Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом. Одна из причин, по которой Даника была таким хорошим следователем, заключалась в том, что, когда она обращала все свое внимание на тебя, ты чувствовал себя единственным человеком во всем мире. У нее цепкие глаза, сказала Роксана, когда впервые вошла в семью. С одного взгляда ты попадаешь под ее чары. Как обычно, Роксана оказалась права. — Да, — сказала Даника более тихим, но не менее требовательным голосом. — Они такие, не так ли? Более слабый мужчина ответил бы на вопрос Даники на одном дыхании. Первичная и гормональная часть их мозга преобладает над их рациональным мышлением. Но я знал, что лучше не поддаваться чарам Дани. В конце концов, как вы думаете, кто ее обучал? Взрастил ее способности? Это определенно не был обаятельный Артем, грубый Роман или мечтательница Роксана. Даже Татьяна и Дмитрий, хотя они оба души в ней не чаяли в юности. Именно эта привязанность, которую я испытывал к ней, помешала мне воспринять ее слова как вызов. Если бы один из моих людей так со мной разговаривал, я бы обрызгал стены его кровью. — Все сделано? Роман вышел из конца коридора, его глаза сразу же обратились к Данике. Он спорил, когда она настояла на том, чтобы присоединиться ко мне, и я знал, что он проверяет ее на наличие каких-либо признаков боли. — Да. Он нам ничего не рассказал, — сказал я. Его взгляд на мгновение метнулся к крови, запятнавшей мои руки. — Совсем ничего? — За исключением того, что она мертва. Боль и отрицание боролись вместе в выражении его лица. Чувство, которое я хорошо понимал. — Это чушь собачья. Эти ублюдки говорят это только для того, чтобы разозлить тебя. Даника перебила: — Это сработало. — Брехня, — повторил он. — Это не делает ситуацию менее эффективной, — ответила она. Я прошёл мимо Даники, ощущая, что вот-вот завяжется потасовка. Оба они сдержали свои комментарии, увидев, что я двигаюсь. Скорее всего, они снова начнут, когда мы вернемся домой. Слово «мертва» повисло у меня в голове. Нечего было сказать, что она мертва, но и нечего, что она жива. Но я знал, что если люди Титуса правы, и она действительно мертва, то мне страшно узнать, что она сказала бы мне, когда мы встретимся на другой стороне. Быть может, именно поэтому я не слишком задумывался о том, чтобы покинуть эту землю. Страх увидеть ее, страх ее реакции, когда она увидит, кем я стал, был бы для меня слишком сильным. Я не мог вынести отвращения и разочарования в ее прекрасных зеленых глазах. Это вырвало бы мое сердце из груди — во второй раз. Мои люди уже не смотрели на меня так, как когда-то. Даже когда я ступил на свою частную территорию, их глаза опускались вниз. Я знал этих людей много лет, доверял им достаточно, чтобы защитить свое убежище, но иногда сомневался, что это остановит меня от того, чтобы разорвать им глотки. Они уважали меня, все еще были преданы смерти. Но если раньше они боялись меня, то теперь прибывали в ужасе. Теперь, когда проводились собрания, чашки разбивались вдребезги, а ладони скользили от пота. Мои решения не оспаривались даже Артемом, на которого я всегда рассчитывал, что он будет держать меня в узде. Единственным человеком, который говорил мне «нет» в эти дни, была моя племянница. Двухлетняя малышка встретила меня у двери. Евва Фаттахова была одета в зелёное платье, кремовые колготки и пушистые носки с рисунком единорога. Ее волосы были заплетены в две маленькие косички, резинки скрепляли их вместе. — Привет, дядя Костя. — Евва, — поздоровался я. Я позаботился о том, чтобы вымыть руки в бане, прежде чем вернуться домой. Моя племянница заслужила еще несколько лет невинности. — Ты сегодня очень мило выглядишь. Собираешься в какое-то особенное место? Она покачала головой. — Нееет. Было несколько причин, по которым я продолжал свое существование; продолжал вести себя и принимать участие в жизни общества. Моя племянница была одной из них. В ночь ее рождения, все поместье сотрясалось от криков Роксаны. Я вспомнил, как впервые за несколько месяцев почувствовал страх, мое горе приостановилось достаточно надолго, чтобы я мог позаботиться о девушке, которую считал своей семьей. Все мужчины, кроме Артема, ждали в холле, прижав уши к стенам. Затем в 6:16 утра, как раз, когда солнце начало окрашивать мир, Евва Фаттахова решила присоединиться к нам. Она была крошечной, хрупкой, но ее хватка была свирепой. У нее душа воина — как и у ее родителей. Но что еще более важное, кроме ее матери и отца, я единственный, кому она позволяла держать ее на руках. Даже сейчас Евва вытянула руки вверх, согнув колени. — Наверх? — Где твои манеры, моя дорогая? Роксана ворвалась в фойе, халат развевался вокруг нее. — Пожалуйста. Евва постаралась произнести все слово для своей матери. У этой девушки в крови текло озорство. Никогда не отказывая ей, я заключил Евву в свои объятия. Она захихикала от восторга. — Как прошел твой день? — спросил я ее. — Хорошо, — пробормотала Евва. Она подробно рассказала мне о том, как ела блины на завтрак, играла с Антоном и проводила время со своей матерью. Ее слова были неуклюжими и в основном тарабарщиной, но хорошо поставленное «ох, правда?» удовлетворило ее тем, что я слушал. — Даника и Роман с тобой? — спросила Роксана, как только Евва остановилась, переводя дух. — Они дерутся в машине, — размышлял я. Я оставил их сидеть в тишине. Но как только я закрыл дверцу машины, послышались громкие голоса. Евва подняла голову. — Тетя Дани? Дядя Рома? — Да, моя дорогая, — ответила Роксана. Мне она сказала: — Артем хочет видеть всю семью в кабинете. Он не сказал, почему. В кабинете? Я ломал голову над тем, чего Артем хотел от всех нас. Возможно, вмешательство в мое будущее. Это может быть что угодно. От наркотиков, до допросов, до того факта, что Даника решила присоединиться ко мне на допрос с людьми Титуса. Какая-то часть меня с нетерпением ждала встречи с Артемом. Каждый день я просыпался с мыслью, не сегодня ли мой брат собирается убить меня и забрать мою корону. Возможно, если бы не Роксана и Евва, он бы уже это сделал. С верхней площадки лестницы поднялась тень, прервав разговор. Голубые глаза Дмитрия осмотрели фойе, светясь, как электрические разряды. Несколько дней он ничего не говорил. Он весь день не издавал ни единого звука, как будто его губы замерзли, а язык превратился в тяжелую ледяную глыбу между зубами. — Босс, — поздоровался он. — Мы встречаемся в кабинете. — Очень хорошо. Роксана, не могла бы ты пойти, пожалуйста, и привести наш беспокойный дуэт. Роксана исчезла снаружи, а я встретил Дмитрия на верхней площадке лестницы. Его губы были сжаты в тонкую линию, его апатичная маска была странно эмоциональной. Я поднял брови, глядя на него. — Ты что-то хочешь сказать? — Нет. — Дмитрий потер рот, демонстрируя беспокойство. — Думаю, Артему лучше быть тем, кто скажет тебе. Мое терпение быстро иссякало. — Да? Я знал Дмитрия с тех пор, как он был молодым, и не составило труда заметить его внезапный дискомфорт. Может, отметил я про себя, я оказался прав насчет того, что это вмешательство. Артема в кабинете не было, вместо этого он ждал снаружи, в коридоре. Его глаза устремились прямо на Евву, которая улыбнулась своему отцу. — Отпусти мою дочь, Костя, — спокойно заявил он. Я не пошевелился. Евва казалась довольной в моих объятиях. — Что все это значит? У меня есть дела, брат.