Хрен деревенский — пряно-ароматическое многолетнее травянистое растение, относящееся к семейству крестоцветных. Его родственниками являются горчица, кресс-салат, редиска. Листья темно-зеленые, сильно удлиненные. Цветоносный стебель появляется на 2–3-й год жизни растения. Цветки белые, маленькие, собраны в кистевидное соцветие. Запах белых цветков хрена (в средней полосе хрен зацветает в июне) напоминает аромат левкоя. Семена коричневые, очень мелкие. Обычно они не дозревают и для размножения непригодны. Поэтому хрен семенами не размножается. Для этой цели используют черенки из боковых корней. Толстый мясистый корень (самая ценная часть растения) проникает в почву на глубину до двух метров и более. Корень сильно ветвится, образуя мощное корневище, покрытое тонкими боковыми корешками. Хрен — морозоустойчивое растение, хорошо зимует в открытом грунте и переносит даже суровые малоснежные зимы. Он неприхотлив к погоде, недаром его выращивают повсюду — и в средней полосе, и на Кавказе, и в Сибири. Культура хрена хорошо освоена в Ленинградской области. Читатели, знакомые с моим творчеством, могут спросить: почему же книжка о хрене выходит с таким опозданием? Ведь о двух других чудо-богатырях — луке и чесноке — я написал несколько лет назад. В чем же дело? Нехорошо, конечно, сваливать свою вину на других, но помешал написанию книги мой друг Николай, известный скептик и консерватор. Заядлый огородник, он помогал мне готовить книги о луке и чесноке. А вот о хрене и слышать не хотел. Оказывается, с ним у моего друга были связаны крайне неприятные воспоминания. Хрен поссорил его с любимой тещей. Работал как-то летом Николай у нее на участке, и так получилось, что кто-то посреди огорода обронил обрезок от корешка хрена. В результате вырос мощный корень. Выкапывали его всей семьей, рыли как можно глубже, чтобы ничего от него не осталось. Куда там! В земле осталось множество мелких боковых корешков. На будущий год народилось уже пять таких же мощных корней. Хрен самым нахальным образом отнимал место, предназначенное для других посадок. Чертыхаясь, Николай опять занялся истреблением хрена, сам выносил все корешки и обрезки на целлофане. Увы, все усилия оказались напрасными. Хрен победил и с каждым годом расширял свои владения. Хоть и клялся Николай, что к этому злодейству он не причастен, теща его так и не простила. Дескать, на своем огороде он бы такого не допустил, а на тещином потрудился — и вот результат. Женская логика, ничего не поделаешь. — Хрен этот хуже любого сорняка, — ворчал Николай. — С ним только атомная бомба справится. Хулиган он настоящий, слышать о нем не хочу. А приправ у нас на огороде и без него много. Я привык уважать мнение Николая, да и работы тогда у меня хватало. Кто знает, может быть, так и не написал бы я эту книжку, если бы Николай на собственном опыте не убедился в целительной силе хрена. Это помогло моему другу преодолеть свое предубеждение. Теперь хрен занимает почетное место на участке Николая. Хрен ведь другим овощам не мешает, а наоборот, помогает, если его с умом выращивать. Как хрен-хулиган Николаю помог Дело было так. Собрались мы втроем съездить на озеро порыбачить: Петрович, Николай и я. Петрович — сосед Николая, человек заслуженный, бывалый, в прошлом моряк. И охотник он известный на всю округу, и рыбак настоящий. Думаю, Петрович на необитаемом острове устроился бы лучше любого Робинзона. Хоть и немолод он, но выглядит, как настоящий супермен: широкие плечи, стальные мускулы. А больше всего меня поразила при встрече его белозубая голливудская улыбка. Хорошо мы порыбачили, душевно. Есть, конечно, у национальной рыбалки свои особенности, что греха таить. Петрович, кстати, и тут мастером оказался: ядреный самогон его изготовления достоин всяческих похвал. А поскольку все мы меру знали, то рыбалка удалась на славу. И золотистых лещей мы привезли домой, и серебристых подлещиков, и щук здоровенных. Правда, Наталья, жена Николая, увидев нас, поворчала немного: дескать, не столько ловили, сколько самогон уничтожали. Но увидев, сколько рыбы мы поймали, Наталья смягчилась — улов говорил сам за себя. И все бы хорошо, да на следующий день случилось с Николаем несчастье. Прибегает ко мне утром Наталья чуть не плача и просит помочь. Оказывается, у Николая так заломило спину, что он и ходить не может. Что же делать? Эх, будь у меня настойка сабельника… Вспоминаю рецепты народной медицины: отвар из почек березы, настойка из плодов конского каштана, настойка из адамова корня… Все не то. Нужно какое-то простое, но эффективное средство, которое можно быстро сделать из того, что под рукой. Выручил пришедший как нельзя кстати Петрович (он принес обещанные Николаю крючки и грузила). Он дал Наталье два белых корешка, велел натереть их на терке, сварить три картошки в мундире и растолочь их. Все это Наталья перемешала и выложила на толстую холстяную ткань. Компресс положила Николаю на спину, сверху укрыла одеялом. На мой вопрос, что это за корешки, Петрович ответил: «Что ж ты, травник, хрена не знаешь? У нас в деревне от прострелов да ломоты только хреном и спасаются. Самое лучшее средство — хрен моим самогоном залить, настоять дней десять и втирать туда, где болит. Такая настойка и при простуде годится, если ею грудь растирать. А Коле и хрен с картошкой поможет, у него ведь такое в первый раз. Видно, спину застудил на рыбалке». Даже через толстую ткань жгло моему другу спину как огнем. Зато уже через час полегчало. Днем еще сделали пару раз компрессы — и все прошло. Прав оказался Петрович. А Николай вспомнил, как он оплошал во время рыбалки. Выпил он утром чай с малиной, что дала ему в термосе Наталья, а потом вылез на холод и ветер. Хорошо еще, что не привез с рыбалки пневмонию. Малина ведь — сильнейшее потогонное средство. Как ребенок, право слово. Ну да ладно. Хорошо то, что хорошо кончается. Вечером пригласила Наталья Петровича, поставила на веранде самовар и сели мы вчетвером чай пить. Много интересного в тот вечер поведал нам Петрович. Беседа на веранде о пользе хрена — Хрен мне с детства запомнился, — начал свой рассказ Петрович. — Жили мы тогда в городе, на заводской окраине. Время было голодное, послевоенное. Так что когда приезжала к нам из деревни тетка Маланья — все домашние радовались. Маланья нам и сметану привозила, и яйца, и сало, и зелень всякую. И хрен, конечно. Вот и в тот раз приехала к нам тетка и полную корзину провизии привезла. Только сели мы за стол — слышу, зовут меня ребята со двора. Дело было серьезное: собирались мы выяснить отношения с соседней улицей, а я одним из лучших бойцов считался. Был я тогда, как и все, настоящей шпаной. Никого мы не боялись, вот только Сеньки побаивались, который на соседней улице верховодил. Про него говорили, что приблатненный он и финку всегда с собой носит. Предупреждали меня ребята, чтоб не лез к нему, да я их не послушал. В общем, хоть и был я на голову ниже Сеньки, а нос ему тогда расквасил как следует. А он, видно, совсем сдурел: финку свою выхватил и полоснул меня. На всю жизнь след оставил. Петрович закатал рукав и показал шрам на левом предплечье, как раз под татуированным якорьком. Наталья тихо ахнула. — Ребята меня перевязали, привели домой. Все домашние перепугались, одна Маланья не растерялась. Первым делом она на рану крапивные листья наложила, чтобы кровь остановить (мы накануне крапиву нарвали — щи из нее варили). А потом разрезала корешок хрена и приложила к ране. Вот ты, Николай, жаловался, что тебе хрен спину жег, а что мне тогда вытерпеть пришлось — это и представить трудно. Но терпел не зря: порез стал быстро затягиваться и через неделю только шрам остался. — Тогда получается, что хрен не хуже лука и чеснока, — заметил я. — Ведь эти средства люди испокон веков применяли, чтобы раны заживлять. Они как антисептик действуют: убивают в ране бактерии и не допускают нагноения. Петрович посмотрел на меня с уважением. — А что же Сеньке-то этому было? — спросила Наталья. — А ничего. Я никому не сказал, что это он меня порезал. А потом с ним рассчитался: отлупил его как следует и финку отобрал. Потом покажу, она у меня до сих пор как трофей хранится… Вот сейчас детство вспоминаю и думаю: хоть и тяжелое тогда было время, зато росли мы настоящими мужчинами. И за себя постоять могли, и дружить умели, и трудностей не боялись. И в армию шли с охотой, не то что нынешние. Я, ребята, на Дальнем Востоке служил. Плавал на сторожевике «Отважный», охранял границу. Шпиона, правда, не довелось поймать, зато контрабандистов ловить приходилось. Один раз, помню, задержали баркас, который в Японию уйти хотел, и нашли на нем женьшень. Наш таежный женьшень увезти хотели. — Может, и хрен кто-нибудь украсть хотел? — усмехнулся Николай. — Хрена не было, врать не буду. Только зря ты, Коля, смеешься. Хрен, между прочим, под стать женьшеню будет. Он и здоровье укрепляет, и жизнь человеку продлевает. Недаром говорят: «Ешь хрен едуч — будешь живуч». Вот и получается, что хрен — это русский женьшень. Услышав эти слова Петровича, я тогда решил, что так и назову книгу: «Хрен — русский женьшень». Но потом передумал. Сейчас ведь уже правилом стало любое новое средство, любую травку приравнивать к женьшеню, хотя, по моему мнению, «русским женьшенем» может быть назван только хрен. — Флотская жизнь мне по душе пришлась, — продолжал Петрович. — Дослужился я до боцмана, остался на сверхсрочную. Может, и вовсе не ушел бы из флота, только судьба по-своему распорядилась. Как-то в шторм открылась у нас течь в трюме. Вручную приходилось откачивать, по колено в воде. С тех пор и стали у меня ноги болеть, да чем дальше — тем сильнее, так что ночами спать не мог. В госпитале лежал, натирали мне ноги мазями всякими, только ничего не помогало. Пришлось оставить флот и возвращаться в родную деревню. Дома меня и вылечили. Посоветовали мне сходить в соседнее село к бабушке Устинье, она знаменитая знахарка была, потомственная, всех в округе лечила. И мне старушка помогла. Посоветовала она взять листья хрена, ошпарить их кипятком и приложить на ночь к ногам, а поверх замотать льняной тканью и шерстяным платком. Ногу припекало, но терпимо. Месяц я так хрен к ногам прикладывал — и все прошло. Но что удивительно: этим же средством Устинья и стариков, которые уже ходить не могли, на ноги поднимала. Моего деда тогда подагра одолела, отложение солей. Положили мы ему вечером листья хрена на больное колено, а утром, когда компресс сняли, увидели, что листья солью покрылись. С каждым разом соли все меньше и меньше выходило, а деду все лучше становилось, так что он не только ходить смог нормально, но и сплясал на радостях. Удивился я тогда, что хрен и деду помог, и мне, молодому парню. А Устинья мне сказала, что хрен — овощ не простой, что хрен сам Бог создал, чтобы он лечил и молодых, и старых, а Святой Пантелеймон к прокаженным ходил, не боясь заразиться, и хреном от проказы избавлял. А еще, помню, сказала, что все болезни от грехов наших. Подагра, например, от пьянства и обжорства. Дед мой, и правда, всю жизнь выпить любил. — Правильно говорила Устинья, — подтвердил я. — У твоего деда, Петрович, из-за увлечения спиртным в организме накапливались соли мочевой кислоты, которые откладывались в суставах. Отсюда и подагра. — Александр по подаграм, артритам и артрозам большой специалист, — пояснил Николай. — Он и книжку об этом написал, «Артрит и артроз» называется[2]. — А хрен не узнал, — добавил Петрович. — Ты, Саша, не обижайся, но хоть ученый ты человек и травник известный, но многому тебе еще учиться надо. Мой тебе совет: общайся больше с деревенскими целителями и знахарями, они тебе много интересного расскажут. Мне пришлось признать справедливость слов Петровича. Век живи — век учись, ничего не поделаешь. А учиться я, кстати, люблю не меньше, чем учить. — Между прочим, я, когда домой вернулся, тоже выпивал крепко, — сказал Петрович. — Флотская привычка. Нам ведь после плавания расслабиться нужно было, нервы успокоить. Корабль маленький, а охранять границу во всякую погоду нужно. В шторм как щепку наш сторожевик кидало. В общем, пристрастился я к этому зелью, будь оно неладно, и сделать с собой ничего не мог. Вспомнил я тогда бабушку Устинью и пошел к ней за помощью. Пошептала она что-то, то ли молитвы, то ли заговоры, а потом говорит мне: «Тебя, Ваня, от пьянства только Бог избавит. Иди в церковь и крещение прими». Петрович помолчал. — Вот так я пить и перестал, — сказал он. — С тех пор и в церковь хожу, и посты соблюдаю. — Пост, кстати, очень полезен, — заметил я. — Ведь наш организм зашлакован, а растительная пища выводит всю эту отраву из организма, повышает иммунитет. Поэтому те, кто постится, весной гораздо реже простужаются и болеют. — Это верно, — согласился Петрович. — Пускай нехристи носами хлюпают. А еще лучше, чтобы не простужаться, — побольше хрена в пост употреблять. Капусту с хреном, например, или грибы холодные под хреном. В квас хорошо тертый хрен с медом добавлять. Я каждую весну так питаюсь и забыл, когда последний раз болел. — Ну хорошо, — сказал Николай. — В том, что хрен полезен, я не сомневаюсь. Вот только выращивать его у себя на огороде опасаюсь — уж больно он агрессивный, хрен этот, чужую землю отобрать норовит. Дальнейший разговор заслуживает того, чтобы ему была посвящена отдельная глава. Скажу только, что Петровичу удалось не только убедить Николая разводить хрен, но и заинтересовать его настолько, что они долго еще сидели на веранде, обсуждая проблемы хреноводства. Два бывалых огородника понимали друг друга с полуслова, а нам с Натальей было трудно понять, о чем речь. Поэтому мы оставили увлекшихся огородников наедине и отправились коротать время у телевизора, а Петрович с Николаем до полуночи беседовали на веранде о черенках, подкормках и компосте. О том, что поведал Петрович Николаю, я подробнейшим образом расскажу в главе «Секреты хреноводства». Глава 2 Национальное достояние Дешев хрен, а черт ли в нем! Цыган купил на грош, да плакал неделю. Здесь русский дух — здесь хреном пахнет Честно говоря, не думал я, что мой друг, ученый-ботаник Илья Ильич поможет мне в написании этой книги. Однако в телефонном разговоре с ним я упомянул о том, что работаю над книгой о хрене, хотя и не слишком надеялся, что ученого заинтересует эта тема. Как же я удивился, когда Илья Ильич заявил мне, что я давно должен был написать книгу про хрен, что русский хрен — национальная гордость и стратегический продукт, что я наверняка ничего не знаю про хрен и должен обязательно приехать к нему, чтобы избавиться от своего невежества. Конечно, я с радостью принял приглашение, но перед тем как нанести Илье Ильичу визит, тщательно проштудировал справочники и энциклопедии. Прежде всего меня интересовало происхождение хрена. По одной версии, растение происходит из Юго-Восточной Европы и Западной Азии. Древние греки употребляли хрен в пищу, а также использовали его как растирку при болях в спине и как афродизиак. Легенда приписывает Дельфийскому оракулу слова «Редис стоит своего веса в свинце, свекла — своего веса в серебре, а хрен — своего веса в золоте». С другой стороны, многие ботаники считают доказанным его исконно русское, славянское происхождение. Считается, что славяне выращивали хрен чуть ли не с IX века. Так откуда все же произошел хрен? С этим вопросом я первым делом и обратился к Илье Ильичу, когда мы расположились в его кабинете и стали потягивать любимый напиток хозяина — парагвайский чай мате. (Кстати, настоятельно рекомендую пить мате вместе с листьями стевии — это и вкусно, и чрезвычайно полезно[3].)