В доме всегда суетилась немолодая женщина Елизавета. Они называли её помощницей, а не прислугой, что вызывало у Валентина чувство уважения к этой почтенной паре. Генрих Давыдович был человеком обстоятельным, спорить бесполезно: – Погуляйте немного и в институт со следующего года. – Семёну что? Башка еврейская, умная, а я-то куда? Смогу ли?! – сомневался Валька. – Сможешь, – убедил Генрих Давыдович. – Поможем, на подготовительные пойдёшь, я устрою. Нравился ему Валентин, и за сына спокойно было: прикроет, если что, времена сложные. Валю решено было в Финансово-экономический засунуть, а Семён в Университет на юридический пойдёт, сам пожелал. – Должен знать законы и знать, как их обходить, – смеялся, дальновидный был. Сёма быстро освоился после армии, стал думу думать, деньги нужны… Страна трещала по швам, бурлила как встревоженный вулкан, доживала по старым правилам. Дружки надёжные тему подкинули: «матрёшечный бизнес»… В СССР продукция народных промыслов: палехские шкатулки, гжельский фарфор, жостовские подносы, хохлома, павловопосадские платки – всё строго шло в валютные магазины «Берёзка», на прилавки попадала лишь маленькая часть. Вот эта маленькая часть и доставалась «матрёшечникам» через своих людей из торга, за долю малую – иностранцы всё скупали, спрос был огромный. Учёба Вальке давалась нелегко, особенно в первый год. Чужим он себя чувствовал, трудно приживался, но упорно и с надеждой, а деньги «матрёшечные» радовали, и матери исправно посылал – скучал по ней невыносимо. Алевтина гордилась и местным рассказывала, как сын её в люди выбился, учится в институте и работает, только не свидеться пока, может, к лету приедет. А летом закрутило друзей: ленинградское лето особенное, ночи белые, девчонки в коротких юбках бегают. – Вальк, надо квартиру снять, будешь жить как человек… И я, если что, остаться смогу, и тёлки… Сам понимаешь! Валька мягче был, не мог девчонок так называть, хоть и непостоянный был, до всех охочий, но к женскому полу уважителен, даже если на раз. Девушки думали: ну всё, влюбился, на крючке, а его и след простыл… Сёма баб презирал, дешёвками продажными называл, а они к нему липли, чувствовали, что при деньгах, щедрый и толк из него будет. Семён понимал время, чуял наживу, фартовый был, всем занимался: спиртное, компьютеры – деньги рекой потекли. – Валь, в Германию поедем, тачки приличные купим, подержанные, сами пригоним… – Ты что, Сём, двинулся? Посмотри, на каких ребята рассекают, и ехать никуда не надо, сюда пригоняют. – Валь, знаю я этих ребят, морды бандитские, дармоеды с барсетками. Пусть на ворованных ездят, крутых ослов изображают за три копейки, я за эти деньги скромнее возьму, зато честную. Вот посмотришь, скоро будут свои тачки тёмные с перебитыми номерами от ментов прятать. Как в воду глядел. Не любил он братков, терпел. Первый раз поднаехали: – С кем работаешь, что такой борзый, порядков не знаешь?! – С Валькой, – не растерялся Сёмка. – С Валькой Уральским. Валька быстро нашёл общий язык с пацанами, да и свердловские промышляли в Питере, приняли его – правильный парень, глаза не бегают. – Валя Уральский! Ничего я тебе кличку придумал! – давился от смеха Семён. Вальку к себе звали многие, ни к кому не захотел, но на бокс пошёл – пригодится. Алевтина уже несколько раз наведывалась в Ленинград, таща всякую снедь любимому сыну. Валька мать тоже баловал, по бутикам таскал. – Да куда мне всё это? Да и не шьют такое на коров! Валька силком запихивал её в кашемировый светлый кардиган. – Валь, ну маркий же! В ресторанах Алевтина шёпотом спрашивала: – А сколько это стоит? Если узнавала, то до утра на чём свет поносила хозяев, называла их гадами и кровососами. Валька мать огорчать не хотел, врал порой, отходил рассчитаться и молчал тупо, глаза отводил, если она со стола подбирала, что не доела, в салфетки трепетно заворачивала – понимал мать… – Женишься-то когда? Внуков хочу, что так долго выбираешь… Одной зимой решили на Сейшельские острова смотаться – экзотика! – Валь, отель возьмём на уровне и бизнес-классом полетим, надо к хорошей жизни привыкать. Только я не один полечу… С тёлкой одной, с Маргаритой. Маргарита – высоченная и тонкая – полностью соответствовала вкусам времени. На Вальку впечатления не произвела, любил ладненьких, да и раздражала его, мешала отдыхать – прилипчивая… Семён ходил гордый, Маргарита была его находкой. Выкопал её в каком-то спальном районе, в тьме тараканьей, голосовала на дороге. Приодел, отмыл от краски дешёвой, и вот – модель да и только. – Сём, а ничего, что она двух слов связать не может? – Ничего, брат, это её главное достоинство. Семён всерьез увлёкся преображением Маргариты. Он наряжал её как новогоднюю ёлку и получал нестерпимое удовольствие, когда выводил своё детище в свет, наблюдая, как мужики сворачивают головы. Нужно отдать должное – Маргарита дешёвкой не была, по сторонам не пялилась. Генрих Давыдович выбор сына не одобрял, был вежлив, но угрюм, когда сын в очередной раз тащил её в гости на семейный ужин, не понимал он такой красоты на одну извилину. Семен был мозг, Валька – при нём. Всё пополам, всё на двоих. Транспортную компанию открыли, к недвижке стали приглядываться. – Сейчас надо брать, потом всё поделят, самое время суетиться, Валёк, – говорил Сёма. – Отдыхать на пенсии будем, на своём острове с мулатками! Любил он баб красивых, и чтобы непременно длинная, как в журналах… Купили квартиры элитные на одной лестничной клетке на Васильевском острове. Евроремонт забахали достойный. Маргарита к Сёме переехала со всеми платьями да сумками, что подарил. Семёна всё устраивало: молчит, глупые вопросы не задаёт – где ты? с кем ты? – хоть на сутки пропади, хоть на неделю… И замуж не тянет, понятливая! Знала: если и бросит, то без содержания не оставит, пока другого кормильца не найдёт. Валька обожал ездить к Сёмке на дачу, душевно, по-домашнему. На рынок ездил сам, выбор мяса на пельмени не доверял никому, и фарш сам делал, и пельмешки крутил – ровненькие, один к одному, благо мать научила. Генрих Давыдович с супругой были чрезвычайно благодарны, где еще таких настоящих отведаешь? А то всё шашлыки да шашлыки… Марго не брали – молча, без объяснений. В городе с ней куда ни шло, а на даче – святая святых, что старикам кровь пить? Не принимали они её… Одним летом чуть ли не каждые выходные мотались в Репино. Лето стояло знойное, совсем не питерское, курортное. – Поехали на Щучку, поплаваем, залив цветёт, не залезть, – предложил Сёма. – На великах сгоняем, пока окрошку настругают. На озере народу – не пропихнуться. Решили искать место поукромней, хоть и пол-озера объехать пришлось. Нашли песчаный островок и вход в воду приличный, народу совсем немного… – Валька! – из-за кустов выскочила смешная девка в бикини. – Сто лет тебя не видела! Казалось, она лопнет от счастья и удачи. Валя силился из последних сил, но не смог вспомнить ни имени, ни кто она ему будет. – Дааа, привет-привет!.. Семён, друг мой. – Лиза… А я с подружкой, она к выпускным готовится, приехали поплавать, поваляться… А вы что?.. Валя посмотрел на то место, откуда выскочила Елизавета. На большом цветном полотенце лежало стройное, кукольное создание оливкового цвета. Он неосознанно подошёл к ней, девушка не отрывалась от чтения, но хмурила нос, давая всем видом понять, что ни на какой контакт не пойдёт. – Моя подруга Саша, – сказала Лиза. – Валь, она с таким гонором, не трогай её! Валька уже ничего не слышал. – Александра, разрешите познакомиться, Валентин… Он утонул в её янтарных глазах. – И что вы такая сердитая?.. Пошли купаться, хватит зубрить… Семён сразу понял – заторчал Валька как-то по-особому, со смущением. «Ну да, смазливая, – отметил про себя, – только мелкая какая-то, как подросток…» – Девушки, а давайте к нам на окрошку, приглашаем! Лиза опустилась на корточки и стала шептать, уговаривать: – Саш, ну что тебе стоит? Не съедят тебя, а мне знаешь, как надо… Думала, и не встречу его уже никогда… Они ребята не простые, при делах больших… Если что, я и на второго согласна… Не пойдёшь – обижусь! – Лиз, бери сразу двоих, мне не надо! У меня экзамен завтра, вечно приключения ищешь! – Саш, это ты у нас из обеспеченной семьи, а мне кормиться как-то надо и тряпок новых хочу… – Ладно, уговорила… Учти, Лиза, на пару часов! – пробубнила Сашка, аккуратно укладывая книжки в большую холщовую сумку. Генрих Давыдович ничуть не удивился, что ребята вернулись с озера с двумя симпатичными девочками, сам не промах был в молодости, да и не в молодости тоже особой сдержанностью к женскому полу не отличался. Сашенька особенно понравилась: хорошенькая, чувствуется, из семьи не простой, с манерами. – Вот бы моему мерзавцу такую, слова бы не услышал! Сидели долго, болтали, и Александра оказалась вовсе не гордячка, и разговор поддерживала и смеялась над шутками Генриха Давыдовича, и о себе охотно рассказывала.