На каких-то дремучих рефлексах я успел сгруппироваться. И в следующее мгновение рухнул в вонючую болотную жижу. Чувствуя, как смыкаются над головой волны тёплой грязи, я испытал грусть и тень смертной тоски. Но и облегчение вместе с ними. Наконец-то можно будет отдохнуть… Очнулся я действительно на удивление отдохнувшим и свежим. Я лежал на берегу, у самого обрыва, согретый жарким полуденным солнцем. Потянувшись, я поднял голову и внимательно себя оглядел. Кое-где на комбезе куски засохшей грязи, жухлые зелёно-бурые пучки не то травы, не то водорослей. Кислород давно был на нуле, и система подавала внешний воздух, пропуская его через основной фильтр. Он, видимо, уже порядком забился, потому что дышать было тяжеловато. Сорвав маску, я с наслаждением вдохнул воздух, пахнущий странной смесью болота и солёного моря. Всё-таки интересно, как я выбрался. Неужели откуда-то силы взялись? Дополз до берега и только потом окончательно потом вырубился? А память сбоит из-за пережитого голода? Кстати, когда я успел насытиться? И, главное, чем? В том, что я был совершенно сыт, не могло быть сомнений. А ещё я отчётливо помнил расстояние до берега из точки, где я рухнул в болото. Метров пятьсот. Может, больше. И проползти такое расстояние, теряя сознание от голода? Немыслимо. Я осторожно приподнялся на локтях и ощупал себя. Руки-ноги целы, нигде ничего не болит. Даже странно после такого падения. Я ведь рухнул метров с двадцати! Да, трясина смягчила удар, да, я успел сгруппироваться — но чтобы вот совсем не было последствий? Пытаясь хоть как-то логически состыковать упрямые факты, я сел, отряхнул с груди комья засохшей грязи, и огляделся. И тут же чуть снова не потерял сознание, от неожиданности. Прямо за мной стояло чудовище. Огромная морда, чем-то напоминающая крысиную, только длинной в полметра. Широко посаженные глаза. Лба почти нет. Из пасти торчат желтоватые клыки. Всё тело покрыто блестящей оранжевой шерстью. Тварь пристально глядела на меня. Я осторожно повернулся в сторону, чтобы исследовать путь к спасению. Может, с обрыва сигануть? Успею ли? Но почему оно не атакует? Только я успел подумать об атаке, как вдруг ощутил чьё-то тёплое присутствие. Ощущение мне было знакомо. Нечто подобное я испытывал во время предыдущей остановки, когда нашёл рощу, покрытую грибным мицелием. И в этот момент прямо в голове возникло… очень сложно описать это ощущение. Как мысль, не облечённая в слова. Которую, однако же, можно описать словами. Думая её, я словно бы сам для себя служил переводчиком. Если передать словами то, что появилось у меня в голове, то подошла бы такая фраза: «Не бойся. Он здесь для твоей защиты. Ты нуждался в помощи. Не хотела, чтобы дикие повредили тебя, пока ты восстанавливаешь силы». ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ «Кто ты?» — собравшись с духом, мысленно спросил я. «Ты, возможно, помнишь меня. Я не знала, что такие как ты могут жить так долго. Я была намного моложе, и ты попал в мои ловчие сети. Ты не был похож на остальную добычу, я хотела тебя изучить. Я не встречала раньше существ, которые могли бы мыслить, как я. Твоё появление меня шокировало. Я искала тебя, и не могла найти», — последовал ответ. Каждая мысль сопровождалась эмоциями, которые я словно переживал сам. Это было очень необычно. Словно бы разговор вдруг обретал невозможную ранее глубину. Общаясь таким образом, невозможно врать. Существо, которое вошло со мной в контакт, переживало радость. Осторожный оптимизм. Любопытство. Надежду. И тревогу тоже. «Я почуяла свои следы, — в голове снова зародился поток осмысленной информации, — внутри вашего челнока. Частицы молодой меня испускали сигнальные молекулы». То, с чем я общался, конечно же, не знало слова «челнок». Но использовать готовый образ явления было даже более эффективно, чем обозначать его словами. «Ты спасла меня? — спросил я мысленно, — зачем?» «Ты мыслишь как я. Не могу тебя снова потерять», — последовал ответ. «Тут много мыслящих существ. У меня пытались отобрать очень важную вещь», — вспомнив о тюрвинге, я лихорадочно сжал ладонь. Она была пустой. У меня внутри всё оборвалось. Без артефакта никакой план спасения невозможен. А ведь Кай и Таис будут меня ждать… «Я подумала, что это, возможно, твоё», — зажглась в голове мысль. Одновременно с ней я услышал странный хлюпающий звук. Тварь, которая сторожила меня, поднялась на коренастые лапы и отошла в сторону. Я встал, пытаясь определить источник звука. В этот момент почва у моих ног вспучилась, а затем лопнула, обнажая белые нити грибного мицелия. Среди них лежал тюрвинг, целый и невредимый. Я схватил в то же мгновение, рефлекторно. Нити мицелия послушно разошлись в стороны, не пытаясь удержать добычу. «Чем эта вещь ценна для тебя»? — послышался в голове вопрос. «Она позволяет мгновенно перемещаться в пространстве», — ответил я. «Я не смогла понять, как оно работает, — я почувствовал, что моя собеседница смущена; кстати, о самой себе она уверенно мыслила в женском роде, так что я тоже перенял эту манеру. Хотя не уверен, что у грибов вообще бывает пол». «Я тоже не понимаю, — ответил я, — просто пользуюсь. Оно нужно, чтобы спасти моих друзей». «Им угрожает опасность?» «Да, — ответил я, — их могут использовать, чтобы выманить меня и заставить отдать тюрвинг» Сожаление. Возмущение. Сочувствие. Эмоции следовали одна за другой. «Ты их назвал мыслящими, — сказала она, — но это не совсем так. Они мыслят иначе. Их разум похож на то, как мыслят другие существа. Как вот этот, — в моей голове возник образ хищника, который меня охранял, но я не знал, как он называется, — и другие индивидуальные создания. А ты мыслишь похоже. У тебя в голове структура, которую я использую. Сейчас она спит, и ты мыслишь почти как другие. А когда ты летел, я чувствовала, что ты мыслишь точно так как я. Ты такой один. Других я не встречала». Я заставил себя не думать о своём происхождении. Не думать об особом режиме и обстоятельствах, при которых он впервые проявился. Мне совершенно не хотелось просто так расставаться с чувствительной информацией. Хотя скрывать что-либо при мысленном обмене образами очень и очень сложно. «Я не буду брать информацию насильно, — лёгкое сожаление и грусть, — но могу открыться сама, если хочешь». «Откройся», — попросил я. Это было очень необдуманное решение, которое чуть не стоило мне разума. Я остался собой главным образом потому, что успел рефлекторно заблокировать бесконечные массивы поступающей информации. Сначала меня буквально вколотило в особый режим. А потом, в долю мгновения, я впитал то, что испытывает разумный гриб, которому сотня миллионов лет. Во-первых, она была огромна. Сеть её клеток занимала почти всю поверхность суши: где-то густым покровом, где-то отдельными тонкими нитями. И не только поверхность. Страшно подумать — она могла получать энергию напрямую от Земли, опускаясь на огромную глубину, почти до дна материковой коры. Она ощущала движение материков так, как мы чувствуем собственную кожу. Во-вторых, она не пыталась подчинить себе всю биосферу. Уже на заре своего существования она обнаружила, что генетическая программа большинства существ на Земле смоделирована искусственно. Больше всего её удивил блок на восприятие технологических предметов инопланетного происхождения. Этот блок явно появился значительно позже остальных элементов программы, и был настолько странным, что она потратила столетия на то, чтобы разгадать тайну его происхождения. Кто это сделал? С какой целью? Но ответы так и не нашла. Экспериментируя, она нашла способ обойти блок, не разрушая при этом основной программы. Так у целого ряда существ появился третий глаз на черепе. Обработкой информации от него занимался отдельный участок мозга. Она наблюдала за биосферой. Ей было интересно, для чего создана большая программа жизни и она просто решила дождаться естественного развития событий. В-третьих, она совсем по-другому ощущала время. Она могла замереть на несколько тысяч лет, если не происходило ничего интересного. Или она могла начать думать так быстро, что несколько секунд растягивались под тяжестью бесконечных рассуждений и выводов до масштабов целой эпохи. Когда появился я, это послужило серьёзнейшим толчком к её дальнейшему развитию. Это всё, что я смог сохранить в памяти, лихорадочно прерывая режим. «Извини, я не знала, что тебе это будет тяжело», — смущение, сожаление и немного страха за меня. «Ты… намного, намного меня больше». — констатировал я. «Да. Представляешь, как мне было одиноко?» Удивительно, но даже такое супер-существо, каким являлся этот… являлась эта… впрочем, неважно. Каким являлась моя собеседница. Так вот, удивительно, что она изобрела саму концепцию одиночества. «Ты поэтому начала ловить чужие корабли в космосе?» — спросил я. «Я не ловила никакие корабли, — удивление, растерянность, — они сами явились ко мне. Начали тут хозяйничать. Искали редкие элементы. Брали образцы животных. Нашли несколько штуковин, которые кто-то сделал очень давно и в которых я не смогла разобраться. Они похожи на твою, думаю, их сделали одни и те же мастера. Потом они заподозрили моё существование. Мне было любопытно, я открылась им. Это была ошибка. Они захотели меня уничтожить. И сейчас готовятся это сделать». «Постой… но как? Ты же тут повсюду? Как тебя можно уничтожить? Ведь вся остальная планета тоже пострадает!» «Всё живое, конечно же, умрёт, — печаль, сожаление, обречённость, — но я, скорее всего, всё равно выживу. Я думала, как можно спасти хотя бы кого-то. И тут появился ты. Я потратила часть накопленной энергии, открыла часть своих возможностей, чтобы поговорить с тобой, — осторожная надежда, любопытство, — может, ты лучше разбираешься в том, что они делают и зачем и знаешь способ их одолеть?» 11 Доисторическая тварь пахла псиной. Я вжимался в её крупную мускулистую спину, изо всех сил вцепившись в рыжую шерсть. Кажется, ей (или ему? не успел этот вопрос прояснить!) не было больно. Она словно бы вообще меня не чувствовала; только неслась на дикой скорости сквозь заросли огромных папоротников. Мы двигались в сторону большой пещеры, где Гайа соорудила для меня что-то вроде временного убежища. Да, я дал ей имя. На помощь снова пришла греческая мифология. Богиня Земли — чем не имя для существа, которое находится почти повсюду на этой планете и может управлять всем живым? К тому же, Гайа у греков ещё и богиня мудрости. А моя новая знакомая из царства грибов определённо была мудрее некоторых двуногих существ. Пешком до пещеры я бы шёл целый день. А меня ведь наверняка искали, со спутников, или что там есть у этих хоботовых для разведки? Поэтому чем дольше я оставался неприкрытым на поверхности, тем сильнее рисковал. А тюрвингом пользоваться тоже было неразумно. Гайа сказала, что моя «скрытая система» ещё не до конца восстановилась после экстренной остановки от голода. Остановившись у едва заметного пролома в сплошной скале, существо опустилось на четыре лапы, давая мне возможность комфортно спуститься на землю. Я не стал мешкать. Честно говоря, эту поездку нельзя было назвать комфортной. Существо явно было хищником. Гайа говорила, что уверенно его контролирует, но мало ли: вдруг связь прервётся по дороге или ещё какой форс-мажор? А оказаться промеж его зубов мне совсем не хотелось. Очень уж пугающими они были. И всё же я мысленно поблагодарил своего «коня» (кстати, он оказался самцом). Тот фыркнул в ответ, и понёсся обратно в лес, охотиться и восстанавливать силы. «Его мозг очень примитивен, — сказала Гайа, — но он знает, что такое чувство благодарности. Я ему передала».