* * * Высокий сухой старик, выглядящий скорее палочником, а не недомутом, с сипом втянув в легкие вонючий дым сигариллы, вместе с кашлем выдохнул все накопленное недовольство и легкий испуг: — Не понимаю с чего мы вдруг подорвались на просьбу этого незнакомца, леди Руха! — Я никого ни о чем не просил — возразил я, медленно обходя изношенную машину — Не путай, старик. Пикап выглядел именно что изношенным, а не потрепанным — как раз потрепанности в нем было ноль. Как и следов небрежного отношения к технике. Каждая дырка в корпусе заделана, каждая вмятина выправлена, фары защищены стальной решеткой, причем сделанной по размерам, массивный гоблинятник с шипами закреплен не декорации ради и судя по следам на нем, он уже не раз сталкивался с препятствиями живыми и мертвыми. Не обращая внимания на продолжающийся бубнеж старика с самокруткой, я подпрыгнул и убедился, что солнечные панели являются частью крыши и выглядят чистыми и работоспособными. Последнее что я сделал — заглянул в шестиместную просторную кабину и глянул на органы управления. Ну да… Руль и одинокая педаль. Больше ничего — никаких приборов. Одиноко горит желтый огонек, говоря о частичной разряженности батарей. В Мутатерре не разгонишься, здесь нет светофоров, тут не нужны электронные навороты. Все что надо — это руль, педаль и индикатор батарей. Все отверстия в приборной доске — там, где раньше находились экраны — аккуратно заделаны пластиком. Но на сиденье рядом с водительским местом лежит подключенный к машине планшет в защитном чехле — для дополнительного мониторинга бортовых систем. Да… Все предельно функционально, аскетично и надежно. От этой машины буквально воняло сурверами. Если раньше я еще сомневался, то теперь, рассмотрев пикап и его пассажиров, я окончательно убедился в своей правоте. — Успокойся, Брушо! — вежливо, удивительно вежливо и при этом властно попросила сухонькая старушка, даря мне нейтральную улыбку, что показала прекрасно сохранившиеся белые зубы. Еще одно подтверждение… да они практически и не скрываются — как замершие в тарелке вареных бобов черные тараканы. Хаваешь ложками не разбирая… — Вы двое слеплены из местного говна — кивнул я, поочередно указав пальцем на старика и сидящего за рулем темнокожего паренька — А вот ты… — повернувшись к старухе, я медленно кивнул — Ты сурвер. Потомственный. Получили мой привет? Леди Руха доброжелательно улыбнулась: — Скорее услышали что-то невнятное… и раз уж машина так и так должна была доставить в Форт фрукты и орехи, то я решила проведать старых знакомых, кое-что приобрести и заодно поглядеть на загадочных чужаков, что с легкостью убивают здешних тварей и открывают взрывные сундуки. Вы уничтожили так много кропосов, что мы впервые за долгое время добрались до Форта без единой стычки и не потратили ни одного патрона. — Кто вас прикрывал? — поинтересовался я, вглядываясь в далекие здания — Пара метких стрелков засела на верхних этажах? — Ты главный среди чужаков, мальчик? — выцветшие умные глаза вгляделись в меня, скользнули по майке и револьверной кобуре — Уж прости, что так называю тебя, но с высоты прожитых мной лет… — Молод и глуп! — скривился старик и языком перебросил сигариллу из одного уголка рта в другой — Но выглядит жестким… — Мальчик — я тихо рассмеялся — Какой уже раз, а? Какой уже раз подобные тебе седые детишки называют меня мальчиком… ты родилась под землей, бабка… и ты точно сурвер… ты буквально копия тех, кого я видел в Хуракане. Такая же чистенькая, вежливая, хитрая и считающая себя и себе подобных верхом сраной эволюции… Как вы выбрались наверх? Когда? Где ваше убежище? На территории Мутатерра? Под ним? Насколько глубоко? Как максимально быстро добраться до вашего убежища? Кто владеет пультом от главных дверей? Вы? Или система? — Постой! Постой! — Как зовут главного смотрителя? Какому из ваших внутренних протоколов выживания вы следуете? После раскола в ваших нихрена не священных крысиных рядах вы начали выдумывать собственные законы чуть ли не для каждого из убежищ… Как вы их там называли? Протокол Священной Весны? Протокол Единого Пути? Протокол Священные Следы Первых? КНТ-17 поправка 6? А может протокол Зеленых Записей? Ну? Говори, старая… говори! Кто-то из ваших носит взрывные пояса или ошейники? Как к вам относится система? Что о вас думает сраный Владыка? — Святые двери главного входа да не будут вскрыты насильно — вцепившись в край окна машины, старуха смотрела на меня застывшим взглядом — Откуда ты… — Вы не можете не быть изгоями в любом из убежищ… В каждую из Управляющих буквально вшита неприязнь к крысам-сурверам. Эта неприязнь и недоверие вшиты прямо в их нервные системы и вам никогда не дождаться особых поблажек… но что я вижу — сурверы свободно разгуливают по Мутатерру… надо же… Ты ведь сурвер, бабка… ты старый сурвер, воняющий просроченной тушенкой Бункерснаба… — Погоди… — в защитном жесте она выставила перед собой ладонь, и я умолк. Не из послушания, а из предосторожности — старуха выглядела настолько потрясенной, что могла помереть в любой момент. Дам время ее нейронам чуток прийти в себя. — Ты говоришь такое… ты смело произносишь вслух такие названия, о которых не ведает большинство… лишь старейшины знают, но и они не осмеливаются произнести крамольное… — О-о — я зло усмехнулся и чуть пригнулся, чтобы заглянуть в ее глаза — Я пронял тебя, да? Серьезно пронял… Чем? Названиями протоколов? Что-нибудь слышала о Хуракане? — Погоди! — это звучало уже почти сердито. Сделав несколько глубоких вдохов, она оттолкнула шагнувшего к ней старика, что-то бросив ему на незнакомом мне языке. Открыв заднюю дверь машины, забрала с сиденья небольшую пластиковую бутылку, свинтила крышку и припала к горлышку. По воздуху разлился запах алкоголя. Хорошего алкоголя. Ненадолго оторвавшись, старуха сипло велела спутникам: — Все как всегда! Продавайте! Покупайте нужное! Отдыхайте и ждите меня! — Но… — старик нерешительно глянул на нее, потом на меня. — Никаких «но»! — отрезала та и сделала еще один большой глоток — И даже если этот недобрый джентельмен отрежет мне голову и начнет играть в мяч здесь во дворе — не вмешивайтесь! Возвращайтесь в лагерь! — Леди Руха… — Вперед! — буркнула старуха и успокаивающе улыбнулась мокрыми от крепкого алкоголя губами — Все будет хорош. Если бы он хотел причинить мне вред… — То я бы встретил эту машину там — я указал рукой на высящиеся заброшенные здания — Заблокировать машину, взять вас живьем, попутно убрав возможное стрелковое прикрытие. И хорошенько допросить вас всех в любом подвале… Но я терпеливо ждал вас здесь. И только по одной причине я так добр… — Не много ли ты на себя берешь… — встрял молодой, выглядя скорее рассержено, чем испугано. — Тихо! — рявкнула на него старуха и махнула рукой — Я что сказала?! Канон смирения уже не властен над вами?! Про почитание слов старших тоже забыли?! Тронувшийся с места пикап показал, что кое-какие каноны эти лагерники еще помнят, хотя вряд ли почитают, судя по их расстроенным рожам. Проводив их взглядом, старуха протянула мне бутылку и поинтересовалась: — Так почему не встретил нас в Мутатерре? Почему так терпелив? — Шустрый Хорхе накопал немало инфы — усмехнулся я и, взяв бутылку, сделал небольшой глоток, после чего указал взглядом на приткнувшуюся у бетонной стены старую каменную скамью. — Хорхе? — Мой… советник, помощник, адъютант… расторопный умный гоблин… — Гоблин… это еще что за кличка? — Гоблин — не кличка, а жизненная суть. Я гоблин. И я живуч. Я не брезглив, не высокомерен, я готов годами жрать дерьмо и ждать своего часа, каждый день надрывая жилы по пути к цели. И я дойду. — Ты описал сурверов… — Ну нет — я первым опустился на скамью, чтобы оказаться ниже иссохшей старушки — Даже не сравнивай ваш разлитый по подземным коридорам хлюпающий жиденький понос с черствыми и жесткими кусками дерьма. — И все же ты не атаковал нашу машину… не говорю, что у тебя получилось бы… и открою одну малую тайну… — Да? — Ты и твои… гоблины… уже бывали на прицеле наших самых метких стрелков, что наблюдают за местностью вокруг лагеря и готовы уничтожить любую угрозу. — Знаю — кивнул я — Я видел вашу высотку. И всей шкурой ощущал как по мне скользит прицел винтовки… но расстояние было велико. Надо еще попасть. А вот если выстрелишь и не убьешь… я второго шанса не дам. Приду и убью. — Но ты не напал на машину… — Хорхе — повторил я — Он собрал море инфы на все лагеря и на Форт. И в первую очередь он раздобыл самое неинтересное для меня — сведения по финансам и товарам. — И? — Вы самые щедрые — я пожал плечами и сделал еще один глоток реально неплохого самогона — Вы никогда не задираете цены на продовольствие. Ваши орехи и фрукты доступны почти любому и ваши цены всегда ниже, чем у других лагерей. Если бы не перебои в ваших поставках — хрен бы другие лагеря вообще смогли бы что-то продать, если верить инфе Хорхе. Второе — ваше продовольствие качественное. Никаких гнилых орехов и яблок, никаких смятых прокисших груш и пустой ореховой скорлупы. Честный товар за честные деньги. Это касается и продаваемого мяса — оно всегда доставляется во льду, всегда свежее, еще никто не сдох, отведав ляжки жареного кропоса. А вот другие лагерные и независимые охотники часто приносят в Форт для продажи уже чуть ли не разлагающееся мясо… — Что ж… — Вы единственный лагерь, кто продает некоторые медикаменты по действительно доступной для обычных мутов цене. Они не смогут себе позволить покупать по паре таблеток каждый день даже у вас, но хотя бы раз в неделю они могут снять боль надолго. День без боли — это немало. — Мы честные торговцы — кивнула старуха, мягко забирая у меня бутылку — И это все? — Почти. Вы тоже отправляете в системные рейды мутов… и вы тоже заранее набираете едва живое раздутое бесполезное мясо как смертников. Но… — Это страшно… и ужасно. Такого не должно случаться… но у нас нет выбора. — Да. Система диктует свои жесткие условия и хрен попрешь против — иначе сравняют с землей. Поэтому вы набираете смертников и затем отправляете их на смерть. Но при этом все знают, что именно в Садах Мутатерра смертников начали вкусно и часто кормить, регулярно снабжать болеутоляющими и развлекать. Муты знали, что скоро пойдут на смерть… но при этом они получили хоть немного нормальной жизни. Из-за вашего отношения к смертникам другие лагеря были вынуждены сделать то же самое — иначе хрен бы кто к ним пошел и пришлось бы отправлять на убой вполне полезных недомутов или даже людов. Вот почему я решил позвать здешних сурверов на честный разговор — вы помогаете обитателям сучьего Мутатерра. — И для тебя это так важно? — Важно — кивнул я и повел рукой перед собой — Всего вот этого не должно было быть. Воющие от боли мутанты и недомуты, странная бесконечная грызня в развалинах… от нее нет никакого прока! Здесь нет логики. Я понимаю, когда система устраивает мясорубку для перемалывания зомбо-мяса — это необходимо, ведь холодильники уже не вмещают гнилое мясо. С зомбо-вирусом надо бороться… но здесь? Здесь нормальных гоблинов уколом гребанного ядомута превращают в уродов… за что? — Грехи прошлого… — Ну да… бывшие заключенные… — Ты ведаешь и об этом. — Но хер его знает кто и за что был посажен и на какой срок! Охренели?! В далеком прошлом с голодухи трущобник украл старую куртку, получил незаслуженно большой срок в частной корпорационной тюрьме, проплатившей взятки судьям, чтобы те давали сроки побольше — ведь государство платит тюрьмам за каждого зэка… Получая побои, выживая как крыса, он отсидел год, может два, уже собирался на выход, но тут стерли память, подержали в холодном сне пару сотен лет и… вкололи ядомут, что превратил трущобника в огромную слизистую жопу на ножках… жопу, что каждый миг своей мучительной жизни страдает от боли, а впереди лишь одна перспектива — отправиться в самоубийственный рейд на сраный Дублин, где тебе наконец-то прострелят заполненную гноем башку и ты получишь вечный покой… — Мутатерр ужасен… и несправедлив. — А должно было быть иначе! Все не так! Даже здесь! — с шумом выпустив воздух сквозь сцепленные зубы, я взял из протянутого старой сурвершей стального портсигара сигариллу, подкурил от зажигалки из того же материала и, глядя на неровную гребенку заброшенных зданий, сказал — С этим надо разобраться. Со всем этим дерьмом. — Ты он? Этот вопрос заставил меня прерваться и в свою очередь уставиться на настолько серьезную и настолько напряженную старуху, что она аж закостенела и я вроде бы слышу хруст ее позвонков. — Кто он? — Что ж… — Кто он? — уже куда требовательней произнес я.