Несколько дней спустя Он считал, что кресло-каталка – это уж слишком, но врачи настаивали, а с израильскими врачами попробуй поспорь, особенно в военном госпитале. Нянечка Шошана выкатила Боба из «скорой» и провезла через охрану, где его проверили ручным металлодетектором. Эти ребята не имели ни малейшего желания рисковать. Он помылся и переоделся в чистое, но по-прежнему мучился от боли. Обожженную руку щедро покрыли слоем мази с каким-то антибиотиком, чтобы снизить вероятность инфекции. Ожоги второй степени, пересадка кожи не потребуется, само зарастет. На второй день он уже смог позвонить жене и сказал, что ничего страшного, так бывает, когда опалит фейерверком или пересидишь на пляже, только и всего. Судя по кислому голосу, жена не купилась, но тут уж ничего не поделаешь. Как говорится, не было печали: его одели в хирургический костюм, побрили, постригли, причесали и вкатили в прежний конференц-зал, где собрались все те же раввиноподобные личности, немногословные люди дела. Как и в прошлый раз, парадом командовал Гершон Гольд. Директор сидел во главе стола с самой невозмутимой физиономией, а Коэн ломал комедию: – Вот и наш герой, предположительно спятивший комендор-сержант Свэггер, Корпус морской пехоты США. Только что вернулся из рейда в преисподнюю. Как вам тамошняя погодка, сержант Свэггер? – Влажность нормальная, – сказал Боб, – а вот жара мне не очень понравилась. – Отлично, – кивнул Коэн. – Если есть силы шутить, значит готов к раввинскому консилиуму. – Итак, – начал Гольд, – не вижу необходимости вдаваться в тактические нюансы, поскольку лейтенант-коммандер Моттер и остальные подробно отчитались перед нами и расхождений в их словах не замечено. Предлагаю выслушать мнение сержанта Свэггера относительно сложившейся ситуации. Думаю, в конце концов останется лишь один вопрос. Той ночью наши бойцы – включая вас, сэр, – уничтожили одиннадцать человек. С десяти удалось снять отпечатки, и ни один не совпал с отпечатком Джубы. Скажите, есть ли у вас причины полагать, что Джуба сгорел на ваших глазах? Как понимаете, с одиннадцатого трупа отпечатков снять не удалось. Об этом Свэггер еще не думал. Через секунду он сообразил, что к чему. – Никак нет. Кем бы ни был тот парень, он умер счастливейшим человеком на свете. Видели бы вы его физиономию. Когда зажигалка дала огонь, он понял, что победил. Сделал свое дело. Пожалуй, ему поручили уничтожить все улики. Еще он знал, что Джуба сумел уйти, и поэтому был рад предстать перед своим богом. Западные люди нечасто так ликуют. А потом он взял и сгорел. Последствий я оценить не могу, но кое-какие соображения имеются. Рассказать? – Именно для этого мы вас и пригласили, сержант Свэггер. – Да, не вопрос. Близко подойти не удалось, и записей я не делал – было жарковато, и авторучка бы расплавилась, – но кое-что приметил. Я не раз бывал в подобных помещениях. Это мастерская серьезного стрелка, и он трудился над каким-то крупным проектом. Может, даже успел его закончить. – И что это за проект? – Он вычислял идеальный заряд. – Вы говорите загадками, – заметил Гольд. – Нельзя ли подробнее? Представьте, что перед вами люди, не состоящие в Национальной стрелковой ассоциации. – Запросто. Существует расхожее мнение, что у стрельбы две составляющие: берете патрон – это раз; вставляете его в винтовку – это два; потом жмете на спуск, и в нужном или ненужном месте образуется дырка. – Предположу, что не все так просто. – Ну да, чуть посложнее, – согласился Свэггер. – Теперь начнете занудствовать? – спросил Коэн. – Уж постараюсь, сэр, – ответил Боб. – Дело в том, что у всякого оружия – не у каждого типа, а у каждой отдельно взятой единицы – есть конструктивные особенности. Степень затяжки винтов, погрешности настройки станка, металл ствола, подгонка движущихся деталей и так далее и тому подобное. Здесь я могу уйти в настоящее занудство, мистер Коэн, но не стану. – Вы очень гуманны, – сказал Коэн. – Все эти мелочи влияют на точность выстрела, но в большинстве случаев не имеют значения. Как правило, стрелок хочет просто попасть в цель – в бумажку, зверя или человека. Но есть три занятия, требующие самого пристального внимания к этим мелочам: охота, пристрелочная стрельба и снайперское дело. – Очаровательно, – скривился Коэн. – Специалистам известно – смею напомнить, что поведение человека лучше всего изучено в той части, которая касается оружия и баллистики, – что эти мелочи оказывают огромное влияние на точность выстрела. Если мы говорим о винтовке, следует рассматривать ствол, нарезку, ход спускового крючка, особенности контакта ложи с казенной частью ствола и затворной коробкой. В зависимости от этих мелочей винтовки бывают умеренно точными, точными и суперточными. Вопросы будут? – Раввины слушали его с большим вниманием, но вопросов не задавали. – В еще большей степени все вышесказанное относится к боеприпасам. Поэтому многие снаряжают патроны самостоятельно, чтобы контролировать множество факторов. Берут использованную гильзу, чистят, придают ей нужную форму, меняют старый капсюль на новый, насыпают правильное количество пороха, ставят нужную пулю – калибр тот же, но производитель, форма, вес или материал будут другими, – после чего запрессовывают патрон. И всё тщательно записывают. Главное, задокументировать все этапы процесса. Затем делают несколько серий выстрелов, обычно по пять зараз. Все пять пуль должны лечь в одно и то же место или совсем рядом друг с другом. Результаты стрельбы тоже идут под запись: количество выстрелов, начальная скорость, дульная энергия, реакция на ветер. Потом сравнивают с фабричным патроном, а чаще – с другими самоделками. Смотрят, как ведет себя новый боеприпас, хуже или лучше. Методом тыка выясняют, как раскрыть потенциал винтовки по максимуму. Это вроде музыки, когда композитор ищет нужный аккорд. Обычно один из зарядов оказывается идеальным: гильза такого-то производителя, такая-то последовательность снаряжения, такой-то вес пули, такая-то форма, такой-то порох, такое-то его количество, такая-то длина готового патрона, такая-то степень соосности и еще штук шесть факторов, которые выясняют опытным путем. Идеальный заряд – тот, который подходит для выполнения боевой задачи снайпера по точности, скорости и, пожалуй, уменьшению дульной вспышки. При прочих равных такой патрон намного лучше любого фабричного. – И что, для таких забав существует целая промышленная отрасль? – поинтересовался Гольд. – Ага. Химические компании производят десятки видов пороха с различной скоростью горения, кристаллами разной формы, всевозможными присадками. Изготовители оружейных принадлежностей продают измерительные приборы, весы для пороха, матрицы для перезарядки, капсюли, приспособления для их установки. Производители боеприпасов выпускают пули разного веса и формы, с различной внутренней структурой, головной частью и добавлением всевозможных композиционных материалов. Все для того, чтобы найти правильный аккорд и выстроить вокруг него свою гармонию. – Прекрасно, – сказал Коэн. – Выходит, Джуба – Моцарт в мире снайперов. Ну а по делу вам есть что сказать? – С учетом того, что у него в мастерской были многие фунты бездымного пороха различных видов, множество коробок с пулями, коробки с матрицами для переснаряжения патронов фирмы «Уилсон» и дорновый пресс для сборки патронов, могу сделать вывод, что Джуба методично искал идеальный заряд для очередного задания. То есть патрон, который будет гораздо эффективнее тех, что продают в магазине. – Он готовится к чрезвычайно сложному и высокоточному выстрелу? – спросил Гольд. – Сейчас начнется настоящее занудство, – предупредил Свэггер. – Вы так и не спросили про калибр. Я уверен, ну, или почти уверен – все-таки я побывал в аду, где сам дьявол пытался зажарить меня, словно зефирку, – что видел коробки с пулями диаметром триста тридцать восемь сотых дюйма. Отсюда вывод: Джуба трудился над патроном «Лапуа магнум» такого же калибра. Сейчас это самый популярный снайперский патрон в Афганистане. Там, как правило, стреляют на дальние расстояния. В две тысячи девятом году английский снайпер по имени Крэйг Харрисон сделал самый дальний выстрел в истории из задокументированных. Пользовался именно таким патроном. Снял пулеметчика-талиба с двадцати трех сотен ярдов, это полторы мили. Вот в чем особенность патрона «Лапуа»: им можно стрелять из соседнего часового пояса. Я бы сказал так: Джуба собирает «Лапуа магнум», чтобы уложить кого-то с огромного расстояния. Собирает методично, со знанием дела. Работает как положено. Да, он конченый джихадист, но еще и профессиональный стрелок, изобретательный и хладнокровный. Он не ищет легких путей и не собирается рисковать. Те, кто за ним стоит, уже потратили на этот проект немало денег, а кошельки у них, похоже, бездонные. Предположу, что Джуба раздобыл краденую или восстановленную «Экьюрэси интернэшнл магнум» со всеми причиндалами, лучшую в мире снайперскую винтовку. Все это нужно было где-то найти и тайком переправить в Сирию, так что здесь, похоже, не обошлось без разведуправления какой-то страны. В заключение скажу, что Джуба готовится убить очень важную персону. – Это крайне прискорбно, – сказал Гольд. – У нас, пожалуй, есть небольшая фора. Если мне не изменяет память, Джуба тренировался на дистанции чуть больше тысячи ярдов, где у «Лапуа» нет никаких преимуществ перед десятком других дальнобойных патронов. «Лапуа» придуман для очень дальних, по-настоящему дальних выстрелов, и если Джуба планирует стрелять на тысячу, незачем было так заморачиваться. Поэтому предположу, что он еще не закончил подготовку. Ему нужно найти полигон для проверки своего патрона в тех же условиях, в которых стрелял Харрисон, две тысячи ярдов или около того, и произвести сотню пробных выстрелов, а потом уже приступать к выполнению задания. Думаю, это дает нам немного времени. Он будет искать место с нужным расстоянием, климатом, розой ветров и погодными условиями – все должно быть так же, как в зоне выстрела. Но даже чтобы выйти на тысячу ярдов – напомню, нам неизвестно, насколько он продвинулся в своей подготовке, – ему понадобилось некоторое время. Если он планирует перейти на следующий уровень, если будет стрелять по цели с расстояния больше тысячи ярдов, ему опять придется пошаманить. Думаю, в Сирии он без проблем найдет открытое пространство в полторы-две тысячи ярдов. – Да, но не забывайте про климат, – сказал Гольд. – Сирия – это пустыня, ничем не лучше Израиля. Низкая влажность, сильный ветер, перепады температуры. Что, если в Сирии ему нет смысла стрелять дальше, чем на тысячу ярдов? Предполагаю, теперь он отправится туда, где собирается поразить свою цель. Или в какое-то место с таким же климатом и схожими погодными условиями. – Жалко, что мы не знаем, куда он сбежал, – посетовал Свэггер. – Ну как же не знаем? – возразил Коэн. – Мы, моссадовцы, знаем все на свете. Такая у нас работа. Глава 13 В бегах Все будет хорошо. Связи, коды, логистика, расписание – все готово. Его не остановить, и все произойдет в полном соответствии с планом. Фальшивые улики, многослойные загадки, ложные ниточки, обманные маневры, хитроумные ловушки – из самого изощренного оттоманского коварства соткан великий план с чудовищными последствиями. Падут целые города, неверные сгинут в пламени, могучие будут низвергнуты, повсюду воцарится смерть. Да, так и будет. Теперь все зависит от одного выстрела. Без подготовки такой выстрел способны сделать лишь лучшие из лучших, ведь еще несколько лет назад подобная дистанция считалась немыслимой. Может, его сумел бы сделать Харрисон, не зря же он прославился в Афганистане. А может, и не сумел бы. Но даже этого мало, ибо Харрисон стрелял со своей территории. Ему не нужно было пробираться в логово врага. Возможно, перед выстрелом он выпил чашку вкусного чая, а после него вернулся в свою койку за колючей проволокой и мешками с песком. Что касается Джубы, то на него откроют охоту спецслужбы всего мира, он станет их мишенью номер один, поэтому жизненно важно сбежать, оставив после себя улики, указывающие на другого человека. Но… что узнали евреи? Как они его нашли? Перехватили сообщение? Где-то появилось слабое звено? Утечка? Ему грозит опасность? В любом случае напрашивается вывод: невидимые щупальца израильской разведки способны проникнуть куда угодно. Неудивительно, ведь это одна из лучших разведок в мире. Тогда почему за ним послали всего лишь три вертолета со спецназом и вся операция продлилась не больше семи минут? Почему не накрыли всю площадь высокоточными американскими ракетами? Даже если нужна была скрытность, могли бы отправить в пустыню роту лучших бойцов Тринадцатого отдела или не только ее. Разведка боем, сотня десантников с прицелами ночного видения, огневая поддержка с беспилотников, настоящее светопреставление. Но нет, операция была секретной, быстрой и безжалостной. Допустим, все проще и рейд устроили, чтобы отомстить. После автобуса имя Джубы стояло на первом месте в моссадовском списке тех, кто подлежал уничтожению. Стоит им узнать, где он находится, и они тут же нанесут удар. Это может случиться в любой точке мира. Быть может, разведка тут ни при чем и они действовали только из мести. Евреи никогда не перестанут его искать, от них никуда не денешься. В любой момент в дверь может постучать израильский солдат. Джуба склонялся ко второму варианту как к наиболее простому и вероятному. Его операция была настолько секретной, что лишь несколько человек в мире знали о ее потенциальных последствиях. Еще меньше людей знали, в кого он будет стрелять, не говоря уже о том, где все произойдет. А это значит, что преимущество по-прежнему на его стороне. Он может сбежать куда угодно. Не зная, где он находится, враги бессильны. Всемирная ориентировка на загадочного Джубу не принесет пользы – Запад ее проигнорирует, ведь тамошние спецслужбы в поте лица ставят на прослушку все мечети подряд, вычисляют сварливых стариков-имамов, велящих скудоумным прихожанам расстреливать гей-бары. Джуба тем временем вышел на первого связного, и тот выдал ему пачку первоклассных документов, с которыми можно пересечь любую границу. Свою легенду Джуба знал вдоль и поперек. Путешествовать он будет под видом троих людей, каждый из которых никак не связан с остальными двумя. Не подкопаешься. Неудивительно, с учетом того, сколько денег ушло на эти документы. Он сидел в номере дешевой стамбульской гостиницы, курил и ждал своего рейса. Сегодняшняя шлюха, симпатичная турчанка с черными глазами и красивыми ладонями, прекрасно знающая свое дело, пришлась ему по душе. Позже на это не будет времени, придется думать о безопасности, а женщины – это всегда рискованно. Но пока что можно предаваться плотским утехам, курить, молиться и медленно, но верно продвигаться к пункту назначения. Интересно, что именно израильтяне сумели выяснить на той ферме. Судя по жаркой вспышке, Адид успел поджечь порох, и мастерская была стерта с лица земли. Но не стоит полагаться на случай. Вполне возможно, какой-нибудь еврей успел сунуть туда свой нос. Итак, что он мог увидеть, этот сионист-спецназовец? А если увидел, что он мог понять? Пожалуй, ничего, – подумаешь, коробки с американскими пулями, мишени, банки с порохом, руководства по переснаряжению патронов. Стоп, нельзя полагаться на случай. Итак, он все увидел, отчитался перед начальством, моссадовские раввины изучили его рапорт и сделали соответствующие выводы. Но в доме не было ничего, что могло бы навести на мысли о предстоящем задании. О нем не знали даже охранники. Им было известно лишь одно: Джуба к чему-то готовится. Но он всегда к чему-то готовится, а к чему именно – большой секрет. Волновал его лишь ноутбук. Не забыл ли Адид уничтожить его перед самосожжением? Джуба помнил, что ноутбук стоял на столе у него в комнате. Он много раз говорил Адиду о том, насколько важна эта вещь. Несомненно, даже в пылу сражения с израильским спецназом Адид захватил его с собой, когда бросился в мастерскую, к залежам пороха. Никакая электроника не способна пережить подобный пожар. Компьютер превратился в лужицу расплавленного металла с вкраплениями пластмассы. «Мне ничего не грозит», – решил Джуба. Если у них нет ноутбука, они ничего не узнают. Глава 14 Черный куб