Когда мое внимание не было приковано к Елене, я наблюдал за Николаем. Он и Евва хихикали между своими матерями, не сводя глаз со своего дяди Романа. Быстро стало ясно, почему. Каждый раз, когда Роман отводил взгляд, Николай протягивал руку и крал что-нибудь с его тарелки. Каждый раз, когда он это делал, он всегда делился половиной своей добычи с Еввой. У этих двоих было много еды, но именно острые ощущения от неприятностей и того, что их поймали, сделали сироп из черники намного вкуснее. Я улыбнулся, но не обратил внимания на их маленькую игру. Я не хотел портить им веселье. Рядом со мной зазвонил телефон Даники. Она допила свой апельсиновый сок, прежде чем достать его. — Никаких телефонов за завтраком, — предупредил я ее. Она покачала головой, глядя на меня. — Я быстро. Это может быть Олежка. Артем тоже заметил мобильный Даники. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но замолчал, встретившись со мной взглядом. Наши отношения оставались кислыми; теперь это скорее напряженное сотрудничество, чем братская привязанность. Я действительно скучал по нашим беседам, слушая его идеи и критику. Всего несколько раз мы с Артемом так сильно ссорились. Обычно мы сбивали друг друга с ног, обсуждали это как дипломаты, снова били друг друга, а потом все заканчивалось. Мы бы вместе пили водку еще до следующего дня. Мой взгляд упал на Роксану. Она была сердцем и душой этой семьи, сестрой, которой у меня никогда не было, единственным человеком за этим столом, ценившая мое восхищение искусством. Как странно было думать, что когда-то я был против того, чтобы Роксана присоединилась к этой семье, не только из-за беспокойства за Артема, но и за нее. Я думал, она сломается, разобьется вдребезги, как фарфоровые куклы, на которых она похожа. Но жизнь подвергла ее испытанию, и она оказалась сильнее, чем я — или Артем — когда-либо. Я оглянулся на Артема. Возможно, пришло время предложить оливковую ветвь... Даника держала свой телефон над столом, движения были роботизированными. — Дани, что ты делаешь? — Роман вздрогнул, но холодный голос прервал его требование. — Позвольте мне угадать, — сказала женщина по телефону, громкая связь позволила ее голосу достичь всех наших ушей. Даже дети притихли. — Это семейный завтрак. Блинчики с беконом и черникой. Как я могла забыть чернику? Роман беззвучно положил телефон. Она застыла на месте. Я осторожно забрал у нее телефон. — Все в порядке, Дани. Я держу. — как только он оказался в моей руке, Даника рухнула назад, упав в объятия Елены. — Татьяна, — сказал я. — Чему мы обязаны таким удовольствием? — Костя. — то, что она использовала мое ласковое прозвище, заставило мои коренные зубы заскрежетать. Между нами, не осталось никакой привязанности. — Прошло слишком много времени. Три года и ни звука от Татьяны. Она ушла в тот роковой день, что ее больше никогда не видели. Мы обыскали всю страну вдоль и поперек, от родильных домов до моргов. Эта женщина оставалась призраком, которого невозможно было поймать. Почему она дает о себе знать сейчас? Что стало катализатором, привлекший к этому? Я перевел взгляд на Елену. Она сидела очень тихо, устремив на Николая взгляд, достаточно пристальный, заставляя ребенка замолчать. — Недостаточно много, — проворчал Роман. Я слабо улыбнулся. — Если ты ищешь что-то новое, позволь мне перезвонить тебе в более подходящее время. Я сейчас со своей семьей. Она рассмеялась, но в этом шуме не было ничего смешного. — Ты всегда такой обаятельный, Костя. Что говорила твоя мать? Чем красивее змея, тем злее ее укус? — Кто может вспомнить такое далекое прошлое? Мне не нравилось, что она поднимала тему моей матери, хотя я не мог точно определить причину, по которой она это делала. — Мы стареем, — сказала Татьяна. — Много историй. — Действительно. Дмитрий потерял терпение. Я был впечатлен тем, что он так долго ждал, чтобы что-нибудь сказать. — Ближе к делу, Татьяна, — прошипел он. — Это мой муж? Мой дорогой, как там Антон? Его щеки заострились. — Как Антон? Ты... — Э-э-э-э, — отчитала она. — Следи за своим языком в присутствии детей. Сколько их сейчас? Вы, должно быть, захвачены врасплох. Я действительно верю, что поздравления уместны, Роксана... и Елена. Пальцы Елены дернулись, царапая руку. Это было похоже на то, будто она писала слово, но у нее не было ручки под рукой. Роксана побледнела. Николай потянулся к Елене. — Мама? — Шшш, малыш. Она погладила его по волосам, притягивая в свои объятия рядом с Даникой. — Я удивилась, услышав, что Елена вернулась. Думала, ты стремишься к свободе, Елена. Вот почему ты притворилась, что знаешь лекарство от моей болезни? — Лекарство от твоей болезни это пуля в голову, — огрызнулся Роман. Татьяна прищелкнула языком. — Взрослые говорят, Роман. Тише. — она продолжила. — Разве внешний мир не то, на что ты надеялась, Елена? Тебя не ждут ученые, готовые вручить докторскую степень и премию за благородную работу? — Должно быть, я свернула не туда, — сказала Елена. Моя хватка на телефоне усилилась. Мне не слишком нравилось, когда Елена общалась с Татьяной, даже если не было реальной физической угрозы. — Ты должна была. — в словах Татьяны был и другой смысл. Иначе почему Елена вдруг так побледнела? — Ах, ну, воссоединения — это всегда повод для празднования. На самом деле я надеялась, что скоро у меня появится свой собственный. — С сатаной? — Роман, что я только что сказала? — выругалась она. — Эти несколько лет были успешными для моей организации. Я с нетерпением жду возможности поделиться этим процветанием с королями Северной Америки. Особенно с тобой, Костя, мой первый друг. — Оставь себе, — сказал я. — Мы больше не нуждаемся ни в тебе, ни в твоих драматических трюках. Мир продолжал двигаться без тебя, Тати, и будет продолжать двигаться еще долго после того, как тебя не станет. — Константин Тарханов назвал бы это драматичным... на самом деле, это настоящий комплимент. — Татьяна засмеялась. — Ах, ну что ж, мне это начинает надоедать. Я позвонила, чтобы предупредить вас. — Предупредить нас о чем? Татьяна не обращалась ко мне. Вместо этого ее голос раздался в трубке, адресованный одному человеку. — O loro o tu, Елена? Она повесила трубку, тон повторился в тишине, которую она оставила. Елена не смотрела ни на кого, кроме своего сына. Я видел, как ее разум ходит кругами вокруг себя, спотыкаясь, чтобы прийти к выводу, которого я не мог понять. Прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, Дмитрий вскочил на ноги, придвинул свой стул к столу и вылетел из комнаты. Звук пронесся по комнате, заставив Евву разрыдаться. — Тебя напугал шум, дорогая? Роксана засуетилась, но Артем уже поднялся со своего места и подхватил ее на руки. Николай выглядел очень встревоженным и взглянул на Елену, ожидая объяснений. Она слегка улыбнулась ему, но мысли ее были далеко. Затем он посмотрел на меня. Я привык к тому, что люди обращались ко мне в кризисные моменты, привык, что люди ожидали от меня решения или ответа. В конце концов, это моя работа: знать конец до того, как начнется начало. Вот почему люди поддерживали идею королей и лидеров, чтобы на мгновение, даже на секунду, они могли попросить кого-то другого разобраться в их проблемах и принять решения за них. Но когда Николай выжидающе повернулся ко мне, то не за ответом, а скорее за утешением. — Все в порядке, — сказал я ему, слова странно прозвучали во рту. Что можно сказать малышу, который нуждается в утешении? Тому, кто нуждался в утешении от своего... отца? — Дяде Дмитрию просто нужно немного побыть одному.