Я принесла заказ и быстро ушла. Меня позвала вошедшая парочка шоферов-дальнобойщиков, и я стала хлопотать около них. Они требовали сначала одно, потом – другое. Когда я закончила их обслуживать, повернула голову к столику зеленоглазого блондина и увидела, что его нет. Я взглянула в окна и заметила, как он торопливо идет к светлой «Тойоте». Я метнулась к столику и увидела две тысячные купюры, прижатые солонкой. Счет был примерно в тысячу рублей, и я метнулась к двери. Выбежав на улицу, я крикнула: – Эй! – но он меня не слышал и уже садился в машину. Я подбежала к ней, почему-то мне хотелось встретиться с ним еще раз глазами. – Эй! Он уже сел, но я подскочила и забарабанила по стеклу. Стекло поехало вниз. – Что-то не так? – Вы оставили слишком большую сумму для счета. – Да? Ну тогда это – чаевые. – Чаевые? – переспросила я, оттягивая момент, когда он отъедет и я больше его никогда не увижу. – Сходите на них в ресторан или купите помаду. – Спасибо. Он взмахнул рукой, и я увидела в ней зажатый брелок – как две капли воды похожий на тот, оставленный на месте убийства. – Всего хорошего, зая, я тороплюсь, – и он тронул рычаг зажигания. Ни это спокойно-хамское «зая», ни равнодушный взгляд, которым он напоследок мазнул меня – не могло отвести мое внимание от его руки. Я машинально отступила назад и провела рукой по лбу. Машина, взревев, отъехала, а я бросила взгляд на номера. Они были из моего родного города. Я стояла как оглушенная и даже не сразу услышала Муськин крик, адресованный мне: – Ксана! Живей! Тебя зовут. С трудом я очнулась и посмотрела на Муську. Она стояла на крыльце и отчаянно сигналила мне. – Вазген лютует. Лодырной девкой уже называет. – Это его любимое выражение, – огрызнулась я, – хоть бы сменил пластинку для разнообразия. Сам бы побегал между столиками и повертелся. Легко сидя указания отдавать. – Ты чего? – Ничего! – Все в порядке? – Естественно, – сказала я сердито. – Что за парень был? – А я откуда знаю? Муська почему-то была твердо уверена, что я его знаю. Я отработала смену на автомате. Муська уже давно ушла домой, и все это время у меня из головы не выходил брелок! Что это значит! Неужели я встретилась с одним их тех, кто в ту ночь хладнокровно расстрелял отца, мать и Темку? Ну тогда мне надо было вытащить его из машины и застрелить как собаку или предварительно избить. Позвать кого-то на помощь? Ну и что я им скажу? Я же не могу раскрыть себя! Мысли разбегались в разные стороны, а я неожиданно поняла, что надо что-то делать. Я не могу убегать от прошлого, как бы мне ни хотелось. И сколько я собиралась отсиживаться здесь? Всю жизнь? Подходя к дому, увидела Муську, сидевшую на крыльце. Она курила, вокруг нее ходила приблудная черно-белая кошка с рыжим пятном на шее, которую мы иногда подкармливали остатками из трактира. Она отчаянно делала вид, что ничейная и гуляет сама по себе, но иногда нисходит до нас и разрешает себя кормить. Мы по мере сил подыгрывали ей. Приходила и уходила она, когда хотела, и мы, не сговариваясь, дали ей имя Вреда от «вредины». Солнце уж садилось, но воздух был теплый. – Садись рядом! – похлопала Муська рукой по ступенькам крылечка. – Посидим – поокаем. Отпросилась? – Да. Я себя неважно чувствую! – Из-за этого хмыря, что ли? Как пить дать тебя знает. Я пару раз видела, как он пристально на тебя смотрел. Зыркал, но так, чтобы незаметно было. – Показалось! – Ей-богу! – И Муська размашисто перекрестилась. – Не вру! – Может, понравилась? Вот и смотрел. Хотя мне в это верилось с трудом. – А что? Вполне. Девки мы с тобой что надо! – И она подмигнула мне. – Кто бы сомневался. – Я слегка ухмыльнулась. Черно-белая кошка смотрела на меня, сидя под большим кустом боярышника, и не двигалась с места. – Кис-кис, – позвала я кошку взмахом руки. Но она стойко проигнорировала мой жест и осталась сидеть на месте. – Кис-кис, – позвала я уже громче. И снова – безрезультатно. Вечно она меня игнорирует. – Не идет, зараза. Я взяла пачку сигарет, лежавшую на крыльце, и вынула одну. Докурив, принялась за другую. Курили мы молча – Вреда чихнула и отошла подальше, укоризненно смотря на нас желтыми глазами. – Мусь, я скоро уеду ненадолго, – немного помолчав, сказала я. – Куда? – вздрогнула Муська. – Далече? Это из-за этого хмыря, что ли? – Сдался тебе он! – в сердцах воскликнула я. Не признаваться же подруге, в чем тут дело. – Просто надо. – Вчера еще не надо было. А сегодня… – с легкой обидой сказала Муська. – Что за секреты развела. И от кого? – Прости, Мусь, – искренне сказала я. – Не могу ничего тебе пока объяснить. Правда, не могу. Объясню, но не сейчас. – Я уже поняла, – призналась Муська со вздохом, – тайн у тебя хватает, и выглядишь ты не по-нашенски. – Как это? – А так. Мне однажды наш Вазген глаза на тебя раскрыл. – Говорит, наша Ксюха как фифа какая. Благородная девица, случайно залетевшая в наше дерьмо. Я невольно улыбнулась. – Ксан! – Подруга придвинулась ко мне ближе. – А ты вернешься? – Конечно, Мусь, – обняла я ее. – Как только управлюсь со своими делами – так и вернусь. В самом деле я не собиралась задерживаться надолго в своем родном городе. Мне нужно было провернуть одно вполне конкретное дельце – найти и покарать убийц. После этого со спокойной совестью я могла возвращаться к Вазгену и Мусе. Хотя… по здравом размышлении я понимала, что это вряд ли произойдет: что мне делать в этом городе в статусе официантки? Но так далеко заглядывать я не хотела. С тех пор как я увидела в руке этого парня брелок, все перевернулось вверх дном, моя размеренная жизнь пошатнулась и дала крен. Та спячка, в которую я была погружена, закончилась, и теперь мне предстояло действовать. И для начала мне надо было найти того парня. Я не знала, что я скажу ему и как – главное было найти. Я даже не думала о том, что шансы отыскать его в миллионном городе весьма малы, если не сказать – ничтожны. Я была наполнена чувством мести, и эта месть жгла меня изнутри. Эта месть не давала мне сойти с ума и спасала меня от депрессии долгими зимними вечерами – она являлась моим мотором и топливом, и если что-то придавало моей жизнь смысл, то это была месть – великолепная, хладнокровная, яркая… Я докурила и пошла в дом. Уезжать я собиралась прямо завтра с утра, не откладывая. – Я тебе свою сумку дам. У тебя даже чемодана нет, – тихо предложила Муська. – Перекати-поле ты. – А ты? – За компанию. По голосу я поняла, что Муська плачет. – Мусь! – Я взяла ее за руки и притянула к себе. – Я вернусь, честное слово. Ну, прости меня, Мусь! – Да я что – я все понимаю. Просто одной оставаться не хочется – привыкла я к тебе. Ты мне как родная стала. – Я буду звонить… Я кинула свой нехитрый скарб в Муськину потрепанную сумку и поставила ее под стол. – Утро вечера мудренее. Надо к Вазгену зайти за расчетом. – Вот уж кто удивится, глаза на лоб полезут. Он, наверное, думает, что осчастливил нас и мы ему должны быть по гроб жизни благодарны за работенку его и зарплаты дохлые. Вазген, как ни странно, к моему заявлению об уходе отнесся спокойно-философски. Очевидно, этого прожженного армянина уже было трудно чем-то удивить или пронять. Он только сказал напоследок: – Морду в пекло не суй! А то я тебя знаю. – Откуда? – невольно изумилась я. – В драках не участвовала. Не была. Не состояла. – По глазам вижу. Опыт кое-какой жизненный есть. Поэтому и предупреждаю. Ты не отмахивайся, вникни. Вазген плохого не пожелает никогда. Учти. Плохого совета Вазген не даст.