Высокая повозка оказалась настоящим примитивным вездеходом, хотя сначала я, глядя на относительно ровную иссушенную почву, никак не мог понять для чего такие большие колеса. Но через пять-шесть пройденных километров местность начала быстро меняться. Дикие джунгли оборвались разом. А дорога осталась. Но теперь она вела почти через домашний лес. Высокие старые деревья казались чуждыми этим землям. И ведь все они были плодовыми. Тут росли только гибриды — это я понял сразу, хотя в заблокированной памяти не шевельнулось ровным счетом ничего. Я просто знал, что вон то высоченное дерево с раскидистой кроной является модифицированной яблоней с мелоковатыми, но обильными крепкими сладкими плодами, защищенными от любых насекомых. В тропических и субтропических краях дерево плодоносит минимум дважды в год. Единственный серьезный недостаток — размеры дерева. Побочный гигантизм исправить не удалось. Зато само по себе дерево крайне живуче, неприхотливо к почве, по расчетам должно жить и плодоносить до четырехсот лет, требует минимум ухода и обладает третьим симбиотическим порогом — прекрасное достижение симбиогенных лабораторий. Больше я ничего не знал, но тут память наконец ожила, выдав воспоминание-картинку, где я держу в руках большой электронный планшет с десятками строчек поясняющего текста и там же абзац про запрограммированный симбиоз с муравьями, тлей и особым родом грибов. Короче говоря, такое дерево — идеальный вариант для племени мартышек. И для тех, кто готов подниматься за урожаем на высоту до тридцати метров. Если обосрался при подъеме или спуске — не страшно. Удобрение всегда пригодится. А здесь его хватало, кстати — расползающиеся в стороны старые поднявшиеся корни присыпаны листвой и черной жирной почвой, земля вокруг дерева вскопана. И таких вот ухоженных гигантов тут столько, что небо исчезло из виду из-за их сомкнувшихся крон. В зеленом сумраке гуляет легкий ветерок и температура здесь куда ниже, чем там в прибрежной зоне. Как-то выживающие в этих потемках лианы обвивали стволы гигантов, тянулись между ними и явно были частью устоявшейся экосистемы. Вдоль дороги еще росли свечкообразные высоченные деревья с длинными свисающими листьями — и тянущие повозку ослы то и дело отхватывали себе по куску этого «салата». — Лучшая еда для ослов! — с улыбкой поведал мне говорливый Пабло, сидящий спереди, в то время как я развалился среди шевелящихся мешков — От этой еды ослы вдвое дольше живут! И силы до глубокой старости сохраняют! — Круто — кивнул я и покосился на остальных членов охотничьей бригады, которые шли пешком по сторонам повозки и выглядели довольно напряженными — Ты продолжай рассказывать, Пабло. Продолжай… Тут и начались частые спуски и подъемы — то и дело повозка вкатывались в тянущийся поперек дороги ручей с очень пологими берегами и довольно глубоким руслом. Ослы спускали и вытягивали повозку с помощью подталкивающих охотников, и мы двигались дальше — до следующего рукотворного ручья. Тут целая ирригационная сетка, поддерживающаяся в идеальном состоянии. Перебив разошедшегося главу охотников, я ткнул пальцем в воды очередного форсируемого ручья и задал резонный вопрос: — Мостик тяжело построить было? — Нельзя! — категорично ответил Пабло и поднеся ко рту ладони, подул на них, будто пыль сдувая — Должны окунуться копыта, колеса, ноги, лапы… и даже хвосты! Ну ладно про хвосты это шутка. Ха-ха-ха! — Ну да — буркнул я, прислушиваясь к несмолкаемому птичьему ору над головами. — А скоро дойдем до мелководного поста. Там все вброд пойдем, а повозку под душем специальным пропустим. Там же тебя и служащим на дороге парням представим — такой уж порядок. — Ага — лениво кивнул я — Яйца птичьи тоже собираете? — Конечно! Но строго в меру. В прошлую ходу собрали пять сотен ровно! — гордо ответил шагающий рядом Дима — Все продали! Половину отдали в казну. Наша ступица по добычливости одна из лучших во всем Оксидаре! — Оксидар — повторил я, уже раз тридцать за последние полчаса услышанное название всех окрестных земель, что тянулись от побережья на пару сотен километров вглубь. Правильный квадрат. Огромный правильный квадрат. Оксидар. Достаточно густонаселенная местность с расположенным точно в центре главным городом, десять крупными районными центрами и немалым количеством мелких поселений и хуторов. Ближайшее к нам поселение называлось Муро Фуэрте. Оно находилось приблизительно в пятидесяти километрах от более крупного по населению городка Овентаг, являющегося районным центром. Вся территория, что находилась по направлению от столицы Даррос именовалась Седьмой Ступицей или же седьмым направлением. Как ты жопой не крути, а от централизованного управления никуда не деться, если только не страдаешь такой неизлечимой хренью как доверие ко всем и во всём. Но такие придурки как правило живут недолго. Остальные же придерживаются правила «правь стиснутой на их яйцах железной рукой и дави сильно! — кроваво-склизкое должно сочиться, не переставая!». Это единственный способ достичь контролируемого, долгого и устойчивого баланса. Все почти также, как и в любом из миров-опухолей. Но все же не так… Здесь от центра старались держаться максимально далеко. Пабло поведал мне удивительную вещь — в город забирали только тех, кто реально накосячил и нуждался в постоянном так сказать наблюдении, пока убирает улицы от грязи. А еще тех, кто реально там должен находиться — особо умелые медики, к примеру. Но только не руководящее звено. По здешним правилам любому достаточно крупному управленцу строжайше запрещалось дважды ночевать в одном и том же месте, и он постоянно кочевал из одной ключевой точки в другую. Так четыре дня назад охотничья группа встретилась на одной из главных дорог с человеком ответственным за все мельницы и амбары южной половины Оксидара. Вот уже двенадцать лет этот бодрый старик жил в дороге, путешествуя на тяжелом фургоне вместе с женой и парой взрослых уже детей, ночуя там, где застала ночь и постоянно курсируя между мельницами и зерновыми хранилищами, общаясь со всеми причастными к мукомольному делу. Подобная ответственная должность считалась высокой честью, но накладывала океан всевозможных ограничений — причем немало и пожизненных. Никаких посещений ресторанов, например. Полный запрет на обладание личной недвижимостью — кроме той, которую выходящий на заслуженную пенсию управленец получал во временное пользование. И получал он что-то вроде сельского одноэтажного домика на небольшом участке, принадлежащем ему до самой смерти и смерти его жены или родителей. Следом недвижимость переходила к следующему пенсионеру. Вообще ограничений было столько, что владеющий двумя вполне сносными лачугами Пабло чуть слезу не пустил и признался, что однажды ему хотели предложить должность младшего лесничего, но у него хватило ума отказаться. Уж лучше сытая ленивая свобода, чем такое вот вечное движение до самой смерти — это если не снимут с должности на ежегодной проверке… А если вспомнить, что за любой проступок всех, кто отмечен серебряной или золотой бляхой судят вдвое строже, то желание повелевать и властвовать исчезает мгновенно. Подобную систему здешним землям несколько сотен лет назад даровала сама Леди Окси и с тех пор на любое изменение здешних правил наложено табу. Бывают ли инакомыслящие? Как не бывать! С ними поступают просто — выясняют кто воду мутит, отлавливают, собирают ему вещички в рюкзак и дают пинка под зад. Пусть себе идет и разводит долбанную ересь где-нибудь в другом месте. А тут правила и будет править оксикратия, которую поддерживают как низы, так и мучающиеся верхи, включая в себя и всю военную касту. А здешние вояки, кому хоть и запрещено вмешиваться в дела гражданские и чьи прямые обязанности заключаются в защите от врага любого рода, уже трижды устраивали государственные перевороты, проводя массовые чистки и не гнушаясь расстрелами. Последний переворот был лет сорок с небольшим назад и с тех пор все тихо. Пабло тогда был еще пацаном, но он помнил, как догоняли и расстреливали остатки тех, кто пытался спастись бегством. Негодяи посягнули на святое — на свод правил Леди Окси. Хотели выбить право управленцам сохранять за собой родовую недвижимость. Вот подонки! Хочешь служить народу — брось все и иди служи! Как ты можешь отдаться служению, если у тебя мысли о личной зеленой лужайке и о том, где раздобыть денег на починку крыши родового поместья? А вот когда у тебя из личных вещей только старый фургон с парой лошадей, потрепанные штаны и целая куча обязанностей — вот тогда тебя ничто не обременяет и служится особо хорошо. Служится истово и вдумчиво. А еще правила есть? Пабло часто закивал и со счастливой улыбкой развел руками. Похоже, он показывал этим жестом объем еще неозвученных правил. Что ж они все лыбятся? Может как и эти ослы жрут какие-нибудь листья особые? Напитанные транквилизатором природным… Правил много! Есть и те, что касаются приходящих извне. Таких сразу отвозят в один из центров и там разговаривают. Вот о чем именно разговаривают, того Пабло не ведает. Да и никто из его парней тоже не знает. Не их это дело. Но на том дорожном посту мы либо расстанемся, либо им поручат доставить меня до поселения и отвести на площадь, где решаются различные дела. Там же и телефонная будка. — Будка? — вздрогнув, я ожил и повернул голову к охотнику — Что за будка? — Ну… кабинка такая со стеклышками и дверкой — удивленно ответил Пабло — А внутри аппарат, а на нем диск крутящийся с дырочками. В каждой дырочке цифра имеется. А пользоваться значит надо аппаратом вот как… — Кабинка какого цвета? — перебил я. — Зеленая с красными ромбами и синими линиями идущими волной… — Ясно — кивнул я — Тогда мне надо к той будке, Пабло. — Тут не мне решать, компаньеро. На дороге тебя как встретят — там с ними сам все и обговоришь. А наше дело маленькое… Глава 3 Повозка тащилась медленно — ослы тупыми не были и перерабатывать не собирались. Поэтому нужную точку я увидел загодя и без всякой спешки принялся ее рассматривать. Блокпост представлял собой очередной навес, чьи опоры стояли на высоких каменных кубах. На этом же основании лежал и крепкий дощатый пол, разместив на себе пару столов, несколько лавок, бочек и прочего барахла. Все сделано вручную — это сразу бросается в глаза. Никакого фабричного производства. Но при этом все сделано с максимальной основательностью, полностью оправдывая выражение «на века». Судя по внешнему виду бревенчатых опор им примерно вчера лет двести исполнилось, и они были готовы простоять столько же — несмотря на тот факт, что навес стоит над широким водным потоком. По обращенной к нам боковой стороне навеса тянулась длинная надпись «Санитарно-ветеринарный пост №23». Ниже надписи болталась вырезанная из покрашенной доски еще одна надпись «Пост вежливого досмотра и чуткой бдительности за пределы родного края». Охренеть… Моих ноздрей коснулась вонь замаскированной парфюмом эльфийской жопы… Кто интересно составлял последнюю гребаную надпись? От вопросов я удержался, с удивительным трудом сохранив гоблинскую откровенную пасть закрытой. Но харю так перекосило, что усевшийся ровнее Пабло, как раз оглянувшийся на меня, заметил эту гримасу и задал логичный вопрос: — Что-то не так, компаньеро? Не бойся — тут ничего худого никому не сделают. Парни и девки умные, глупостей себе не дозволяют. Да и строго у нас с этим — смотрящий бдит крепко. С нашим хефе Домиником не забалуешь. — Хефе Доминик — повторил я, запоминая новую информацию. Последние часы пути я не задал ни одного вопроса — усталость взяла свое и я попросту позорно отрубился. Отключился настолько плотно, что не осознавал и не слышал вообще ничего и никого вокруг себя. Вздумай меня кто разоружить и связать — у них получилось бы с легкостью. Правда потом я бы их убил за это… а так проснулся и все остались целы. А еще я перекусил завернутым в лепеху холодным мясом, запил теплой водой из бурдюка и был всем доволен. Тело почти восстановилось — по моей оценке я снова мог преодолеть в достаточно быстром темпе под сотню километров минимум и это по пресеченной местности. А если местность такого вот «щедрого» типа, где есть чем напиться и что сожрать на ходу, то дистанция потенциального марш-броска резко увеличивалась. Но пока такой необходимости не было, и я продолжал валяться среди «живых» мешков и разглядывать приближающийся блокпост. — Те надписи — пояснил я ждущему ответу охотнику — Нижняя надпись… кто ее составил? Выглядит свежей… — Надписи? — Пабло недоуменно прищурился, всматриваясь в еще далекий пост — Погоди, амиго… так ты прочел что ли? — Прочел — подтвердил я. — Да как ты разглядел с такого расстояния так? — изумился лысеющий лидер бригады, усиленно тря себе веки — Или я уже такой старый, что глаза сдавать начали? — Я тоже не вижу, тио Пабло — пропыхтел толкающий повозку его племянник — А я вроде пока молодой… Но ту надпись помню почти наизусть. Хорошая ведь. Звучная. Как же там было? А! Уже и прочитать могу: пост вежливого досмотра и чуткой бдительности за пределы родного края! Говорят, на каждом посту такую повесили. А составила ее аюданте Гильда. — Гильда — повторил я, запоминая еще одно имя — И чья она помощница? — Так с самого центра она! Кто ж знает чья… но вроде как старшая! А надпись эту года три назад подвесили под навес — улыбался молодой — Сеньора Гильда знает, как защитить простой люд одними лишь словами! Не то чтобы нас притеснял кто — мы других ничем не хуже — но все же душе приятно. — Ясно — процедил я, делая внутреннюю заметку. — Так что не так с надписью той? — не мог успокоиться Пабло. Пришлось пояснить как есть: — Надпись тупая, разлагающая личный состав и снимающая ответственность с каждой жопы в округе — пояснив, я покосился на Пабло и снова перевел взгляд на навес. Бурлящие воды омывали его со всех сторон. Добраться до него можно было только вброд, хотя вон там я вижу торчащие из воды камни, образующие цепочку. И это тоже дерануло меня изнутри. — Это в каком же месте доброе послание аюданте Гильды такое говорит? — охотник медленно заморгал, пытаясь вычленить нужную информацию из внешне столь безобидных слов. — Пост вежливого досмотра — произнес я. — И что с этими словами не так? Вежливость всегда нужда! Мы ведь тоже люди! — Вот! — я наставил на него палец покрытый уже заживающими царапинами — Вот ты уже и начал качать свои сраные права, гоблин. — А?! Ты чего вдруг, компаньеро? Зачем ругаешься? — Как только появляется предложение досматривающим проводить осмотр вежливо — как тут же среди досматриваемых появляются недовольные всем и вся. Начинается с того, что не надо выворачивать мешки грубо, продолжается с просьбой не проверять прямо уж каждый мешок, а кончается жалобами в центр и просьбами снять с поста того урода с вечно злой рожей. В результате те, кто отвечает за досмотр, начинают бояться самих досматриваемых и последствий за правильно выполненную работу — и за пределы поста в центр уходит запрещенка и просто любая незамеченная опасная хрень… Поэтому досмотр должен быть досмотром — тщательным выворачиванием каждой жопы наизнанку и осмотром каждой анальной трещины на предмет контрабанды. И при этом посрать какая там будет рожа у досмотрщика. — Кхо-о-о… вот это ты завернул… — Завернул — кивнул я — И это только первая часть. — А вторая? Про бдительность. Здесь что плохого?