— Вот тебе и «на чужой территории»! Вот тебе и «малой кровью»! Вот тебе и «пролетарская солидарность»! Да-а-а-а…. С другой стороны, наконец, удалось получить более-менее толковую информацию о военных планах фашистов и задействованных ими при нападении силах. В ОИБ уже почти престали надеяться, что это удастся — уж очень мало информированные источники ее им достались. Все же не зря он сорвался в Свердловск в надежде, что удача все-таки улыбнется. Получившая тяжелые ожоги молодая женщина, к сожалению, скончалась три дня назад в Свердловском госпитале, несмотря на все усилия врачей. И расспросить ее уже не удастся. Зато этот инженер очень и очень обнадеживал. А его состояние здоровья по заключению медиков особых опасений не внушало. Появилась возможность все же выполнить приказ наркома, который потребовал выяснить причины поражений РККА в начале будущей войны. Теперь бы еще разобраться, почему наши западные округа не смогли сдержать фашистов, чьи силы, как выяснилось, были вовсе не так велики, как расписали прочие «гости». И внезапность, как выразился инженер, была «относительной». Горелов вздохнул, затушил папиросу и отправился перепечатывать стенограмму. Через пару часов разговор продолжился. Медики переместили собеседника на противоположную койку, чтобы он мог лежать на не отлежанном боку, но лицом от стенки. Первым делом Сергей предложил прочитать и подписать показания. Инженер хмыкнул, — Так это, выходит, был допрос? — Правильнее все же назвать это беседой, в крайнем случае, дачей показаний Вас ни в чем не обвиняют и ни в чем не подозревают. Но, сами понимаете, в таком важном деле следует избегать возможных недоразумений. — Ясно, — проворчал инженер, — давайте ваши бумаги. Когда с формальностями было покончено, Сергей задал вопрос, который у него давно вертелся на языке. — Николай Иванович, по вашему мнению, не имелось ли в этой истории с катастрофой на западных рубежах…, скажем так, признаков… измены определенных лиц. Из числа военных, разумеется. — Хм, понятно, госбезопасность такой вопрос не может не интересовать. Но тут мне вас особо «порадовать» нечем. Общеизвестен факт перехода на сторону немцев командарма 2-й ударной армии генерал-лейтенанта Власова Андрея Андреевича. Но это было уже позднее, на Волховском фронте, во время неудачной попытки деблокировать Ленинград. Что же касается западных рубежей…. Ходили невнятные слухи о командующем Западным особым военным округом Павлове. В том смысле, что поступивший незадолго до начала войны приказ о боевом развертывании войск не был им выполнен. В итоге округ немцы застали, так сказать, со спущенными штанами. Вплоть до того, что достаточно крупные силы были накрыты вражеской артиллерией прямо в казармах. Да и в дальнейшем, когда округ был преобразован в Западный фронт, его действия были далеки от идеала. Управление войсками было практически полностью утрачено. То вот, злые языки утверждали, что Павлов подставил округ под удар намеренно. С другой стороны именно по войскам Западного особого военного округа немцы и нанесли главный удар. Павлова судили и расстреляли, но конкретно измена в приговоре не фигурировала. Так что…. Не припомню, кто именно изрек, что всех генералов мирного времени с началом войны следует расстреливать в превентивном порядке. В целях спасения, так сказать, нации. Это понятное дело перебор, но некая сермяжная правда тут есть. Гитлер к моменту нападения на СССР уже провел несколько крупных кампаний и имел возможность хорошенько перетрясти свой генералитет. Проявивших себя в реальных боевых действиях продвинул, нерешительных и неспособных, напротив, задвинул подальше. У нашего руководства такой возможности не было, все эти Испании, Финляндии и прочее — так, локальные конфликты. Тот же Павлов в Испании себя вроде неплохо проявил, но командовать фронтом в условиях полномасштабной войны по факту оказался неспособен. Бритва Оккама — в смысле, не стоит искать заговоры и измену там, где все можно объяснить простой ленью и глупостью. — То есть вы считаете, что главной причиной неудач было неквалифицированное командование? — поинтересовался Сергей. Инженер помедлил некоторое время. — Правильнее будет сказать, что главной причиной этих, как вы выразились неудач, является низкое качество командного состава Красной армии вообще. Дело тут не только в тактической подготовке или стратегических талантах. С этим тоже проблемы, но дело это наживное, а в условиях резкого увеличения численности вооруженных сил избежать подобных проблем затруднительно. Хуже другое, у действующего командного состава РККА серьезные проблемы, как любили выражаться в наше время, с менталитетом. То есть мозги у них не в ту сторону работают. Взять, к примеру, немцев. Они собрались воевать и к войне этой серьезно готовились. Скрупулезно и вдумчиво прорабатывали все и вся. Начиная от вопросов высокой стратегии, кончая деталями амуниции. Они понимали, что воюют не танки с самолетами, а люди. Что главное в сухопутной войне это пехота, что все прочие рода войск должны обеспечивать пехоте возможность решать поставленные задачи с минимальными потерями. А уже под эту задачу проектировались и строились артиллерия, танки, авиация. Досконально продумывалось и технически обеспечивалось четкое взаимодействие между родами войск, чтобы они могли вступать в бой одновременно. А о чем в это время думали наши вояки я не знаю. Только и требовали, мол, дайте нам больше танков, дайте нам больше самолетов, дайте нам больше орудий. Страна изрядно напряглась и дала им требуемое. А подумать, как все это надо использовать, они явно считали ниже своего достоинства. Видно приятно было представлять, как мановением руки посылают в бой армады техники. А они подумали, что танки без сопровождения пехоты просто мишень для врага? Подумали, каким образом пехота будет успевать за танками? Подумали, как эвакуировать с поля боя подбитые машины и где их чинить? Подумали, что для подвоза горючего должно быть достаточное количество бензовозов, а для подвоза боеприпасов и прочего грузовиков? Что связь нужна надежная и в достаточном количестве? Что в передовых порядках должны быть наблюдатели от авиации и корректировщики артиллеристского огня с рациями? В итоге наши танковые и механизированные корпуса, в которые страна вбухала столько средств, показали крайне низкую боеспособность. — По-моему вы преувеличиваете, — заметил Сергей, поморщившись, — лично я не раз слышал в выступлениях наших маршалов, что взаимодействие различных родов войск очень важно. — Тут не говорить, а дело делать надо! В том и проблема. Слишком много теоретиков, слишком много наполеонов, слишком мало любителей черновой и кропотливой работы! Сидя в уютном кабинете хорошо теоретизировать. Можно, например, вписать в устав стрелковые ячейки. С теоретической точки зрения все получается замечательно. А самому попробовать сесть в эту самую ячейку и переждать там вражеский артобстрел? Не чувствуя локтя товарища, не имея возможности пополнить боеприпасы, получить горячую пищу, эвакуироваться в случае ранения? Немцы, надо отдать им должное, такие вещи продумывали очень четко и психологию рядового бойца обязательно учитывали. — Кстати, — поинтересовался Сергей, — а почему вы фашистов постоянно немцами называете? — Потому что так правильнее. Это сейчас вы считаете, что воевать предстоит только с фашистами, а основная масса немцев разделяет идеи пролетарского интернационализма и горит желанием помочь своим братьям по классу. А в ходе войны выяснилось, что воюем мы именно с немцами. И им по факту наплевать на всякий там пролетарский интернационализм, когда обещаны имения и рабы на востоке. Случаи, когда немецкие солдаты переходили на нашу сторону, были очень редки. А среди немецких офицеров, помнится, таких случаев вообще не было. В конце войны, когда наши армии вступили на территорию Германии, в политических целях снова стали разделять фашистов и немецкий народ. Но до этого момента надо еще дожить! А пока стране предстоит жестокая война на уничтожение именно с немцами! И церемониться с нами они не собираются, речь идет о физическом выживании наших народов. — Хм, — Сергей даже растерялся. Сказанное инженером столь явно противоречило марксистской теории и текущим политическим установкам…. — Ладно, оставим пока этот вопрос. Так вы что-то говорили по поводу неудачной организационной структуры наших механизированных и танковых корпусов? Можно поподробнее? — Хорошо, это действительно важный вопрос, — инженер вздохнул, явно пытаясь успокоиться, — наши корпуса несбалансированны. Конкретно танковые, если кратко, перегружены танками до утраты боеспособности. Имеющихся в них пехоты, артиллерии, транспорта, зенитных средств, саперов, заправщиков, ремонтников и прочего явно недостаточно, чтобы эти самые танки эффективно применить. Плюс к тому большая часть корпусов находится в стадии формирования и не укомплектована должным образом даже и по штату, и сделать это до начала войны весьма проблематично, ибо ресурсы ограничены. Немцы, уж позвольте мне их так называть, тоже не волшебники, и тоже не смогли полностью механизировать свою армию. Большая часть их пехотных дивизий движется на гужевой тяге, соответственно и скорость их марша. Но относительно немногочисленные ударные соединения они укомплектовали от и до. Эти дивизии полностью механизированы, способны вести достаточно длительные бои в отрыве от основных сил, скорость марша всех подразделений подогнана под скорость марша танков. В немецкой танковой дивизии на пятнадцать тысяч солдат всего двести танков, но каждый третий солдат — водитель, так что с транспортом и прочей техникой все в ажуре. А наши, так сказать, теоретики, рассчитывая потребность в автотранспорте, промахнулись, чуть ли не на порядок. Плюс к тому немцы позаботились о сопровождении танков пехотой непосредственно в бою, посадив часть пехоты на колесно-гусеничные бронетранспортеры. Они позаботились о подразделениях эвакуации и ремонта поврежденной техники, позволяющих вывезти с поля боя и быстро ввести в строй большую часть подбитых нами танков. И уж конечно они позаботились о взаимодействии всех подразделений, насытив войска средствами радио и прочей связи, обеспечив их удобными и надежными системами кодировки. То есть для соприкоснувшихся с врагом немецких частей не представляло проблемы в нужный момент вызвать огонь артиллерии по нашим позициям или навести на них авиацию. Наши же корпуса оказались неуклюжими и мало управляемыми. Взаимодействия родов войск не имелось: авиация без наведения с земли вылетала, куда бог на душу положит, артиллерия без корректировки огня вынуждена была бить по площадям. Со связью был полный завал. С началом войны немцы перебросили нам в тылы большое количество подготовленных диверсантов, которые помимо всего прочего вывели из строя значительную часть проводной связи и перехватывали посыльных. А радиостанций было ничтожно мало, или они были неисправны, или к ним не было питания, или на них не умели или даже боялись работать. — Что значит «боялись»? — прервал Сергей монолог инженера. — А то и значит. Немцы создали эффективную службу радиоразведки. Перехватывали наши сообщения, расшифровывали их, немедленно передавали результаты перехватов заинтересованным лицам. Доходило до того, что они по радио отдавали ложные приказы нашим войскам. К чему приводило выполнение подобных приказов, сами можете представить. В итоге в процессе тяжелейших приграничных сражений командование фронтов теряло связь не только с полками и дивизиями, но даже с корпусами и армиями. А Ставка временами и с фронтами. Кстати, раз уж у нас такое аховое состояние с радиосвязью и быстро изменить ситуацию затруднительно, то надо хотя бы позаботиться, чтобы и противник не мог этой связью с комфортом пользоваться. В смысле, забить помехами все частоты, на которых они работают. В том числе по возможности и УКВ диапазон. Ломать, как говорится, не строить. Создать специальную службу подавления, оснастить ее соответствующей аппаратурой и испортить немцам всю малину по принципу «сам не гам и другим не дам». Обидно все это, столько сил и ресурсов ушло на постройку массы танков и самолетов, которые и применить с толком не удалось. А правильнее и дешевле было, танков и самолетов иметь поменьше, а грузовиков, артиллеристских тягачей, радиостанций, зенитных средств и прочей обеспечивающей эффективное их применение техники иметь побольше. — А что с авиацией? — поинтересовался Сергей, прекратив стенографировать. — Ваши современники говорили, что большая ее часть было уничтожена на аэродромах. — Это тоже наша официальная версия, в целях пропаганды. Мол, мы не ждали, а они вероломно напали. Потери на аэродромах действительно были значительны, причем особо тяжелые опять же у Павлова. Но об уничтожении на аэродромах всей или даже большей части нашей авиации на самом деле речи не идет. Другой вопрос, что с авиацией те же самые проблемы, что и с танковыми корпусами. То есть неэффективная организация, отсутствие взаимодействия с наземными частями и очень слабая связь. Немцы свели свою авиацию в крупные соединения, оперативно перебрасывали ее, добиваясь на решающих направлениях абсолютного превосходства в воздухе. Плюс к тому хорошая связь. У них в люфтваффе практически все машины были оснащены радиостанциями, да еще на каждый самолет приходилось, чуть ли не полторы дюжины радиопередатчиков на земле, которые постоянно сообщали об изменении обстановки в воздухе. Плюс к тому офицеры-наводчики двигались на бронетранспортерах с передовыми армейскими частями, наводя бомбардировщики на конкретные цели. То есть немецкие самолеты вылетали не абы как, а по делу. Они могли выбирать как, где и с кем им вступать в бой. Получалось так: немцы на ключевых направлениях добивались локального господства в воздухе, начисто выбивая нам все, что летает. А на других участках фронта, наши истребители бессмысленно жгли горючее и расходовали моторесурс, не встречая в воздухе врага. Действия наших фронтовых бомбардировщиков и штурмовиков тоже были малоэффективны, ибо они вылетали без конкретного целеуказания, и не зная обстановки в воздухе. — А что с тактико-техническими характеристиками нашей техники? Слышал, что наши новые танки и самолеты оказались хороши. Это так? — С техникой отдельный вопрос. Разумеется, я расскажу все, что знаю на этот счет. Новые машины хороши, но не без недостатков. Но организационные вопросы, на мой взгляд, важнее. Да, старые модели наших танков показали очень слабую устойчивость на поле боя по причине явно недостаточного бронирования. Но при правильном использовании и они могли принести существенную пользу. Да, наши старые бомбардировщики тихоходны и слабо защищены. Но этих бомбардировщиков достаточно много, и если не посылать их днем без истребительного прикрытия на поддержку наземных войск, а, допустим, перебросить в Крым и организовать массированные ночные налеты на румынские нефтепромыслы… то толку будет больше. Аналогично и с истребителями. Действительно наши «ишачки» и «чайки» по скорости и вооружению серьезно уступают немецким «мессерам». Но они вполне боеспособны и могут решать задачи по сопровождению своих бомбардировщиков и штурмовиков и перехвату вражеских. Просто надо их правильно использовать. Раз уж противник имеет преимущество в скорости и соответственно именно он решает, где и как принимать бой, значит вылетать надо только достаточно большими группами. Ясно ведь, что мелкие группы и одиночные машины немцы легко скушают. И вылетать надо по разведанным целям и крайне желательно иметь возможность получать оперативную информацию в воздухе. Инженер замолчал, было видно, что он порядком устал. Дыхание стало неровным, на лице выступили капли пота. Сергей вздохнул. — Николай Иванович, врачи предупредили меня, что вам нельзя перенапрягаться. Вы отдохните пока, сил наберитесь. А беседу мы продолжим позднее, тем более что вы уже сообщили много интересного. И мне все это тоже надо обдумать. Посетив туалет, Сергей снова вышел перекурить в тамбур. Полученные от инженера сведения были крайне важны и многое проясняли. Но вот его рассуждения о бритве Оккама Сергею показались не слишком неубедительными. Столь существенные просчеты в военном планировании трудно было списать на обыкновенное головотяпство. — Заставить страну бесцельно расходовать огромные ресурсы в преддверье большой войны и поддерживать при этом иллюзию полной к ней готовности называется просто — вредительство! И у этого вредительства, как совершенно справедливо говорит товарищ Коганович, должны быть имена, фамилии и отчества. Глава 4 Из конца вагона доносился стук пишущей машинки. Трудолюбивый лейтенант госбезопасности явно перепечатывал… протоколы допроса? Судя по скорости стука, кроме курсов стенографии он заодно прошел и курсы машинописи. Скоро принесет плод совместного творчества на подпись. А наговорил ему сегодня Николай Иванович много, а возможно и слишком много. Предателя Власова Николаю Ивановичу было ничуть не жалко — иуда он и есть иуда, какими бы там высокими демократическими материями он свое иудство не оправдывал. Что же касается Павлова, то тому еще очень повезет, если его с округа отправят в Тмутаракань на мелкую командную должность. А, скорее всего героя Испании таки прислонят к стенке в качестве превентивной меры. И это исключительно на основании его Николая Ивановича слов. — Впрочем, какого черта? Кому нужна эта дурная интеллигентская рефлексия? Дело Павлов по факту провалил и кучу людей угробил. Так и нечего ему округами командовать! Николай Иванович усмехнулся и решил и в дальнейшем говорить все, что знает, без купюр и оглядок на то, что чьи-то головы в результате выставят на кольях на всеобщее обозрение. Причем головы довольно высокопоставленные. Есть, разумеется, опасность, что с плеч слетит и его собственная голова, но если разобраться, то лично ему терять практически нечего. И все зависит от того, какой именно круг лиц информирован о «провале» людей в прошлое вообще, и что важнее, по какой цепочке лиц будет проходить информация от него на самый верх. И кто там конкретно на самом верху. Прикинув варианты, Николай Иванович пришел к выводу, что особо беспокоиться не стоит. Вариант, что информацию не довели до Сталина, он отбросил как маловероятный. Им занимается НКВД, а там сейчас рулит Берия. А Берия протеже и сторонник Сталина. И достаточно умен, чтобы быстро выяснить, что лично на него никакого особого компромата не предвидится и вообще он с Иосифом Виссарионовичем в этом деле в одной лодке, ибо шельмовать в будущем, будут обоих. Плюс к тому крайне сомнительно, что Сталин сходу довел такую нетривиальную информацию до политбюро, не говоря уже о прочих. Логичнее сначала самому полюбопытствовать, мало ли что там откроется…. Скорее всего, цепочка такова: сравнительно небольшая рабочая группа в НКВД, включая знакомого лейтенанта, Берия, Сталин. И все. Правда, еще должны быть свидетели катастрофы, но об их молчании, надо думать, тем или иным способом позаботились. Такой вариант Николая Ивановича вполне устраивал. В смысле, ясно, что остаток жизни придется провести под плотной опекой служб безопасности родного государства, но по большому счету это не страшно. Новую семью заводить все равно поздно, к светским играм он давно равнодушен…. А пользу стране может принести немалую. Вполне достойная цель жизни на старости лет. Стук пишущей машинки прекратился и через пару минут появился лейтенант с бумагами. Николай Иванович все внимательно прочитал и поставил свои подписи на каждом листе. — Вы отдохнули? Продолжим? — предложил лейтенант. — Я не против, — Николай Иванович повернулся поудобнее. — И что еще вы хотите узнать? — Николай Иванович, мне вот о чем хотелось бы поговорить. Что бы вы лично могли посоветовать руководству страны в такой ситуации? С вашими товарищами… по несчастью мы на этот счет уже беседовали. И мнения, как принято говорить, разделились. То ли мы должны упредить фашистов и самим первыми нанести удар. То ли отвести войска в глубину и обороняться на линии Сталина. А вы как считаете? — Хм, — Николай Иванович задумался. — Лично я не взялся бы вот так сразу «советовать» в таком деле. Думаю, что будет правильнее изложить мое личное понимание ситуации, а уж «руководство страны» само сделает должные выводы. Согласны? Лейтенант хмыкнул и с интересом взглянул на Николая Ивановича. — Имеет смысл, давайте попробуем. — Хорошо, лично я вижу ситуацию следующим образом. Германия находится в сложном положении. Она захватила большую часть континентальной Европы, но по факту попала в тупик. Континент по сути дела в блокаде. Для экономики и армии нужна нефть, ее в Европе кот наплакал, а поставки морем прекращены. Немецкие химики приложили титанические усилия в части разработки синтетического горючего, но это производство хлопотно и дорого. Кроме того, высокооктановое горючее для авиации и значительную часть смазочных материалов синтетическим методом не получить. Реально, забрав всю доступную в Европе нефть себе, с учетом синтетического бензина они могут по минимуму покрыть только свои собственные потребности мирного времени. Но у Германии есть еще сателлиты: Италия, Венгрия, Болгария и прочие. И с ними надо делиться. А еще есть оккупированные страны. Если Германия хочет пользоваться их промышленностью и сельским хозяйством, то тоже должна позаботиться о поставках туда горючего, хоть по минимуму. Даже с учетом румынской нефти баланс по нефтепродуктам получается резко отрицательный. Мы их своими поставками нефти тоже не особо балуем, в первую очередь, обеспечивая собственные потребности. Правда у немцев есть неплохие стратегические запасы, которые они создали перед войной. И еще существенно пополнили, захватив стратегические запасы Франции, Польши и прочих стран, чьи правители не удосужились отдать команду на уничтожение хранилищ. Кстати, это явное предательство. Этого резерва вполне хватает на приличную, но не слишком длительную войну. Вопрос в том с кем именно воевать? Форсирование Ламанша и захват Великобритании ничего особо не решает — нефти там нет, и блокада снята все равно не будет, ибо есть еще США и заморские территории Британской империи. Кроме того, для войны с Британией, раз уж воздушное наступление не получилось, надо менять структуру вооруженных сил. Демобилизовать большую часть сухопутной армии, вернуть солдат на заводы и фермы, и ускоренными темпами строить флот и авиацию. Но сделать этого Германия не может, ибо есть мы. А мы, как известно, фашистов не любим. И сухопутная армия у нас приличная. То есть нападать надо на нас и прорываться к каспийской нефти. Думаю, что Сталин это понимал…. — Товарищ Сталин, — поправил Николая Ивановича лейтенант. — Извините, это я по привычке. Так вот: товарищ Сталин наверняка знаком с этими выкладками, ведь удара ожидали именно на южном направлении. Кстати, совсем не дело, что мы так зависим от нефти с Кавказа. Нужны резервные нефтеносные районы. — Какие? — Ну, разработка западно-сибирских месторождений требует времени и больших усилий. Но ведь есть достаточно богатый Волго-уральский нефтеносный район: Татария, Башкирия и окрестности. Сотни богатых месторождений. Начать, например, с Альметьевска, там точно есть крупные месторождения. Еще в Коми нефть есть, тоже не слишком далеко. — Записал, теперь вернемся к немцам.