– Нет. Почему? – Потому что эти упырки думают только о своем удовольствии… – заржала Ссака. Я с тяжелым вздохом шагнул в сторону и подхватив с пола чей-то новенький армейский рюкзак, принялся его потрошить. Магазины к игстрелу, запасная одежда, какие-то лекарства… Таблетки я забрал сразу. – Мы долго еще будем херней страдать? – в голосе белокурой валькирии слышалось страдание. Глянув на виртуальный экран, я буркнул: – Дадим ему еще три минуты. – Да я в лобовую всех вынесу! Остатки убегут как они это делают уже десятый перекресток и второй этаж! – Это и надоело – признался я – Догонять, атаковать, теснить, опять догонять, напарываясь на очередное их укрепление. Задолбался я… так что пусть орк со своими зайдут с тыла. А ты готовь жопу к грязным покатушкам – подняв руку, я указал на пробитый осколками потолок. За продырявленными и местами упавшими плитами виднелось что-то вроде вентиляционной шахты. И судя по любезнейшим сука образом, предоставленной мне подробнейшей мать ее схемы – Кальвария горела жаждой даже не мести, а к срочнейшему наведению порядка – эта шахта вела куда нам надо. – Всех своих туда – добавил я, а сам шагнул вперед и занял место оживившейся наемницы. – Герой Оди… – Слышу тебя – ответил я голосу с потолка. – Уведомляю – системная ведьма Эдита не сумела пробиться в ближайшую обитель Папы Кванта. Вместе с основным легионом она направляется к следующей Обители известной как Дельгар. Там защита куда слабее, и я прогнозирую, что попытка пробиться будет успешной. – Смысл? Папа Квант вырубил сам себя. Таков протокол. – Подтверждаю. Лишь делюсь информацией. – Еще поделишься – усмехнулся я – Там на базе… у меня много вопросов… А пока не мешай – мне надо добраться до глотки Монкара. – По имеющейся моей информации он обустроил себе настоящую крепость на этом этаже. И подготовил все на случай побега. – Но ведь он не убежит, да, Кальвария? – Он не убежит – безмятежно подтвердила Управляющая – Я заблокировала все внешние шлюзы. Если он хочет покинуть Эдиториум – ему придется пройти через тебя. Жду твоего возвращения на базу, герой Оди. – Жди – буркнул я. – Херово мне – признались из дымной темноты – Эй! Противники! – Че тебе? – зевнул я в микрофон и усиленный родными динамиками зевом раскатился по коридору. Как же я соскучился по Гадюке… – Давай мы сдадимся и нас будут милосердно судить? А? – Вы сдохнете сегодня – ответил я и из коридора послышался яростный многоголосый вой обреченных. Следом коридор озарило вспышками горючих коктейлей и наконец раздались редкие автоматные очереди и одиночные выстрелы. Именно что редкие. Они экономили боеприпас потому как не располагали ни запасом, ни возможностью пополнить расходники. Об этом нас оповестила Кальвария и я окончательно убедился, что ей не чужд весь спектр живых эмоций. Столь откровенно выражаемую жажду мести редко встретишь. И снова – я ее понимал. Наверное, из недавнего, подобный проблеск пока еще мутной, но все сильнее разгорающейся ярости у меня зажегся, когда я «родился» на Окраине Мира и понял, что меня лишили ног и рук, взамен присобачив какую-то давно отработавшую свое изношенную больную хрень… И каково Кальвария, что все это время была подобно разуму паралитика, чье тело бросили в кислотную лужу и забыли – лежи и наблюдай, как твое тело сгорает и гниет заживо… Стрельба затихла. А затем грянула с удесятеренной силой, уже без экономии, но к нам больше не прилетело ни единой пули. Все что у них было выплескивалось в обратную от нас сторону. Отлипнув от стены, я тяжело зашагал по коридору, напоминая себе, что теперь опять надо постоянно поглядывать на заряд батарей. Мимо меня молча побежали недомуты с щитами и без. Двое катили за собой пулемет. Еще двое сгибались под тяжестью рюкзаков с боезапасом – и это не подарки Кальварии. Это все заработанное нами, а затем обменянное и удесятеренное хитрожопым мозгом Хорхе. Единственное, что мы пока от нее получили – контейнер с экзами и расходниками. Но и это – все наше. Все заработанное. Мелочь… а ведь сука приятно… Хотя бы потому, что это понимает и здешняя Управляющая – она в большом долгу перед нами и ей придется щедро потратиться. Деньгами не попрошу – сама отсыплет песо. А вот медблоки, лекарства и побольше убойного вооружения мне в самый раз… – Не убивайте нас! Мы были под приказом! – Ну да – пробормотал я, шагая в темноту, в то время как в меня влетали редкие и явно не прицельно выпущенные пули – Ага… – Монкар приказывал! Мы просто люди! – Конечно – ответил я и мой усиленный динамиками глумливый хохот раскатился по роскошно отделанному широкому коридору – Мы не хотели насиловать – нас сука заставили… не хотели пытать – такое было спущено указание… Убить всех! Всех валить! – Р-Р-Р-А-А! – ответный рев гоблинов заставил Эдиториум содрогнуться, а еще живых врагов горестно завыть. Из родившейся впереди огненной вспышки выскочило сразу три объятых огнем хренососа, заметавшихся под струями с потолка. Густой и тяжелый едкий дым стелился по полу, скрывая разорванные и обожженные тела. Но я видел каждый труп – они еще были теплыми и тепловизор позволял обходить мертвых и давить головы еще живых. Подавить своих я не боялся – в этом коридоре их еще не было. Я автоматически отметил каждое попадание по своим и знал, что они позади и им оказывают помощь. – Рубеж взят, командир! – голос орка был почти невнятен. Он жевал слова, буксовал, рычал. Боевой раж помноженный на кровавую одержимость и поплюсованный на нарко-водицу и бухло. Подняв руку, я выщелкнул лезвие и проткнул прятавшегося за решеткой вентиляции хитрожопого упырка. – Уа-а-а! Шагнув, я вспорол и металл, и живую плоть, а затем рубанул наискось. Вниз полетели куски обшивки и ошметки еще живой плоти. Следом ливанул кровавый дождь, что в свете врубившихся фонарей медиков придал задымленному коридору так любимый мной инфернальный оттенок. Уютно как дома… Отшагнув, я поднял левую руку и послал одна за другой две гранаты, накрывая звено вражеского пулемета, что поднялось из внезапно открывшегося скрытого люка в полу. Подскочивший к опаленному месиву недомут швырнул в дыру пару гранат и торопливо отскочил. Панический крик, взрыв… и тишина в крысиной дыре. – Чисто! – на этот раз доложила Ссака и ее голос был лишь чуть более вменяем чем у орка. Ладно… они давно не получали заслуженного, день за днем терпеливо занимаясь всякой рутинной херней. Сегодня пусть отрываются… – Вперед – велел я, продолжая мерно шагать по превратившемуся в кладбище коридору – Скольких за сегодня наших полегло? – Семнадцать гоблинов минус, командир. Про раненых не знаю – прорычал орк и не сдержал икоты. – Двадцать один подранок, лид. Из них трое серьезные. Все уже наверху – дополнила наемница – Сбрасываю статистику тебе на экран. Там же список из двух ликвидированных лично мной. – Причина? – Пытались трахнуть одну из здешних. Вернее трахнули… и пытались все это дерьмо скрыть. Я решила на месте. – Правильно. Тут еще одно имя… Херодуб. С ним что? – Этот… совсем нестабильный. Минут тридцать назад пытался одному из пленных языков впихнуть зажигалку в жопу – с выставленным на три минуты таймером. Мне кажется Херодуб херанулся… пока оглушен уколом и отправлен наверх хихикающим… – Ясно. На кой хер нам пленные насильники и детоубийцы? И так все ясно по цели… – Я тоже так подумала. Решила проблему на месте. – Хорошо – ответил я. – Командир! – Слышу… – в этот раз я лишь уколол потолок лезвием и вслушался в перепуганный визг. Из небольшого прореза полилась кровь, следом послышалось приглушенное буханье коленом. Один из сопровождающих меня бойцов ударил из автомата и буханье затихло. – Тут что-то не сходится с твоими воспоминаниями, командир – удивительно, но в речь орка вернулась прозрачная четкость и ясность. Значит он в жопу… – Тут все сука не сходится – пробормотал я, чуть ускоряя шаг. – Вернее не все сходится. Ты сказал, что этот этаж был посвящен сраному ЗОЖу. И что центром всего этого был здоровенный беговой манеж… – Ага… – Вокруг манежа спортивные площадки, а в его середке плавательный бассейн… – Да. Эта идея сперта Эдитой у сурверов. А те прямо текли от мысли, что пока мир будет пожираться ядерным апокалипсисом, они в легких кроссовочках и в жопоядных лосинчиках будут отжиматься, плавать и бегать в глубокой подземной норке. И ради этой идеи вкладывали миллиарды в разработку и постройку таких площадей в своих убежищах… – А ты их поимел… ха! – Что не так? – Тут… тут почти все переделано. Но стены манежа вижу – если та зеркальная хрень это он… А там вода… и здесь вода… утята серебряные плавают… командир! В общем – я в жопу, конечно… но… – Охренеть – отозвался я, остановившись у выхода из коридора. От моих ног начиналась покрытая черным пеплом кровавая лужа с замершими в ней трупами. Мясная каша расползлась метров на двадцать во все стороны, чем-то напоминая подохших от химии и выброшенных на дорогой пляж рыб. Трупы были элитными – это было видно даже сейчас. Длинные ухоженные волосы, идеальные пропорции не менее идеальных тел, та самая матовая кожа на щеках и ягодицах, а вон то отрубленное и плывущее по красной воде лицо удивляет ангельской красотой. Но мне озадачило не это. Нет. Все пространство вокруг было залито лазурной водой. И повсюду те самые песчаные пляжи с белоснежными зонтами, деревянными шезлонгами и красными большими мячами, что мирно покачивались на водице. Тут же редкие вкрапления полосатых тентов со стоящими под ними белоснежными ящиками для мороженого и различных закусок. Прямо в воде кольцеобразные бары под белыми полотняными шатрами. Полутопленные в воде барные стулья, а за истыканными пулями стойками до сих пор высятся бутылки со спиртным. И над всем этим – синее низенькое небо с рывками плывущими голографическими облаками. – Охренеть – повторил я, наступая на голову дохлой девки с идеальным загаром и броником поверх белого купальника – Этот упырок сделал мир в мире… – А Формоз – тоже в мире под названием планета Земля – добавила стоящая по пояс в воде Ссака, держа на плече такой же как у меня автоматический гранатомет – Подмир в мирке что в мире? Нет… не так… Двинувшись дальше, я перевел взгляд на виднеющуюся впереди плавно изгибающуюся стену, что с каждым моим шагом все сильнее укрупняла мою тень. Беговой манеж никуда не делся – он был тут же, но его задрапировали зеркалами. – Сраный принц зеркального королевства – усмехнулся я.