На золоте было по-английски отчеканено: Я посетила пирамиды Каир, Египет. Маура перевернула монетку. На оборотной стороне обнаружились три выгравированных символа – сова, человеческая кисть и согнутая в локте рука. – Это картуш, – пояснил Робинсон. – Личная печать. Такие сувениры продают по всему Египту. Нужно просто назвать ювелиру свое имя, а он переведет его в иероглифы и тут же выгравирует их для вас. – А что обозначают эти символы? – спросил Фрост. – Я вижу сову. Знак мудрости или что-то в этом роде? – Нет, эти иероглифы не идеограммы, – возразил Робинсон. – А что такое идеограмма? – Символ, обозначающий то, что он изображает. Например, бегущий человечек обозначает слово «бег». А две сражающиеся фигурки представляют собой слово «война». – А эти обозначают что-то другое? – Да, эти символы – фонограммы. Они представляют собой звуки, так же как наш алфавит. – И что же здесь написано? – В этой области я не специалист. Это может прочитать Джозефина. – Повернувшись к своей коллеге, археолог внезапно нахмурился. – Ты хорошо себя чувствуешь? Молодая женщина выглядела бледной – как трупы, которые обычно оказывались на этом анатомическом столе. Она смотрела на картуш с таким видом, будто символы заключали в себе нечто невообразимо жуткое. – Доктор Пульчилло? – обратился к ней Фрост. Она резко подняла глаза – так, словно испугалась звучания собственного имени. – Все хорошо, – пробормотала она. – Как насчет этих иероглифов? – поинтересовалась Джейн. – Вы можете прочесть их? Пульчилло снова посмотрела на картуш. – Сова – эквивалент нашего звука «м». Маленькая ладонь под ней читается как «д». – А эта рука? Пульчилло сглотнула: – Она произносится как долгий звук «а». Даже после мягкой согласной будет тянуться «а-а-а». – Эм, де, а-а-а. Что же это за имя такое? – Может быть, Медея или что-то в этом роде? – предположил Робинсон. – Мне так кажется. – Медея? – переспросил Фрост. – Это ведь про нее греки написали какую-то трагедию? – Историю мести, – подсказал Робинсон. – Согласно легенде, Медея влюбилась в аргонавта Ясона, и у них родились два сына. Когда Ясон оставил ее и ушел к другой, Медея ответила убийством собственных сыновей и соперницы. И все это ради мести Ясону. – А что же случилось с ней самой? – спросила Джейн. – Эта история существует в нескольких вариантах, но в каждом из них Медея сбегает. – После убийства собственных детей? – Джейн покачала головой. – Дурацкий конец – ее нельзя было упускать. – Возможно, в этом и состоит смысл легенды: совершающий зло всегда избегает правосудия. Джейн поглядела на картуш: – Значит, легендарная Медея – убийца? Робинсон кивнул: – А еще она знала, как выживать. 5 Джозефина Пульчилло вышла из городского автобуса и в оцепенении двинулась по оживленной Вашингтонской улице, не обращая внимания на машины с грохочущими стереосистемами. Дойдя до угла, она перешла дорогу, но даже резкий визг автомобиля, затормозившего всего в нескольких сантиметрах от нее, потряс Джозефину куда меньше того, что она увидела сегодня утром в анатомической лаборатории. «Медея». Наверняка это просто совпадение. Удивительное, конечно, но иначе как это объяснить? Скорее всего, перевод на картуше неточный. Каирские продавцы безделушек, надеясь получить ваши доллары, такого понарасскажут! Стоит лишь потрясти приличной суммой у них перед носом, и они беззастенчиво поклянутся, что сама Клеопатра носила вот именно эту дешевую побрякушку. Возможно, гравера попросили написать «Мэдди», «Мелоди» или «Мейбл». Весьма сомнительно, что иероглифы обозначают слово «Медея», поскольку это имя можно услышать лишь изредка, да и то в связи с греческой трагедией. Раздался оглушительный автомобильный сигнал. Доктор Пульчилло вздрогнула и, обернувшись, увидела черный пикап, который медленно полз по улице рядом с ней. Окно опустилось, и какой-то молодой человек крикнул Джозефине: – Эй, красотка, тебя подвезти? У меня на коленях полно места! Всего один грубый жест с участием среднего пальца – и парень тут же понял, как Джозефина отнеслась к его предложению. Он усмехнулся. Пикап с ревом рванул прочь, изрыгая клубы выхлопного газа. Глаза Джозефины продолжали слезиться от гари, даже когда она поднялась по лестнице и зашла в дом, где находилась ее квартира. Доктор Пульчилло остановилась возле висевших в холле почтовых ящиков и, попытавшись отыскать в сумочке ключ, внезапно вздохнула. Она подошла к квартире 1А и постучала. Дверь распахнулась, оттуда выглянул пучеглазый инопланетянин. – Вы все еще не нашли свои ключи? – осведомился пришелец. – Господин Гудвин? Это же вы, правда? – Что? Ах, простите. Мои старые глаза уже не такие, как раньше. Чтобы разглядеть эти чертовы винтики, нужны очки робота-полицейского. – Комендант здания снял огромные увеличивающие очки и тут же превратился из пучеглазого пришельца в совершенно обычного шестидесятилетнего мужчину с непослушными прядями седых волос на голове, торчащими, словно рога. – Так все-таки связка ключей нашлась? – Я уверена, что просто сунула их куда-то на работе. Мне удалось сделать новые ключи для машины и квартиры, но… – Понимаю. Вам нужен ключ от почтового ящика, верно? – Вы говорили, что вам пришлось сменить замок. – Я сделал это сегодня утром. Входите, я дам вам новый ключ. Джозефина неохотно вошла в квартиру вслед за хозяином. Если вы оказались в логове господина Гудвина, даже и не надейтесь вырваться оттуда раньше чем через полчаса. Соседи прозвали его «господином Гудвинтиком» по причине, ставшей очевидной и для Джозефины, когда та вошла в гостиную коменданта, вернее, в комнату, которая была отведена под гостиную. Скорее, она оказалась в берлоге мастера-ломастера, где все горизонтальные поверхности занимали старые фены, радиоприемники и прочие технические приспособления в разной стадии сборки или разборки. «Увлечение – только и всего, – как-то пояснил он. – И ничего больше не нужно выбрасывать. Я починю вам что угодно!» Только, пока у него дойдут до этого руки, придется подождать лет эдак десять или больше. – Надеюсь, вы все-таки найдете свои ключи, – сказал господин Гудвин, ведя ее мимо десятка подвергающихся ремонту объектов, на которых уже начала скапливаться пыль. – Я нервничаю, когда ключи от квартиры носит черт-те где. Знаете, на свете ведь столько воришек. А вы слышали, что́ сказал господин Любин? – Нет. – Джозефине вовсе не хотелось выслушивать разговоры сварливого господина Любина, жившего по другую сторону коридора. – Он видел черную машину, из которой кто-то изучал наш дом. Каждый вечер она очень медленно проезжает мимо, а за рулем сидит мужчина. – Возможно, он просто ищет, где припарковаться. Именно по этой причине я редко вожу машину. Дело не только в ценах на бензин, а еще и в том, что я ненавижу уступать свое место на парковке. – У господина Любина на такие вещи глаз наметан. Разве вы не знаете, что раньше он был шпионом? Джозефина усмехнулась: – Вы вправду верите в это? – А почему бы и нет? Ну то есть с чего бы ему врать о таких вещах? «Вы даже не представляете, о чем иногда врут люди», – пронеслось в голове у Джозефины. Господин Гудвин выдвинул громко задребезжавший ящик и достал оттуда ключ. – Вот он. Мне придется взять с вас сорок пять долларов за смену замка. – А можно мне вписать эту сумму в чек с платой за аренду? – Конечно. – Он улыбнулся. – Я вам доверяю. «Я последний человек, которому стоит доверять», – подумала Джозефина, собираясь уходить. – Ох, погодите. Мне снова оставили вашу почту. – Комендант подошел к захламленному обеденному столу и взял с него стопку писем и бандероль, перехваченные резинкой. – Почтальон не смог засунуть ее в ваш ящик, и я пообещал, что передам это вам. – Он кивком указал на бандероль. – Я вижу, вы снова заказали что-то в «Л. Л. Бин»[7], а? Похоже, вам нравится эта фирма.