Попытавшись проморгаться, я грустно ответил: – Да что-то не очень. Смутно. Он хоть цел? – Не боись, цел. Красный только очень, а так на месте. Тебе бы его промыть. – А воду где взять? Василий начал потихоньку вставать: – Сейчас поищем. Может, даже до колодца доберемся, ведро наберем… Речь парторга прервал противный свист, от которого по коже тут же побежали мурашки. И прежде, чем кто-то успел хоть как-то среагировать, первая же немецкая мина взорвалась точно в траншее, всего метрах в семи от нас… Глава вторая Дата: 22 июня 1941 года. Декретное время: 10 часов утра. Локация: опорный пункт третьей заставы 17-го Краснознаменского Брестского пограничного отряда Этот минометный обстрел был гораздо более точным – и оттого гораздо более страшным. Первая же мина взорвалась в траншее нашего отделения, но благодаря извилистой форме окопов, поглотившей большинство осколков, погиб только один боец – красноармеец Потапов. Еще два «огурца» (так в армии чуть позже назовут небольшие 50-мм немецкие мины) упали буквально в метре от траншей – меня даже стегнуло по голове земляными комьями от близкого разрыва. Хорошо хоть, только землей… После утреннего, полуслепого (хотя и более частого) обстрела по площадям фрицы пристрелялись к позициям опорного пункта, причем огонь, твари, сосредоточили на наших траншеях! Вскоре стало понятно, что бьют всего три миномета, но каждая мина могла стать последней для любого из бойцов. И эта деловитая неторопливость – буквально по три выстрела в минуту – вкупе с леденящим душу свистом, который при более близких попаданиях становился совсем коротким, вымораживали меня, как ничто другое в жизни. В сущности, отделение спасла щель – специально подготовленное укрытие, представляющее собой узкое, в два метра длиной ответвление траншеи, защищенное сверху широкими деревянными плахами в три наката. Игровое послезнание подсказало, что боевые уставы РККА в 1941-м не предполагали тщательного окапывания – допускалось рыть лишь отдельные стрелковые ячейки под каждого бойца, которые иногда связывались извилистыми ходами сообщений. Но пограничные заставы отличались от общевойсковых рот определенной независимостью, да и ситуация с этого берега Буга была яснее и понятнее, чем в Москве. В погранотряде понимали, что войне быть, а потому никто не мешал независимым командирам типа Михайлова получше подготовить опорные пункты застав к обороне да получить дополнительное вооружение и боеприпасы на складах. Так вот, щель нас очень крепко выручила: немцы часа два чистили позицию отделения минами – нетрудно догадаться, где эти твари готовят очередной свой удар! Несколько раз мины взрывались непосредственно в траншеях, чудом не зацепив оставленного в окопах наблюдателя, а одна взорвалась буквально в метре от входа в укрытие. Хорошо хоть, не напротив, – но еще одного бойца крепко ранило осколками в ногу и правую руку. Но самый страшный момент был, когда мина угодила сверху точно в бревенчатое перекрытие! Оно выдержало, хотя, по-моему, боец, стоящий рядом, обоссался – не хуже меня утром. А еще я явственно расслышал в момент гулкого удара «Господи спаси!», отчетливо произнесенное кем-то из погранцов. Держащийся справа парторг ничего не сказал, хоть и поморщился, – а я вдруг поймал себя на мысли, что, вслушиваясь в каждый свист, одними губами повторяю что-то подобное… И это я, игрок из будущего, всего лишь погруженный в очень качественную игровую реплику по Великой Отечественной, ни на мгновение о том не забывающий! А каково было моим предкам, когда фрицы давили их минами в 41-м и 42-м перед каждой атакой? Когда ответить врагу зачастую было нечем?! И ведь как-то удержались под Москвой и Сталинградом, буквально зубами вцепившись в родную землю. Определенно, пережив все это в игре воочию, начинаешь безмерно уважать тех, кто когда-то остановил фашистов на реальной войне… Хотя какая в 1941-м война?! Бойня! Предупреждающий окрик наблюдателя раздался неожиданно, когда фрицы еще обстреливали окопы из минометов. Но укрытие пришлось покинуть, хотя сердце и сбилось с ритма при выходе из щели – однако же ничего не поделаешь, отделение уже получило приказ изготовиться к бою. Потому я безропотно последовал за Василием, в душе едва ли не осознанно молясь: «Только не сейчас, только не сейчас». Пронесло. Но увидев, как движется к нам огромное число немцев – навскидку втрое больше, чем во время первой атаки! – я со страхом оглянулся по сторонам. Два человека выбыло из отделения во время первой атаки, одного убило и одного ранило минами. В строю вместе со мной осталось всего два бойца, плюс пулеметчик-парторг! От этой нехитрой математики бросило в жар: сколько мы продержимся, если немцы всей массой ударят по нашей позиции? Обстановку несколько разрядил Михайлов, занявший углубление-ячейку с закрытой бойницей рядом с нашим расчетом. Деловитость и бьющая через край энергия начальника заставы вкупе с продуманным планом отражения атаки вернули меня в чувство, позволив отогнать естественный страх. – Разбираем эргэдэшки, бойцы, по четыре штуки на брата. Врага подпускаем на бросок, на сорок метров – ориентир куст осоки! До того молчим, даже головы из окопа не высовываем! Тогда я не удержался от испуганного возгласа: – Товарищ старший лейтенант, разве остановим фрицев впятером, если так близко подпустим?! Командир окинул меня красноречивым взглядом, в котором читалось что-то типа «кто там рот открывает», но ответил он на удивление подробно: – Самсонов, ты забыл, что позади нас стоит замаскированный блиндаж младшего сержанта Пащенко? Я при первой атаке приказал молчать всем расчетам станковых пулеметов, но если «максимы» у нас по центру стоят, то ДС-39 как раз в блиндаже укрыт. Когда немцы попытаются нас атаковать, он их сбоку фланкирующим огнем уделает, а сигналом для стрельбы будут как раз наши гранаты. Справа же поддержит шестое отделение, у них там сейчас и пулеметный расчет, и снайпер. Да и мы кое-что сможем: на пятерых один ручной «дегтярев» и три ППД, – тут старлей выразительно посмотрел на собственный автомат, – таким огнем германцев встретим, мало никому не покажется! Оглянувшись, я едва сумел разглядеть в ста пятидесяти метрах позади позиции тщательно замаскированный и обустроенный блиндаж расчета станкового пулемета. В голове между тем вновь появилась необходимая информация: Перед началом советско-финской войны (зима 39-40-го годов) на вооружение РККА и пограничных войск, подчиненных Народному комиссариату внутренних дел, поступил новый станковый пулемет ДС-39. Он обладал более высоким темпом стрельбы, чем пулемет «максим» (от 600 до 1200 выстрелов в минуту против 600) и весил вдвое меньше предшественника (33 килограмма со станком против 67 килограммов у заправленного водой «максима» со щитком). Однако выявленные в ходе боевых действий технические недостатки привели к тому, что перед самым началом ВОВ пулемет сняли с производства. Тем не менее получившие на вооружение ДС-39 стрелковые части и пограничные отряды воевали с новым пулеметом до полного выхода оружия из строя. ППД – пистолет-пулемет Дегтярева, по штату полагающийся в количестве двух единиц на стрелковое отделение (против одного у немцев!), перед войной и в самом ее начале поступал в войска в ограниченном количестве. А вот пограничники были вооружены им в полном объеме. ППД имел неплохую эффективную дальность стрельбы для ПП – до двухсот метров – и отличную скорострельность (до 1000 выстрелов в минуту) при емком диске на 71 патрон. Короче говоря, разъяснение Михайлова меня успокоило – не полностью, но успокоило. Я сумел смириться с тем, что мы подпускаем врага на дистанцию последнего рывка – сорок метров можно пробежать секунд за пятнадцать, и теперь терпеливо ждал команды старлея. Гранаты с выкрученными запалами во время обстрела находились вместе с нами в укрытии. Я об этом не знал, даже не заметил массивный деревянный ящик у земляной стенки, а теперь с содроганием представлял себе, что бы могло случиться, если бы «огурец» все-таки проломил крышу укрытия. Впрочем, если бы такое случилось и мина взорвалась в набитой людьми щели, мало бы не показалось и без возможной детонации гранат… И вот теперь я дрожащими руками снаряжал настоящие боевые гранаты, вкладывая запалы в каждую из четырех своих РГД-33. А дело это непростое: вначале необходимо взвести ударник, потянув ручку гранаты на себя и повернув ее вправо. Затем необходимо повернуть предохранительную чеку на рукояти так, чтобы она закрыла собой красный маркер. Но, в принципе, это просто и понятно, просто немного страшно. Пожалуй, самое ответственное – это вкручивание запала-детонатора в боевую часть, в этот момент руки реально дрожат! Хотя если предохранитель стоит на месте, то все должно быть в порядке… После вкручивания запала сверху на гранату надевается еще и «оборонительная рубашка» – стальной цилиндр с насечками. При подрыве они играют роль дополнительного поражающего элемента. После всех этих манипуляций достаточно отодвинуть предохранитель до появления красного флажка и встряхнуть гранату: в этот момент накалывается капсюль – и не надо, блин, спрашивать, что это такое! Затем эргэдэшку необходимо без промедления метнуть в выбранную цель. Запал после встряхивания начинает гореть, и горит он всего секунды три-четыре до подрыва боевой части. Как-то страшновато… А услужливое послезнание еще и подлило масла в огонь, сообщив, что сами красноармейцы побаивались эргэдэшку, опасались встряхивать ее перед бросками. Блин, как я их понимаю! И тем не менее сейчас, когда подобравшиеся уже на двести метров пулеметчики фрицев едва ли не заливают бруствер ливнем пуль, я крепко сжимаю в руке одну из эргэдэшек, словно свою последнюю надежду. Как же мучительно ожидание, когда в тебя стреляют, а ты не отвечаешь! Судя по тому, как крепко стиснул гранату побледневший Василий – аж пальцы побелели, парторг испытывает схожие со мной чувства. Ну, ничего, скоро уже старлей даст команду, и… – Гранаты к бою!!! Крик Михайлова, несмотря на тягостное, продолжительное ожидание, прозвучал внезапно. Но команду начальника заставы я выполняю в точности, начав распрямляться и одновременно встряхивая РГД. Тут же меня бросает в жар – с предохранителя ведь не снял! – после чего суетливо смещаю флажок предохранителя до появления красного маркера и вновь встряхиваю гранату. При том, что счет идет на секунды, сознание каким-то чудом успевает зафиксировать, что немцы еще не добежали до куста осоки, и прилично так не добежали, метров двадцать. А мгновение спустя замечаю, как несколько фрицев одновременно с нами бросают в воздух свои «колотушки» – и наконец-то понимаю, почему команда старшего лейтенанта прозвучала так заполошно и отчаянно… В следующую секунду одеревеневшая рука практически без моего участие метает эргэдэшку – и прежде, чем я ныряю обратно на дно окопа, успеваю заметить, насколько корявым и слабым получился бросок: граната пролетела едва ли половину дистанции, упав где-то в двадцати метрах от траншей. Граната М-24, принятая на вооружение вермахта, называлась советскими бойцами «колотушкой» из-за чрезмерно длинной деревянной ручки. Однако именно за счет нее солдаты противника умудрялись точно метнуть ее на дистанцию и в 60 метров. Да не до тебя сейчас, послезнание… Сразу несколько немецких «колотушек» падают рядом с траншеей; одна же влетает в окоп. Она упала практически посередине между нашей пулеметной площадкой и ячейкой старлея: вжавшись спиной в земляную стенку, я прикрываю голову руками, а живот коленями, со страха начав считать. Раз, два, три… На «четыре» гранаты взрываются со звонкими хлопками – а секундой ранее раздаются взрывы эргэдэшек в поле. – Огонь!!! Вновь пронесло – осколки легкой М-24 меня не задели; от пережитого ужаса я весь покрылся потом. Хватаюсь было за СВТ, но Нежельский, взгромоздив пулемет на бруствер, отчаянно кричит: – Гранаты! Ромка, гранатами бей! Позиция отделения оживает частыми очередями ППД и ДП, а рокот германских машингеверов перекрывает рев ДС-39, ударившей фрицам во фланг. Переждавшие взрыв не долетевших до них РГД, немцы попытались было рывком добежать до траншеи, но цепочку солдат противника буквально смело дружным автоматическим огнем! При этом вторая атакующая волна (человек из тридцати фрицев) залегла сейчас на метке долбаного куста осоки! – Н-н-на-а-а! В этот раз я сделал все четко: своевременно снял предохранитель, встряхнул гранату и метнул ее уже на приличную дистанцию. Эргэдэшка практически долетела до огрызающихся частым винтовочным и пулеметным огнем германцев. Не удержавшись, я укрылся за бруствером по самые глаза, дожидаясь результата броска; граната взорвалась где-то спустя секунду после падения, не позволив немцам хоть как-то на нее среагировать. Один из двух ближних к ней стрелков после взрыва – не такого уж и громкого хлопка да безобидного с виду белого облачка – безвольно распластался на земле, выпустив винтовку из рук. Второй же схватился за лицо и перевернулся на спину – даже сквозь грохот стрельбы я расслышал его пронзительный визг! – Ура! Полный боевого азарта – и где мой недавний страх?! – хватаюсь за очередную эргэдэшку. Все необходимые манипуляции произвожу в считаные секунды – и очередная граната системы Дьяконова (обожаю тебя, послезнание!) летит в сторону врага. Хорошо летит, далеко… Меня буквально накрывает волна эйфории от осознания собственной неуязвимости и превосходства над врагом – те самые ощущения, которые я так желал испытать, запуская игру! Изготовив очередной смертельный подарочек фрицам, замахиваюсь для броска и… И правую руку буквально пронзает резкая, острая боль – будто ее чем обожгло. А сорвавшаяся с пальцев эргэдэшка летит не к немцам, а падает всего в полутора метрах от бруствера… Хорошо хоть, не под ноги. Трачу последние силы на не слишком сильный толчок, все же сумев сбить удивленного Василия с ног – и только мы упали на дно окопа, как сверху раздался взрыв, показавшийся мне уже далеко не таким безобидным. Пульсирующая боль в правой руке быстро нарастает и становится нестерпимой, а сознание начинает словно бы тухнуть. Буквально: в глазах темнеет на самом деле. Понимая, что может дойти и до скорой гибели рандомно выбранного персонажа, усилием воли вызываю игровой интерфейс – и сознание тут же проясняется, а боль автоматически притупляется и ощущается лишь где-то на периферии. Приободренный, я выбираю в открывшемся меню «Сохранить». Ошибка. Какая, на хрен, ошибка?! Сохранить!!! Ошибка. Аварийное отключение электропитания. Программа инициирует режим дублирования пользовательских настроек с целью обеспечить функционирование текущего игрового процесса. Что?! Выход!!! Ошибка… Интерфейс пропадает, и сознание вновь заполняет кажущаяся нестерпимой боль. Так и не осмелившись посмотреть на раненую руку, зажимаю ее кистью левой там, где больно – пальцы тут же ощущают что-то влажное и горячее. Кровь. Блин, так и загнуться недолго! Вновь отчаянная попытка вызвать игровой интерфейс, которая проваливается, несмотря на все мои усилия. Долбаная игра!!! Я пытаюсь позвать Василия, которого особо уже и не вижу, – но с губ срывается лишь тонкий всхлип. А затем меня накрывает тьма… Интермедия Ромка Самсонов по жизни был неплохим парнем, умеющим сопереживать чужой беде. Хотя далеко не всегда ему хватало решимости прийти на помощь окружающим или постоять за себя. Этакий домашний мальчик, хорошо учившийся в школе и самостоятельно поступивший в университет; уважение у одноклассников он пытался завоевать, помогая им с домашкой. Как результат, ребята охотно его использовали, но мало уважали, а девушки замечали только тогда, когда им нужно было что-то списать. Родители Ромки снимали ему жилье в другом городе, давали денег на питание, но более уже ничем не могли помочь сыну-студенту. А тут на втором курсе обучения Самсонова в продажу как раз поступили навороченные капсулы игровой реальности «Великая Отечественная». Увлекающийся по жизни Самсонов решил во что бы то ни стало накопить денег и купить себе капсулу! Ведь это было очень круто и престижно в среде студентов – а главное, она позволила бы ему отправиться на поле боя великой войны XX века! Там, в игровой реальности, он мечтал найти себя, точнее, построить нового себя – сильного, смелого, уверенного в себе. Этакого киношного героя, способного мочить фрицев направо и налево и обязательно нравящегося всем девушкам. Короче, закусился Ромка, стал копить деньги. Полтора года копил, перепробовав кучу подработок от уличного интервьюера до грузчика, от официанта до землероя. Но накопить удалось чуть больше половины требуемой суммы. И тут вдруг знакомые подсказали отличный вариант: есть заводская капсула с техпаспортом, но продается за полцены, типа возврат! Удивился и насторожился Ромка, но, увидев игровую капсулу в нулевой заводской обертке со всеми необходимыми штемпелями и полным пакетом технических документов к ней, Самсонов решился на покупку. Нет, он, конечно, прошел все предварительные тесты, попросил домой документы – «на посмотреть». Но все вроде бы соответствовало утвержденным нормам. На вопрос, почему капсула стоит всего половину, продавец-частник флегматично пожимал плечами: возврат. Ну, возврат так возврат. Роман осуществил свою мечту, установив у себя в квартире капсулу и с головой погрузившись в игру. Вот только невдомек ему было, что капсула-то оказалась бракованной, с редким заводским дефектом: при аварийном отключение тока и запуске резервной батареи игра начинала очень опасно глючить. Обнаружив неисправность только при контрольной проверке уже перед самой отправкой в продажу, специалисты пришли к выводу, что при подобном глюке юзер не сможет самостоятельно выйти из игрового процесса, а вытащить его сможет только заводской специалист, подключившись к системе извне. Самое страшное в этой ситуации было то, что при гибели персонажа последствия для игрока были совершенно непредсказуемыми – от последующих психических расстройств до летаргического сна (по самым мрачным прогнозам). Короче, дефектную капсулу отправили в утиль, ничего не объяснив техперсоналу пункта утилизации. А там, увидев, считай, полностью рабочую капсулу с полным набором предпродажных документов, который просто забыли убрать (да и кому в голову пришло бы это сделать, ведь в утиль же отправили?!), решили самостоятельно ее потестить. Потестили с исправно работающим электричеством – и, не обнаружив никаких дефектов, решили ее по-тихому толкнуть на черном рынке…