— Как думаешь, они добрались? У них всё в порядке? — он посмотрел на меня широко отрытыми чёрными глазами, влажно блестевшими на солнце. — Да, Кай, — серьезно кивнул я, — конечно, они добрались. У них всё в порядке. Возможно, когда-то мы об этом узнаем. Кай вздохнул. Посмотрел на робота, и серьёзно кивнул. — Понятно, что он собирает органику, — сказал он, ещё раз оглядев робота, — но кому и для чего? — Вот давай и выясним, — предложил я. 3 У ровера был режим, расширяющий опорную поверхность колёс почти до нормы шин низкого давления. Очень удобно для езды по снежному насту. Мы ехали за роботом уже четыре часа. Сначала догоняли — он успел уйти вперёд, пока мы возвращались к челноку, готовили ровер и припасы. А потом тащились рядом со скоростью пешехода. И, надо сказать, такое путешествие было очень уж утомительным: кругом ничего, кроме бесконечной белой равнины. Такое однообразие подавляло психологически. Что-то похожее, должно быть, испытывают полярники на антарктических станциях. Но там всё равно гораздо легче: когда знаешь, что где-то за горизонтом есть нормальный мир, с городами, морями, лесами и пустынями. Здесь же почти вся планета всё ещё представляла из себя один большой снежок, лишь кое-где разбавленный чёрными пятнами пробудившихся вулканов. — Знаешь, я до сих пор плохо читаю на марсианском, — признался я, что бы начать разговор. — Сейчас уже и нет смысла его учить, — вздохнул Кай, — наверное. Даже если у детей всё было хорошо — кто знает, во что они превратились сейчас? — Неправда, — возразил я, — любой язык развивает мышление. Учит думать по-разному. Человек, который знает много языков, всегда имеет преимущество. — Может, ты и прав, — согласился Кай. — Я хочу прочитать Книгу Ветра и Крови, — сказал я, — может, даже переведу её на русский. И выложу в сети. Тогда у нас останется очень важная часть твоего мира. — Ты… правда сможешь это сделать? — Кай как-то по особенно взглянул на меня. — Конечно, — кивнул я, — почему нет? Вот только для этого надо, что мой мир выжил. — Скоро стемнеет, — заметил Кай, поглядев на Солнце, начавшее клониться к закату, — будем ехать дальше? — Поедем, — ответил я. — Придётся включить фары, — заметил Кай, — представляешь, как приметно они будут выглядеть в ледяном царстве ночи? — Представляю. Ты, кстати, вроде бы видишь лучше обычного человека, нет? Может, без фар поедем? — Только не в этих льдах, — Кай покачал головой, — сам робот немного светится, но недостаточно, чтобы вести ровер. Надо было брать более сложный, с инерциальной системой и автопилотом. — Кто ж думал, что мы такое встретим, — резонно заметил я, — ладно. Фары так фары. Мы всё равно всегда рискуем, когда вываливаемся в обычное время. Челнок сложно не заметить, знаешь ли. — Согласен, — кивнул Кай. На закате мы добрались к подножью старого кряжа, который, видимо, только недавно поднялся над ледяной поверхностью. — Там что-то есть, — Кай указал рукой в ту сторону, куда топал автомат, — не видишь? Я посмотрел туда же, но не разглядел ничего, кроме чёрных скал. — Нет, — я покачал головой, — ты уверен? — Абсолютно, — кивнул Кай, — какая-то штуковина. Сферическая. Тёмная. Размером с половину нашего челнока. — Ого! — Будет обидно, если это окажется банальный рыбный склад, — с улыбкой заметил Кай. Когда мы увидели объект, мы прибавили скорость, и обогнали робота, который продолжал размеренно шлёпать по снежному плато далеко у нас за спинами. Это был не рыбный склад. Больше всего это было похоже на спускаемую орбитальную капсулу, без двигателей и баков — только гротескно огромную, метров десяти в диаметре. Однако, для орбитальной капсулы у неё была слишком тонкая обшивка из листового металла, который кое-где прогнил насквозь. В сумеречном свете внутренности было не разглядеть, и я, поколебавшись секунду, включил фонарик. — Гриша! — позвал Кай; он обследовал объект с другой стороны, — похоже, тут вход! — Иду! — ответил я, посветив фонариком в одну из прорех. Внутри — нагромождение какой-то бесформенной ржавчины, да обрывки проводов со шлангами. О назначении помещения оставалось только гадать. С другой стороны действительно был вход. Даже трап частично сохранился, правда, лишившись половины лестниц. — Похоже на спускаемый аппарат, — Кай повторил мои догадки, — только огромный. И без термозащиты. Непонятно, как они садились. Может, поле какое-то? — Может, — кивнул я, — хотя силовые поля — это всё-таки другой уровень технологий. Эта штуковина выглядит… — за запнулся, пытаясь подобрать правильное слово. — Примитивной? — предположил Кай. — Точно, — согласился я, — примитивной. Хотя раньше бы у меня язык не повернулся назвать что-либо, явно принадлежащее ядерно-космическому веку примитивным. — Будем подниматься внутрь, или дождёмся робота? Я посмотрел на стремительно тающий на горизонте краешек солнечного диска. — Поднимаемся, — ответил я, — только осторожно. Ступай только там, где уже наступил я. Эта штука насквозь гнилая. А я могу рассчитать нагрузки, чтобы её остатки выдержали мой вес. — Принято, первый, — кивнул Кай. Сразу за трапом было помещение, в котором я с некоторым трудом опознал шлюзовую камеру. Значит, всё-таки эта штука была рассчитана на космос. Сразу за шлюзом был прямой проход с относительно неплохо сохранившейся палубой. Стены и потолок когда-то, видимо, были облицованы каким-то полимером, но сейчас от него остались только полуразложившиеся лохмотья, свисающие с неряшливых клубков вспученных труб и проводов. Коридор заканчивался полуоткрытым ржавым люком. Оставшийся проход, впрочем, был достаточно широким, чтобы его можно было спокойно пройти, даже не задевая переборки. Внутри было шарообразное помещение, заполненное таким же технологическим хламом. Кое-где угадывались следы того, что когда-то, видимо, было мониторами. Осмотрев стены, я направил луч фонарика в центр. Там, спинка к спинке, стояли остовы четырёх кресел, на которых застыли четыре человеческих скелета в том, что когда-то было одеждой. Кай вошёл в помещение вслед за мной. Посветил на останки экипажа. Потом, осторожно ступая по захламлённой палубе, подошёл к ним ближе. — Вроде бы люди… — сказал он, внимательно оглядывая скелеты, — все кости на месте. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Моё внимание привлекла поверхность возле одного из кресел. Она была похожа на выдвижной столик, на который нагромоздили кучу хлама. Кое-что из этой кучи напоминало по форме книги или блокноты. Я подошёл ближе, и аккуратно, перчаткой смахнул слой пыли и грязи. Видимо, это действительно были книги, или журналы, или какие-то другие аналоги печатных носителей информации. Под слоем грязи оказалась обложка, покрытая какими-то совершенно незнакомыми мне значками. — Кай, подойди-ка, — попросил я, — глянь. Это похоже на какой-то из марсианских языков? Я поднял глаза, и обнаружил, что Кай уже отошёл от скелетов. Его заинтересовала конструкция, похожая на огромную астролябию, установленная прямо в центре помещения. Напарник протянул руку к чему-то, закреплённому в самом её центре. Я не сразу понял, что вижу. Может, потому, что в первую секунду просто не поверил своим глазам. Сначала я подумал, что перед нами был тот самый тюрвинг, который когда-то отыскал в другой могиле, в Подмосковье. Но нет — этот артифакт был очень похож внешне, но имелись и отличия. Полоса зарядов на нём светилась тусклым красным светом, а не голубым, как на моём тюрвинге. И она была сплошной. Никакого намёка на отдельные патроны. — Стой! — крикнул я, — не трожь! Но было поздно. Кай замер, схватившись за рукоятку тюрвинга, и посмотрел на меня с недоумением. — Не двигайся, — сказал я, — очень осторожно отпусти эту штуковину. И очень медленно отойди. Возможно, всё обойдётся… — Ты знаешь, что это такое? — спросил он, медленно расслабляя пальцы, держащие рукоятку. — Да, — кивнул я, — очень похоже на ту штуку, с помощью которой я попал в твоё время. Кай так широко открыл глаза, что мне даже показалось, будто они вспыхнули отражённым светом, как у кота. — Ох и ничего себе… мы сможем вернуться в прошлое? — Нет, — я покачал головой, — не знаю. Это другой тюрвинг. Рукоятка отличается. Ну, чего ты застрял? Давай, плавно убирай руку и отходи. Кай натянуто улыбнулся и ответил: — Не могу. — Что ты задумал? — Ничего я не задумал. Не могу ладонь разжать. Эта штуковина как приклеилась.