Я сломалась, словно кто-то ударил меня изнутри. Сняла каблуки, даже не осознавая этого, взяла их в одну руку и ринулась прочь. Я бежала, бежала, бежала. Замок казался запутанным лабиринтом. На каждом этаже располагался длинный коридор с кучей больших комнат. Я побежала по лестнице вниз, зная, что Алекс поднимется за мной, и стала открывать двери в поисках самой многолюдной комнаты, где я смогу спрятаться. Только слабое эхо бас-гитары свидетельствовало о вечеринке наверху. Мое сердце работало быстрее разума. У меня не было плана. Я только знала, что, если увижу его сейчас, я выслушаю его объяснение и, может, даже извинение. Я прощу его и приму обратно. Пока Фэллон не появится в следующий раз. Пока соблазн снова не постучит в дверь. Алекс Уинслоу страдал от зависимости и сам был зависимостью. Чистой и дикой. Я понимала, что не смогу отказать ему, и поэтому мне оставалось сделать лишь одно. Отступить. Забежав в еще одну пустую комнату, я осмотрелась в поисках укрытия. Я не слышала никаких шагов, и он вполне мог сдаться и вернуться к поцелуям с Фэллон. Будут целоваться, пока их губы не отсохнут. Это оказалась довольно-таки маленькая подсобка. Дверь оставалась незапертой, и телефон все еще ловил связь, поэтому я решила сидеть тут, пока вечеринка не утихнет. Тогда я смогу позвонить Лукасу и спросить, когда мы поедем в отель. Я закрыла за собой тяжелую дверь и включила фонарик на телефоне. Экран был разбит, но светил все так же ярко. Прямо как Алекс. Я прижалась спиной к стене и присела на корточки, обхватив руками колени и прижав к ним подбородок. Ты не обмануло, сердце. Мне жаль, сердце. Больше никогда. Больше никогда. Больше, больше, больше никогда. Ad infinitum[32]. Прошло минут десять. Может, больше. Почему-то я не удивилась, когда дверь распахнулась, и сквозь щель в мою тайную коморку полился свет. Потом в проеме возникла фигура Алекса. Высокий властный силуэт, уверенные шаги. Свирепая мужественность исходила от одного его существования на этой планете. Все, что я рассмотрела в нем и чем восхищалась последние несколько месяцев, тотчас нахлынуло на меня, как только он зашел в темную тесную комнатушку. Я не знала, чего ожидать. Возможно, он извинится или будет грубым и как обычно безразличным. Скажет, что этому было суждено произойти. Что наши отношения были временными. Что Фэллон владела его сердцем. Что я владела лишь его телом и несколькими песнями, из-за которых я постоянно ощущала себя то польщенной, то рассерженной. – Вставай, – его голос прозвучал как удар хлыста. Алекс схватил меня за руку и притянул к груди одним легким движением. Я застонала и прижалась спиной к стене, отталкивая его. – Уходи. Он резко притянул меня к себе. Его движения были отчаянными и нетерпеливыми. Я снова оттолкнула его – на этот раз сильнее. – Платье! – я старалась контролировать свое тяжелое дыхание. – Оно было для тебя. Эти лоскутки были для тебя. Вот почему я сшила его. Из твоих песен, Алекс. Если бы ты только присмотрелся внимательнее… – я оторвала лоскут от платья и помахала им перед его лицом. Иди и расскажи своим друзьям, что я тот самый. Твоя душа принадлежит мне, и это бесповоротно. Мне даже все равно, что ты переспала со всей моей группой… – Я сделала это ради тебя. Потому что ты многослойный, многоцветный, ты другой… и… и… – И ты такой сломленный. Мое платье развалилось. Ничего из того, что я делала своими руками, никогда не рвалось. Кроме Парижского Платья. Его платья. Я сделала вдох, крепко зажмуриваясь. – Просто уйди. – Почему? – Почему?! – я рассмеялась, пытаясь не расплакаться. Я не заплачу. Точно не из-за него. – Ты на моих глазах поцеловал свою бывшую, пока я стояла там в платье, сшитом для тебя. Прямо сейчас я чувствую себя самой глупой девушкой в мире, и мне кажется, я заслуживаю это одно мгновение слабости без зрителей. Можешь же посочувствовать, да? Понять необходимость таких эмоций без света прожекторов, направленных на твое уродливое, распухшее от слез лицо? К чему вся эта моя предельная искренность? Я лишь разожгу его и без того раздувшееся эго. Хотя не уверена, что его самоуверенность все такая же непоколебимая. Вообще-то она, скорее всего, такая же хрупкая, как и мое нынешнее психическое состояние. – Во-первых, я не целовал ее. Она поцеловала меня. А во-вторых… – он выдохнул и ударил по стене за мной двумя кулаками. Я оказалась в ловушке между его руками, но не боролась. В первый раз с нашей встречи мне это было не нужно. Я знала, что не позволю ему получить себя. Не после того, как его губы касались губ другой женщины. Однако контроль над собственным телом, как ни жаль, разочаровал меня. – Я ничего не почувствовал, – сказал он. – Ты любишь ее, – настаивала я, надеясь услышать, что Алекс оспорит мои слова. – Ты сам так сказал. – Люблю ее? – он фыркнул, качая головой. – Что выдало меня, Инди? А? Говоря о Фэллон, я всегда хотел опустить ее, заставить подчиниться. Просить о моем прощении и любви? Или тот момент, когда я гонялся за твоей жалкой задницей по всему миру? Скажи мне, Стардаст, это и есть любовь? Необходимость украсть и разрушить, уничтожить любимого, чтобы можно было хоть секунду дышать, не ощущая себя неудачником без члена? Я не люблю Фэллон. Это о тебе я писал песни. Именно тебя я вижу, как только открываю утром глаза, словно ты запечатлелась на сетчатке моих глаз. Это тебя я вижу ночью, за секунду до сна, словно твое изображение осталось на каждом чертовом потолке Европы. Я не хочу, чтобы это заканчивалось, и совершенно по эгоистичным причинам. Благодаря тебе я забыл о наркотиках и вспомнил об искусстве. Но у меня такое чувство, что не одному мне это по душе. Тогда зачем все портить? Из-за быстрого безответного поцелуя? Фэллон не является угрозой. Даже близко не стояла. Только с тобой я и хочу быть, пока не вернусь в Лос-Анджелес, Стардаст. Пока не вернусь в Лос-Анджелес. Только сейчас. Мои причины эгоистичны. Это убивало меня изнутри – понимание того, что человек, который мог придумать такие вдохновляющие слова любви, был также способен сказать нечто такое глупое, необдуманное и неуверенное. И больше остального меня добило то, что я готова была все это принять. Может, не сегодня, но завтра, или на следующий день, как только сердцебиение замедлится и подключится логика. Он не изменил мне. Вообще-то, он оттолкнул ее и сказал «нет». Я ощущала Алекса своей кожей, хотя он и не был так глуп, чтобы касаться меня. Он ждал, когда я заговорю, но тут открылась дверь. За его спиной появилась Фэллон. Она казалась испуганной. Сломленной. И… опасной. Как смертельное заболевание, подползшее к вашему порогу, не постучав в дверь и не попросив разрешения открыть рот, чтобы оно могло отравить вас. К тому же казалось, что Фэллон находилась под кайфом. Ее зрачки расширились и стали большими, как блюдца, кожа липкой и серой. Она кинулась к Алексу, дрожащими пальцами пытаясь оттащить его от стены. Ее лоб покрывала испарина, а дрожь, сотрясающая тело, казалась такой же безумной, как и ее глаза. Я так испугалась, что на мгновение позабыла ненависть к ней и подумывала, не вызвать ли «Скорую». – Ты не должен был найти ее, – прорычала Фэллон. По ее лицу бежали слезы, но она не плакала. Наверное, она даже не осознавала этого. Ее не отражающее никаких эмоций лицо выглядело болезненно. – Каково, как ты думаешь, читать о тебе в газетах, Алекс? Новая любовь. Новый альбом. Новые песни. Мне тоже больно. Не играй им на руку. Дело в нас, малыш. Во мне и в тебе. Мне не нужна реабилитация, а тебе не нужна она. Нам нужны только мы, мы нуждаемся друг в друге. Кто, черт побери? – Фэллон? – выплюнул Алекс, скорее раздраженно, чем эмоционально, словно она была досаждающим ребенком, которого он пытался приструнить. – Я занят. Где же твой жеребец Бушелл? – Не знаю! – она всплеснула руками. – Наверное, занимается какой-то благотворительностью или чем-то таким же скучным. Боже, он такой зануда. Как вы вообще подружились? У вас нет ничего общего. Мне нужно поговорить с тобой. – Единственное, что тебе нужно – так это реабилитационный центр. Возвращайся к своему парню. Жениху. Или кто он там. – Не поступай так, Алекс. Не подыгрывай им. Так они выиграют. Это не мы. Мы сами себя создаем. Мы всегда так делали. Я понятия не имела, о чем она, и один взгляд, брошенный на Алекса, показал, что он тоже ничего не понимает. Он прижался спиной к стене рядом со мной, повернулся и, сузив глаза, посмотрел на нее. – Ты помолвлена с другим. – Они заставили меня. Дженна заплатила мне, а мне позарез нужны были деньги. Уилл предоставит мне доступ к ним, только если я соглашусь на реабилитационный центр. – О чем ты, черт возьми? – прорычал Алекс. – Они хотели, чтобы ты сошелся с этой девчонкой! Таков был их план! Они хотели, чтобы с ее помощью ты забыл меня! Забыл о наркотиках, – она топнула ногой, развернулась и указала на меня. – О боже, как ты не видишь? Тебе не нужен компаньон по трезвости. У тебя есть Блэйк, который ходит за тобой повсюду, и Лукас, который убьет за тебя! – выплевывала она, с каждой секундой становясь все более дерганой. Я поразмыслила над ее словами. Фэллон казалась безумной, но сказанное могло быть правдой, и это меня беспокоило. Действительно ли Дженна наняла меня, чтобы заставить Алекса позабыть Фэллон? Звучало ужасно натянуто, но мне доводилось слышать и более странные идеи. – Чушь собачья! – заорал Алекс ей в лицо. Он тоже терял контроль. – Откуда тебе, черт возьми, об этом известно? Никто из моей команды с тобой не разговаривает. Никто! – Алекс сделал шаг к ней. Он так злился, что я боялась, как бы он не толкнул ее. Я оттащила его за руку к себе, и от этого простого прикосновения его лицо слегка смягчилось. И все равно таким устрашающим я еще никогда его не видела. – Я знаю об этом, потому что в деле замешан Уилл, – она громко всхлипнула. – Уилл любит меня. Знаю, что любит. Но я не люблю его. Я люблю тебя. Они не позволяли мне говорить с тобой, – она шмыгнула носом. – Сказали… – теперь она плакала по-настоящему, и мне хотелось плакать вместе с ней, потому что все стало так сложно. – Они сказали, что я погубила тебя. И что эта девушка милая и вся такая правильная, и тебе станет лучше с ней. – Ложь, – он покачал головой. – Нет, нет, нет. – Уилл хотел для тебя лучшего. И для меня. Блэйк, Лукас и Элфи тоже при делах. Как ты думаешь, почему Лукас так усердно ухлестывал за этой девчонкой? Она что, правда стоит внимания аж двух рок-звезд? Без обид, – ее взгляд скользнул по моему телу, оскорбляя вполне намеренно. Я шагнула к ней, собираясь дать словесный отпор, но теперь уже Алекс оттащил меня назад. Голова кружилась от всех откровений, пусть я и не была уверена в их достоверности. – Если ты лжешь… – начал было Алекс, предупреждающе поднимая палец. – Я не лгу, – Фэллон прервала его, снова топая ногой. Такое поведение больше подходило бы младенцу. – Зачем мне, черт возьми, врать? Ты знаешь этих людей. Уилл хотел спасти меня и любить, и все в таком духе. Потом он стал испытывать вину, поэтому связался с твоими друзьями и агентом, которые готовы на что угодно, лишь бы ты оставался трезвым и продуктивным. Но ты не счастлив, Алекс, разве я не права? Как ты можешь быть счастлив без меня? Я думала о тебе каждый день. – Это бред, – Алекс покачал головой. – Уилл не какой-то там мученик, а Вэйтроуз не святой, и в любом случае никто из них не станет тебя слушать. Пошли, Инди, – Алекс потянул меня за руку, и я тут же ощутила облегчение, потому что моим самым большим желанием сейчас было покинуть это место. Но тут Фэллон схватила Алекса за руку. Вблизи я увидела безумие в ее глазах. Интересно, как они вообще могли называть свои отношения любовью? Если они все время были под кайфом, у них даже не было возможности узнать друг друга по-настоящему. – Ты так и не сложил два и два? – она горько рассмеялась, теряя последние крупицы самоконтроля. – Сам ты так ничего и не понял. – Чего я не понял? – спросил Алекс, устало прижимая пальцы к переносице. Он был сыт ею по горло. Теперь я это видела. Он не был влюблен в свою бывшую. Его просто раздражало, что она оставила его ради другого. – О чем ты говоришь, Фэллон? – О том несчастном случае, – сказала она. – Том дне, когда ты помог мне. – Она склонила голову набок. Моя кожа покрылась мурашками от того, что я увидела в ее глазах. – Ведь это были ее родители. Следующие несколько секунд прошли как в замедленной съемке. Я взглянула на Алекса. Он опустил взгляд на меня. Его лицо побелело. Это последнее, что я помню. Оно стало пепельно-серым от осознания и сожаления. Я не почувствовала падения. Скорее я его увидела, когда звуки вокруг меня стали приглушенными, а силуэты превратились в чернильные пятна. Секунду спустя я уже смотрела на ботинки Алекса и на платье Фэллон. Глаза закрывались, несмотря на мои попытки оставаться в сознании. Больше всего на свете мне хотелось услышать, о чем они говорят. Они орали сквозь поволоку беспамятства. Я напрягала слух. – Черт, черт, нет! – орал Алекс. – Фэллон, нет! – Мне так жаль, – кричала она. – Мне очень, очень жаль.