кхан. — Не знаю, что конкретно там произошло, но, по всей видимости, мир демонов уничтожен полностью. И в свете этого остаточные следы применения божественной магии кажутся крайне подозрительными. Ты же помнишь, кто у нас ею пользуется? Дилейни криво ухмыльнулся, озвучивая то, что для магической верхушки империи секретом не являлось: — Инквизиция? Красноречивое молчание было ему ответом. — А ведь они всегда нас ненавидели, — растерянно помотал головой магистр, будучи не в силах принять новую реальность, одновременно ужасаясь произошедшему и не веря, что структура, постоянно всем и каждому заявляющая о том, что стоит на защите империи, могла действительно решиться на подобный шаг. — И нас, и нашу магию. Я как-то раньше не придавал особого значения, что среди них нет ни одного с даром к демонологии. Гордился даже. А ведь это был знак, знак! И как только они смогли? Откуда столько сил взяли? Хмыкнув, ректор отозвался: — В порядке бреда можно предположить, что это не они, а кто-то еще откопал одного из старых богов и упросил уничтожить мир демонов, и тот любезно в этом им помог. Но примерно представляя, какими эти боги были, я скорее поверю, что они тут же испепелили бы наглеца, попытавшегося к ним обратиться. Не говоря уж о том, что их существование вообще под вопросом. Последние свидетельства их деятельности датируются десятками тысяч лет. Сейчас божественная магия используется только инквизиторами. — И что теперь делать? — Пока — молчать, — жёстко ответил Кхан. — Никто, кроме нас двоих, не должен об этом знать. Сначала нужно точно понять, зачем и почему это было сделано. * * * Я совершенно не представлял, какая каша заварилась в мире после нашего похода по подземельям и поэтому спал почти спокойно. Икалось только иногда, но скорее от начальственного нагоняя за то, что забросил свою основную задачу по охмурению султанской подданой. Вот из-за этого, на следующий же день, дождавшись темноты, я, чувствуя себя донельзя глупо, с тихими проклятиями и забирался, проламывая ветки собственным телом, в кусты подле женского общежития. Торчать, несмотря на вечернюю пору, на открытом пространстве было глупо, поэтому я решил замаскироваться старым, ещё из дворового детства способом, чтобы там, в кустах, спокойно придумать, как и где подловить чертовку. Окно её я вычислил давно, соотнеся с внутренним расположением комнат, и теперь сквозь листву периодически за ним поглядывал. Чего я там ждал — сам не знаю, но сидеть без дела не мог, поскольку кольцо тут же начинало взбадривать меня лёгкими электрическими уколами доморощеной совести. Кусты были хорошими, мощными, с густой листвой, скрывающей меня от посторонних глаз настолько прекрасно, что один раз даже пришлось шугануть студенческую парочку, решившую использовать их для своих любовных утех, страшным шёпотом произнеся: «Занято!» На беду, парочка была с факультета жизни и смогла определить, что я тут один, после чего парень, помявшись чутка, всё же поинтересовался: — А ты там, собственно, что делаешь? — Дрочу, не видишь что ли? — буркнул я, не найдя сходу, что ему ответить. Ну не про слежку же за иностранной студенткой рассказывать? — Понятно, — слегка ошарашенно протянул мой собеседник и потянул-таки подругу, застывшую с не менее ошарашенным видом, прочь. «Вот и идите, — подумал я, провожая их долгим взглядом. — Нечего мешать работе инквизиции». Стоило им уйти, как я вдруг заметил, что окно в комнате Ниике приоткрылось, и, более не раздумывая, выбрался из кустов, после чего, подбежав к сложенной из крупных каменных блоков стене, принялся по ней — и откуда только ловкость взялась? — взбираться, используя, наверное, единственный шанс практически незаметно и без излишнего шума добраться до девушки. Уцепившись за подоконник, я рывком перемахнул через него, оказываясь в покоях Ниике, и замер, восхищённо глядя на хозяйку, в данный момент расчёсывающую распущенные волосы у зеркала. В лёгкой полупрозрачной тунике, босая, она была чудо как хороша. А затем буквально за мгновение всё изменилось. Вот девушка, стоя ко мне спиной, опускает расчёску на тумбочку, а миг спустя бритвенно острый стилет, зажатый в тоненькой руке, со звоном отскакивает от моей кирасы, а я в последний момент успеваю перехватить за запястье вторую руку, готовую шандарахнуть по мне искрящимся электрическими разрядами плетением. — Ниике, это я, Павел! Секундой позже, узнав меня, девушка ответила гневным взором, после чего отодвинулась, вырывая руку из моего захвата, и произнесла обвиняюще: — Ты забрался ко мне через окно! Как вор, как тать, тайком, в ночи! Отойдя ещё на шаг и продолжая сжимать кинжал, напряжённая, словно выгнувшая спину кошка, она смотрела на меня с вызовом и угрозой. — Ни грабить, ни, тем более, убивать я тебя не хочу. Ты знаешь, почему я здесь, — ответил я, разводя руки в стороны и показывая тем самым, что чист и помыслами, и намерениями. — В броне и с оружием? — Ниике демонстративно обвела взглядом палаш на боку — один из тех, что мы пригрели в лабиринте — и комплект ПСИ-защиты. — Да, ты права, — склонил я голову. — Прошу простить мою бестактность, госпожа, что позволил себе явиться к вам в таком виде. «О загнул, — подумал я про себя. — Прямо аристократ какой». А руки меж тем на автомате распустили кушак, расстегнули оружейный пояс под ним, позволяя ножнам с оружием с гулким стуком упасть на пол, чуть звякнув гардой, ослабили боковые ремешки кирасы, которую я стащил через голову, опуская рядом. Следом настала очередь поддоспешника, в конечном итоге оставляя меня в одной свободного кроя рубашке, не считая штанов и окованных железом сапог. Вот только стоило мне начать раздеваться, как вся уверенность из меня начала куда-то улетучиваться. Ещё раз перебрав в голове произошедшие события, я ужаснулся. Это ж надо было так вломиться к девушке? Я ведь её просто-напросто перепугал! А мысль, которая пришла мне в голову до этого, гласящая, что стоит бы поцеловать Ниике для закрепления близких отношений, показалась и вовсе абсурдной. С учётом взвинченного состояния девушки, попытка поцелуя неминуемо должна была нарваться или на пощечину или на удар ножиком в печень. Однако отступать было уже поздно. Как в известной комедии Гайдая, тут или я её веду в ЗАГС, или она меня к прокурору. Поэтому, собрав всю свою волю в кулак, я шагнул к ней, замершей, готовой обороняться, и, мягко накрыв сжимавшую стилет ладонь своей, потянулся к девушке губами. Подспудно ожидая удара, я старался сильно не зажмуриваться, но каково было моё удивление, когда я смог беспрепятственно в неё ткнуться! Правда, промахнулся, чмокнув куда-то в глаз, но быстро скорректировал прицел и со второй попытки уже попал куда надо, принимаясь целовать, вновь и вновь ловить её губы своими, стараясь пробиться через возведённую между нами броню. А затем до головы добралось удивлённое понимание того, что девушка мне отвечает. Неумело, стыдливо, но отвечает. Во рту от волнения пересохло, и стало как-то тесно спереди в штанах. Как у пацана, право слово, впервые в жизни поцеловавшего девушку. — Твоё сердце так бьётся… — тихо произнесла Ниике, касаясь ладошкой моей груди, уже после того, как мы нацеловались. Ещё бы! Учитывая произошедшее, оно готово было выпрыгнуть, пробив навылет грудную клетку. Я вдруг почувствовал себя прежним, неуверенным и стеснительным во всем что касалось общения с противоположным полом. Постарался успокоиться и взять себя в руки. В прошлый же раз, когда я целовал ее в этой же комнате, ведь не было никаких сомнений и переживаний, я же был полностью уверен в себе и в том что делаю? Почему сейчас не так? Впрочем основное было уже сделано, лед между нами растаял и стилет был отброшен в сторону, после чего тонкая талия девушки оказалась в прочном плену моих рук. Уже после, когда мы вволю нацеловались и наобнимались лежа на ее кровати, — нет, ничего такого не было, все достаточно целомудренно, — я, пальчиком ведя по приятным глазу изгибам её тела, прикрытым лишь тонкой тканью, словно невзначай спросил: — А дядя твой так и остался в столице или уже уехал в султанат?