В первый вечер, когда. Эйдзи заночевал у нее на квартире, Фуми приснилась Мияко, а именно события годичной давности. Придя к себе в студию, Фуми застала Мияко на корточках перед двумя старыми велосипедами. — Что ты делаешь? — шепотом спросила Фуми, подойдя к девушке сзади. — Ничего. — Мияко резко обернулась и встала, пряча альбом. — Нельзя же так подкрадываться! Я подумала, ты призрак. — Ты сама зависла в своем призрачном мирке! — засмеялась Фуми. — Чем это ты занимаешься? — Ничем. — Мияко покачала головой. — Ага–ага! Фуми подошла к Мияко с другой стороны и показала на альбом: — А это что? — Эй! Протестам Мияко вопреки, Фуми вырвала альбом у нее из рук. Листая его, она увидела карандашные зарисовки — кошки, птицы, несколько натюрмортов, а на последней странице — грубый, полусырой набросок двух велосипедов. Все зарисовки вышли кривоватыми: подкачали и углы, и пропорции. — Теперь понятно, отчего такая таинственность, — усмехнулась Фуми. — Знала я, что до этого дойдет! — Мияко отняла у нее альбом. Засмеявшись, Фуми подалась к девушке: — Может, взять тебя под крылышко? Пора мне об учениках подумать. У Мияко аж глаза на лоб вылезли. — Ты серьезно? —А ты что, против? — Конечно нет! — воскликнула Мияко. — А тебе хлопотно не будет? — Я не предлагала бы наставничество, если бы с тобой намечались хлопоты. — Фуми подмигнула девушке. — Фишка в том, что я очень строгая. Работать придется не поднимая головы, и я не преувеличиваю. — Никаких проблем. Работать я готова. Когда приступаем? Никогда прежде Фуми не замечала у Мияко такого рвения и невольно заразилась энтузиазмом девушки: — Как насчет прямо сейчас? Фуми с Мияко проследовали в тесный кабинет за перегородками и устроились за столом. Фуми раскрыла альбом на чистом листе и протянула Мияко черную ручку. — Черти прямые горизонтальные линии справа налево, — велела она. — Заполни лист целиком. Линии черти поплотнее друг к другу, но смотри, чтобы они не соприкасались. — Я не умею чертить прямые линии, — в замешательстве проговорила Мияко. — Постарайся. Это чтобы научиться рисовать именно те линии, которые задумала, — пояснила Фуми. — Когда закончишь, переходи на другой лист, но на нем черти, не горизонтальные линии, а вертикальные. Мияко нахмурилась, но спорить не стала. Фуми наблюдала, как она старается выводить прямые линии. — Можно карандаш взять? — спросила Мияко. — Нет, — покачала головой Фуми, — стирать линии нельзя. Я неспроста дала тебе ручку. Наброски ручкой, а не карандашом — полезное упражнение. — А ты впрямь строгая! Уголки рта Фуми поползли вверх. — Тебя честно предупредили. Уткнувшись в альбомный лист, Мияко засмеялась. Горбилась она безбожно. Фуми уже собралась отчитать ее, но кое–то заметила. Она различала только нечеткий силуэт, но да, за спиной у Мияко стоял мужчина. Он был среднего возраста, а одет как типичный офисный работник — темно–серый костюм, белоснежная рубашка, полосатый галстук. Очки в широкой оправе ничем не отличались от очков Мияко. Внешнее сходство сомнений не вызывало — вот от кого у Мияко высокая переносица и аккуратный некрупный рот. — Мияко, у тебя кто–нибудь из родных недавно умер? — спросила. Фуми. — Нет, — покачала головой девушка. — А что? — Просто… — Фуми потерла себе шею. — Да нет, ничего, забудь! Фуми растянула губы в улыбке, хотя мужчину за спиной у Мияко видела определенно. Рассерженным он ей не показался, скорее, наоборот, спокойным, а на Мияко смотрел с нежностью. Фуми спросила бы Мияко снова, нопугать девушку не хотелось. Людям не понять то, что она видит. — Где ты купила такие очки? — полюболытствовала Фуми. Ответила Мияко не сразу. — Я их не покупала, — наконец сказала она. — Это памятка об отце, умершем много лет назад. — Как давно он умер? — Почему ты спрашиваешь? — Неважно. — Фуми снова потерла себе шею. — Извини, я не хотела тебя расстраивать. — Ты и не расстраиваешь. Просто любопытно, почему ты об этом заговорила. — Я не хотела влезать в твою личную жизнь, так что еще раз извини. — Никуда ты не влезла — немного удивила, и все. — Мияко отложила ручку. — Мне было десять, когда отцу диагностировали рак, уже неизлечимый. Отца я помню человеком сильным, он боролся, но болезнь одолеть не смог. У Фуми ком встал в горле. Она понятия не имела, что Мияко тоже потеряла родителя. — Отец получил эти очки от моего деда и, в свою очередь, передал мне. Я сходила в оптику и сменила линзы на нулевки, чтобы носить. Теперь, куда бы я ни пошла, у меня с собой памятка об отце. Эдакие очки–талисман. — Мияко усмехнулась и посмотрела на Фуми: — Глупости, да? — Нет–нет, — Фуми покачала головой, — —звучит здорово. Наверное, он был хорошим отцом. — Да, очень, — подтвердила Мияко. — Жаль, что мы провели вместе так мало времени, но это судьба, я смирилась. Фуми затихла, прищурившись. Эту фразу она уже слышала. Разве не сама Мияко говорила так, причем совсем недавно? Казалось, этот разговор у них уже был, почему же он повторяется? Или это сон? Мияко Сумида ведь погибла. Фуми вздохнула. Как могла она забыть? Они с Рюсэем ходили в похоронное бюро с попрощаться с ней. Фуми вгляделась в девушку: та казалась живой и настоящей. — В чем дело, Фуми–нэ? — спросила Мияко. — Ты так на меня смотришь. — Ой, прости! — пробормотала Фуми и влруг вспомнила кошку: — Тама нашлась? Мияко покачала головой: — Я думала, она у тебя. — Да, точно, — отозвалась Фуми, смутно припоминая, что так и есть. Неужели она и это забыла? — А как дела у Рюсэя? Ты говорила, он из города уехал. — Говорила? — Фуми чувствовала, что запутывается. — Да, Рюсэй уехал из города, но куда именно — не сказал. Уже пара недель, как он уехал. Мияко уставилась прямо перед собой: — Думаешь, с ним все будет в порядке? — Да, конечно, — заверила Фуми. — Не беспокойся за него… За нас. — Ладно. — Мияко, я хотела спросить тебя кое о чем. — Да? — Речь о твоем отце. Я не хотела о нем говорить, потому что это против моих личных принципов. Живым не следует лезть в дела мертвых. Но раз тебя уже нет с нами, спросить, наверное, можно. — Фуми остановилась. — Ты сказала, что твой отец умер от неизлечимой болезни, что ты с его смертью смирилась. Это правда? — Да, правда.