Когда торжественная часть закончилась, диагноз подтвердился – болтун. Гриб на колесах болтал без умолку. И чем больше он говорил, тем сильней я подозревал, что он находится под перманентным кайфом. Это… чувствовалось. Я сам недавний наркоман и сегодня впервые ощутил легкую тягу к эльфийским слезам. Что-то вроде сладкой тоски по крохотным полупрозрачным таблеткам, что дарят так мало и много одновременно. Колиус говорил и говорил. Если его перебивали – не обижался. Если грубо обрывали – просто на ходу менял тему. И опять говорил, говорил… Металлические широкие колеса едва слышно поскрипывали, изредка не землю лилось что-то вонючее и кишащее червями. Колиуса это не смущало – раз упомянув, что не контролирует ритм своих испражнений, потому что не считает правильным сдерживаться, он протяжно прогудел невидимой жопой и забыл об своих льющихся под ноги отходам. Я, идя рядом с внедорожником, прикрываясь как машиной, так и колесным грибом, внимательно слушал, заодно рассматривая нового знакомца. Тут больше от черепахи, чем от гриба. Под пористыми толстыми наростами отчетливо виднелся кое-где роговой панцирь, причем в паре мест он нес на себе следы пуль, а вон там, спереди и слева, пробил неглубокую борозду тесак. Кто-то сражался с этим грибом – но довольно давно, судя по тому как заплыли и сгладились от времени эти следы. Пористая масса напоминала какой-то мягкий камень, но если взглянуть поближе, то становились различимы тонкие плотно сплетенные воедино серые пучки. Волосы. Черепаший панцирь порос густой плотно сбитой в единый колтун шерстью, что набрала в себя пыли и превратилась как в дополнительный дом для муравьев, так и в еще один слой брони. Не знаю как пуля, но не каждый мечник сумеет прорубить эти «навесные» доспехи. Больше наружу ничего не выходило – ни рук, ни головы. Но я заметил что-то вроде двух изогнутых бревен по бокам панциря. И понял, что если не руки, то дополнительные опоры у Колиуса имеются. При таком телосложении это нелишне – если перевернешься вверх колесами, то надо что-то достаточно сильное, чтобы вернуться в правильное положении. Хотя кое-что все же торчало – две антенны. Одна коротенькая, закрытая исцарапанным черным пластиком. И вторая длинная, тусклая. Венчали эту колесную «красоту» цветы. Выглядело как гребаное надгробие. А что… удобно – заранее установил и не паришься. Сдох, упал – могилка готова. Еще на заднице имя и даты жизни выбить для полноты картины… Муравьи… их тысячи. Они повсюду. Мелкие отродья казались испорченным активным камуфляжем, что «мотался» по туше Колиуса из стороны в сторону, изредка замирая и снова приходя в движение. Часть ссыпалась на землю и пропадала. Дважды откуда-то сзади вылетели крылатые крупные муравьи, сопровождаемые сонмом тварей поменьше. Колиус, хотя его никто не спрашивал, тут же пояснил, что так он «рождает» новые ульи. В его роще больше пяти сотен муравейников. Одна из его главных задач – восполнять бреши в муравьиных крепостях. Самшитовую рощу надо охранять постоянно. И никто кроме муравьев этого не сделает. Он рассказал, что первые годы считал свою новую жизнь своего рода искуплением. Раз согрешил и убил деревья и птичек – искупи свою вину. Но прошел десяток лет и его фанатизм иссяк. Он понял, что его без всякой веской причины превратили в мерзкого призма с колесами в брюхе. Он понял, что Маме, она же сучья система, просто плевать на его чувства, на его давнюю исповедь, на искренность и веру и искупление. Машине посрать на чувства гоблинов. Она вынесла бесстрастный приговор… и забыла о бывшем друиде. А он медленно сходил с ума… И ведь сошел… да, он сошел с ума и на пару с лишним лет… просто выпал из жизни. Когда он вдруг пришел в себя, выйдя из странноватой психопатичной комы, то обнаружил, что… продолжает исправно выполнять свои обязанности. Он все также патрулировал окрестности, наворачивая круги по медленно расширяющейся роще, он продолжал регулярно докладывать, хотя ему никто не отвечал… Он сошел с ума, он провалился в черное безумное забытье… а его тело продолжало верой и правдой служить системе. После этого он… смирился. И одновременно пришел в себя, разом исцелившись от всех лишних мыслей и психических хворей. А зачем психовать, если всем посрать? Даже собственному уродливому телу посрать на желания бунтующего разума… Кстати… его цветочки очень нравятся пчелкам! Потому что в них содержится множество особых и полезных для них штук, что позволяет ульям оставаться здоровыми. То, что пчелы уносят с его цветов в свои улья, не только лечит полосатых умниц, но еще и травит всех паразитов, что любят жить в ульях. Разве это не чудесно? Хоть что-то поистине прекрасное в его жизни. Как приятно порой проснуться и услышать сквозь микрофоны как басовито гудят пчелы на его голове… Что? Нам похер? Ну… не всем доступно прекрасное. Спустя час никому не нужных откровений, Колиус наконец-то перешел к интересующим меня вещам. Руины на берегу Рио-Рохо. Там одинокое и частично взорванное здание. Он видел его несколько лет назад. Видел издалека, но четко – благодаря поднятой на деревья камере с неплохим зумом. Да он умеет поднимать камеры на деревья. Иногда с помощью муравьев, иногда самостоятельно. Как он это делает? А жопой хватает и подкидывает. Ага… Он видел то здание. Оно было высоким, но при этом строители так идеально вписали его в высокую излучину русла, что оно и в прошлые времена было не особо приметно. Или вообще незаметно с пары ракурсов. Сейчас же и вовсе не понять, где кончается природная скала и откуда начинается рукотворное. По примерным прикидкам здание около пяти этажей. Но ему трудно судить – он никогда не жил в старых городах. Но может сказать, что постройка дотянулась бы крышей до любой дорожной эстакады прошлого, что до сих пор видны кое-где над джунглями. Там явно был взрыв – левая сторона здания скошена, в центре сильно просело. Но то ли взрывали в спешке, то ли действовали конченные неумехи. А после неудачной попытки все так и бросили. Прошли века, природа быстро спрятала постройку под слоем почвы и растительности. Сказать начистоту… он не просто так смотрел в ту сторону. Те земли отведены ему – он должен рано или поздно «довести» самшитовую рощу, свои дьявольские сады, до самого берега Рио Рохо. Самшиты любят воду. Любят сырость. Чем дальше от реки – тем труднее в засушливые времена, тем неохотней растут деревья. Пока что он «растет» в другие стороны, но еще пяток лет и он достигнет всех дозволенных границ… и у него останется лишь один незанятый кусок девственных джунглей, что по системному приказу подлежат замещению самшитами, цветами и пчелами. Вот только… рядом с теми руинами живет дракон… - Поэтому ты согласился вести нас туда, старая гнида? – тихо рассмеялся я – То-то ты так быстро и охотно согласился, хотя недавно упирался… - Да… наверное… я ведь слегка не в себе… Но… поставь меня на свое место, амиго – крутой отряд во главе с командиром, чье имя уже у многих на слуху, движется к старым руинам, где живет мешающий мне дракон… Мне рано или поздно придется туда идти… система не согласится заменить этот квадрат на другой… Еще несколько лет, а если будет много дождей, то может и через пару лет, дроны прилетят и велят мне идти на смерть… в пасть умному дракону. - Так ты же хотел сдохнуть. - Может и хотел… может и хочу… или буду хотеть… Но не так. Не в пасти дракона… - Почему? Какая разница, взорву я гранату у тебя в жопе или тебя раскусит пополам какая-нибудь хищная тварь? - Разница?... Не знаю… трудно объяснить… - А может ты просто боишься умирать? - Может и так… Но… Нет… я не особо цепляюсь за жизнь. Но я бы хотел узнать кое-что до того, как сдохну… Кое-что очень важное… - И что же это, Колиус? - Есть ли там люди? - Где? В руинах? - Да нет! - В Формозе? – бросил я наугад – В Олимпе? Где? - В Олимпе люди? Это ведь запретная гора на чьей вершине живут боги… - Ну да… - А про Формоз я слышал… там нет людей. Там твари… или же те, кто много хуже тварей, если правда то, что я слышал. - Что ты слышал о Формозе? – я не скрывал своего жгучего интереса, подойдя ближе к катящемуся уродливому грибу – Расскажи… - Только легенду о бунте… Страшную легенду от которой стынет кровь в жилах… - Это я слышал – разочарованно скривился я – Мятежники устроили резню и были за это прокляты Высшим. Так? - Так. - Фуфло… - А что ты слышал о трупном синоде? - Что? - Вот! – в голосе призма зазвучала радость, одно из «бревен-конечностей» прижатых к панцирю шевельнулось, показался объектив камеры направленной на меня и зажатой в тонюсеньких сучках-пальцах – Ты не слышал! Еще бы! Эту легенду знали лишь старшие друиды и приближенные к ним. Запретная быль! Ужасная быль! - Давай детали. - Ты забыл спросить о том, что я хочу узнать до того, как сдохну… - Потом. Сначала Формоз. Давай, Колиус. Не заставляй меня злиться… - Это лишь легенда. Я услышал ее от старшего друида Кортеса Бланко. А ему ее поведали бродячие рыцари, что вершат правосудие. А им ведом многое из того, что скрыто обычным людям… - Рыцари многое знают? - О да! - Ну и? Что они рассказали? - Про Формоз! Все верно – там был мятеж. Бунт! Восстали те, кому Высший верил и оставил вместо себя на время своего отсутствия. Но их души пожрала жадность к богатству и власти. И они восстали, едва только Высший на время покинул место, что позднее стало называться Формозом. Бунт не был подавлен. Высший не вернулся в оскверненное место. Но он послал туда карательный отряд, что сделал только одно дело – уничтожил тех, кто нанес личное страшное оскорбление Высшему. А еще отряд кое-что забрал оттуда. Кое-что очень и очень важное для Высшего. И только после этого обезумевший от ярости Высший проклял то место. Тогда оно и получило свое название – Формоз. И все из-за трупного синода… - Что это за хрень? - Допрос мертвеца – тихо произнес Колиус – Они… эти твари… когда они подняли бунт, им не хватало весомости. Обычные люди не приняли этого… Они были против мятежа. И тогда, пребывая в отчаянии, командир мятежников приказал сделать страшное. - Что именно? - Он приказал вскрыть могилу дочери Высшего – бесцветно произнес Корниус и опасно закачался, то ли приняв дозу своего «успокоительно-увеселительного», то ли от избытка чувств – Тот безымянный ублюдок, да будь проклят породивший его отец, приказал вскрыть мавзолей с мертвым телом его погибшей дочери… нет, не с мертвым. Она была жива… - Чушь! – рявкнул я, заставив всех вздрогнув – Дочь Высшего была мертва! Стало случайной жертвой в перестрелке. - Да-да! Я не знаю про перестрелку. Честно не знаю! Но она была жива! Условно жива! - Поясни! - Старший друид шепотом рассказал, что дочь Высшего… мозг был мертв, а тело продолжало жить. Она покоилась в медблоке похожем на красивую гробницу. Но в ее венах бежала кровь, в ее сокращающиеся легкие поступал воздух, ей вкалывали витамины и питание. Она лежала в особом холодном сне. Так мне рассказали… Высший пусть бог… но он еще и отец. - Да – тихо произнес я – Он отец. Любящий отец. Безутешный. Говоришь, они вскрыли могилу? - Да… они вытащили ее нагое тело и, не отключая поддерживающих жизнь чудесных механизмов, принялись допрашивать ее. Но сперва они приколотили ее к дубовому стулу - стулу ее отца – а затем объявили, что провели специальный ритуал магии Вуду. Они мол сделали так, что в это тело сейчас вошел испуганный дух бежавшего Высшего и они допросят его… - Твою мать… - Они пытали ее… терзали несчастную девушку… Так поведали плачущие рыцари, что до сих пор убивают во славу мученика Высшего. Мятежники пытали его дочь и, говорят, она плакала и стонала… хотя это лишь легенда. Ведь она была мертва… Но тело жило… истекало кровью из ран… За нее отвечал кто-то из мятежников – какая-то девушка. Она спряталась за спинкой стула и отвечала, будто она дух Высшего, что вселился в тело дочери. Еще она выколола ей глаза и сняла скальп… - Они устроили суд и веселые пытки… покусились на дочь бога… - Да. А когда закончили… они содрали ее тело со стула и приколотили к сколоченному и врытому там же кресту. Распяли ее по-настоящему… и… опять же как говорили плачущие рыцари… Высший видел все это – через камеры наблюдения. Он видел, что эти ублюдки сделали с его единственной дочерью. Видел, как ей выкалывали глаза, как сдирали скальп и приколачивали еще живущее тело к кресту… - И он послал отряд… - Да. Даже не отряд – малую группу. Не знаю откуда знают, но знают, что в том отряде было всего четверо бойцов экстракласса. Они вошли в Формоз, убили всех, кто участвовал в позорном судилище, забрали истерзанное тело его дочери и ушли… Еще они с собой забрали ту, кто отвечал за его дочь, прячась за спинкой стула. Не знаю зачем, но боюсь и подумать о том, что Высший сделал с этой… тварью. А затем на все то место обрушилось проклятье Высшего, что не простил самого главного греха всего населения Формоза… - Они не помешали судилищу – тихо произнес я – Они смотрели… может негодовали… но не сделали ничего, чтобы остановить этот беспредел. - Да… Так ты все же слышал эту легенду, Оди? - Легенду – медленно произнес я – Легенду… Это все что ты слышал? - Это все. Я не добавил ничего от себя. Не придумал. Люди – твари… безумные твари… - Так что ты хочешь узнать до того, как сдохнешь, Колиус? - Я? Ах да… есть ли люди?