– Хочешь, будем плакать вместе? – он поймал себя на мысли, что она – другая, не такая, как все, слишком нежная. – Подожди!.. – он принёс из дома какую-то томатную пасту и кучу специй. – Пробуй, моя вариация на тему харчо. – Сёма, я не знаю, как это называется, но есть можно… Давай ещё петрушки сверху. – Саш, это всё? У нас на обед только харчо-щи? Тогда хлеба режь, не жалей. – Ещё мясо… Но с ним тоже беда! – Здесь недалёко шикарная кулинария есть, никто не поймёт. Маргарита не скажет, сама целый год оттуда кормила. Менялись правители, рушилось Великое Государство, устанавливались новые порядки, принципы, устои, мораль, города возвращали свои прежние имена, люди оставались прежними. Вальке и Семёну однозначно пёрло – за что ни брались, всё срасталось! Переехали с Васильевского острова в самый центр, на Мойку, купили дома в Репино, охраной обложились на джипах. – Сёмка, что ты такой понтовый, машины меняешь – одна круче другой, с девками светишься звёздными!.. Не понимаешь, братве это как серпом, – машины да бабы! Доиграешься! – Валька, я лучше с ментами дружбу водить буду, хоть и не при делах они сейчас. Как в воду глядел Валентин. Начались проблемы. – Валь, ты-то пацан правильный, – подкатывала братва, – а эту морду еврейскую пора на место ставить… Сливай его, Валёк, надоел он всем, борзый больно! Валентин пошёл к авторитету – знал одного, уважали друг друга. – Ну что, Валь, так тоже не дело… Киньте что-нибудь в общак, не обеднеете! – Нет! – упёрся Валентин, – ты же знаешь, один раз кинешь – всю жизнь платить будешь. Лучше сдохнуть! – Ладно, Валёк, иди… Настырный ты. Живите, прикрою, пока сам живой. Вот ты Уральский, бесстрашный! Повезло твоему еврею! – Брат он мне! Слышишь? Брат! Генрих Давыдович – откуда что берётся? – связи имел серьёзные и вывел на правильных людей при власти. Ребята лучшие места для застройки получали, компанию организовали строительную, крупную. Семён работал много, азартен был, но и удержу в веселье не знал, тёрся ночами по дискотекам да казино, бухать начал и другим не брезговал. – Жизнь у тебя поганая, Сём, – говорил Валентин. – Вроде и Маргарита у тебя в доме, а семьи нет… Любви тебе надо, настоящей! Сёма и сам знал, что любви надо. Только знал бы Валя, что нужна ему Сашка… Сёмка не понимал, как такое могло случиться, что только она в башке сидит. Ненавидел себя. Напьётся, зла Вальке желает, на Марго срывается. Стыдно потом становилось, невыносимо! Валя хотел детей, даже не детей, – он мечтал о маленькой Сашеньке. К ним на дачу по выходным часто приезжала Лизка, и не одна, а с крошечным, трогательным человечком. Валька с упоением таскал его на руках по всему участку, заботливо придерживая головку – Лизавета научила. Из неё на удивление получилась хорошая мать, хотя рожала сына с дальним прицелом, подцепив перезрелого чиновника, естественно, женатого. Тот спорить не стал, за место и жену держался, и на все Лизкины условия пошёл: квартиру купил, содержание определил, да и в душе гордился, что ещё на что-то способен, сына породил… Лиза была в шоколаде, подобрела от жизни спокойной и сытой. Сёмка втайне радовался, но не злорадствовал, что у Вальки с ребёнком не заладилось. Он чувствовал всей душой, что нравится Сашке. Видел, как та глаза отводит порой, как радуется его приходу, как болтает с интересом! Зимой большим составом на Сейшелы поехали, давно собирались. Больше всех радовался Семён: Александра-то совсем рядом! Валька далеко плавать не любил, глубины боялся. А Саша пускалась в заплывы дальние, аж на час, и Сёма с ней – вроде за компанию. Болтали обо всём, читал он много, память хорошая, Саше нравилось, и шутки его любила, тонкие… Однажды на скутере катал её – летел над волнами бирюзовыми, Сашка сзади, едва касаясь руками, держалась за него. Он чувствовал её каждой клеточкой своего тела, до кома в горле. На обед садились большой дружной компанией. Заказывали рыбу дикую, лобстеров и лангустов, прохладное розовое вино разливали. Маргарита чувствовала себя неважно, голова кружилась, тошнило всё время, была вялая и раздражительная… – Что с тобой? Никогда такой не видел!.. – Смена климата, пройдёт… А дома сообщила, что беременная, и срок уже три месяца. Двойня будет. – Да, знала, молчала…, – угроза была, думала, выкину, а в больницу на сохранение не легла. Сёма смотрел на Марго и понимал: будут дети, он станет отцом… Позвонил Вальке. – Встретиться надо! Пошли, посидим где-нибудь. – Ко мне дуй! Сашка пирог какой-то делает, вся кухня в муке… Старается! – Нет, Валь… Не хочу к тебе, разговор есть, совет нужен. Да какой там совет!.. Просто поделиться надо! – Сём, что с лицом? – удивился Валька. – Что случилось?.. Не так давно вроде расстались, всё в порядке было. – Валь, у меня дети… – Какие дети?.. Ты что, спятил?.. Откуда?.. Когда успел?.. – Маргарита беременная, двойня у нас… – Ну так здорово! А что такой трагизм в голосе?.. Теперь как порядочный человек ты должен жениться! – Как она ухитрилась? Я и спал-то с ней раз в полгода, надоело всё к чёрту, я и сказать уже хотел, понятно – не обидел бы… А теперь что? Всё равно не женюсь!.. Дети детьми, а это совсем другое дело! – Слушай, ты уже столько с ней живёшь! Она всё терпит, слова не сказала. Нашляешься – и к ней… Тебя не каждая баба стерпит. Она тебя любит, дети будут…Что ещё надо? Валька обожал жену, знал, он-то – любит, а любит ли его Саша?.. Ни разу ему не отказала, но и не горела никогда, только глаза откроет свои большие и вопьётся в него взглядом, как будто что-то понять для себя хочет. Ещё он знал: ни одна нормальная женщина не сможет отказаться от такой любви, какой он любил Сашеньку. Она должна быть полной дурой, Сашка была не такая… Семён ждал близнецов, и, казалось, сам проходил все круги ада. Марго ходила тяжело, и он чувствовал свою ответственность, гулянки свёл до минимума. С Александрой при встрече не общался – она вдруг закрылась, научилась скрывать свою симпатию и была нарочито холодна, видно, от бессилия. Близнецы появились в конце лета, и Валька на правах друга рвался забирать Маргариту из роддома. Семён не захотел и даже родителям отказал, правда, понимания у них не нашёл. Заехал за цветами – вроде положено – купил шикарные. Он толком и не знал, какие Марго любит, сам не спрашивал, она не говорила. Однажды подарил на какой-то праздник, молча взяла – и в вазу, пищала бы от восторга, может, чаще дарил… А вот деньги брала с удовольствием, да он ей и не отказывал ни в чём, сколько скажет, столько и даст, а на что – ему было не интересно. Маргарита вышла, прижимая голубой конверт. Рядом медсестра – с другим. Семён растерялся, такое волнение его охватило. – Ну что, папаша, поздравляем… Держите своих богатырей! Мы тут на них всем роддомом любуемся, чисто ангелы… Сёмка чуть не расплакался, как школьник… – Спасибо тебе, Маргош… Надо же, какие маленькие! Марго гордо, с видом победителя, села в машину. Сзади уже сидела нянька, поджидая детей, охранники суетились вокруг. После выписки – напрямик в загородный дом. Мама Семёна всем руководила, детскую подготовила, и всё, что надо для внуков, купила с избытком. Молчали. – Дорогая, один точно Александром будет. Второму пусть мама имя даст, а то обид не оберёшься… Ты не против? – Твои сыновья, ты имена и давай!.. А что вдруг Саша?! Я думала, Валькой в честь друга назовёшь, – ехидно подколола Маргарита, видно, догоняла что-то, но слово «дорогая» смутило, впервые сказал… – Я реально счастлив, пока не могу осознать всего! Проси, что хочешь, за рождение пацанов! Маргарита, не задумываясь, как будто давно на уме было: – Квартиру на меня перепиши. И еще пару небольших подари, чтобы сдавать могла… Или, может, бизнес какой открою… Салон косметический хочу. Устала я от неопределённости, а так хоть знать буду – не пропаду с детьми. Сёма посмотрел с удивлением. «Вот тебе и молчаливая Маргоша!» – такая она ему явно нравилась больше. – Я согласен, завтра юристам всё скажу, – и засмеялся. Через месяц после появления в доме малышей решено было большой праздник организовать, да так, чтобы всю жизнь помнить. Народу позвали разного, близких и просто важных. – Маргош, может, мать свою позовёшь? Ведь ни разу её никто и не видел, а отец вроде бросил вас давно… – Сём, какая мать!.. Хочешь, чтобы напилась и всем праздник испортила? Маргарита мать любила, жалела сильно, но презирала за слабость и жизнь никчёмную. Отец бросил их, когда Маргошке было лет пять. Она ничего не помнила, по старым фотографиям понимала, что жили они правильной жизнью, может не богато, но достойно, и с карточек на неё смотрела счастливая и красивая мама. Марго помогала ей, спившейся, потерявшей всё, что можно потерять женщине. Сколько ни дай, всё пропьёт с дружками случайными! Помнила, как ей хотелось бежать из дома, куда глаза глядят, хоть с самим чёртом, хорошо, Сёма подобрал…, но она твёрдо знала, что к спиртному не притронется и жизнь матери не повторит. Устройством праздника Семён занимался лично, Марго не дёргал – хоть и при няньках была, забот хватало… Всё по высшему разряду заказал: и шатры на случай дождя, и сцену для артистов, даже салют убедительный. Алевтина долго артачилась. – Что на чужой праздник ехать, когда своя невестка родить не может?.. Не своя, холодная, даже на колкости молчит, слова не вымолвит! Вроде ничего плохого о ней сказать не могла, а душа не принимает Сашку. «Не любит она Вальку моего, ох, чувствую, не любит», – причитала она про себя.