– Пора, – нянечка мягко провела по макушке, – твой отец наказал явиться к нему. – Но почему среди ночи? – Вьюга поднялась, зевая. – Я ни за что не поверю, что он решил отметить Новый год! Для него это же – вжух! – мгновение. – Похоже, у нас гости, мой лучик. По крайней мере, я слышала это от Метелицы. – Гости? У нас? – Вьюга откинула одеяло, почти выпрыгивая из кровати. – Неужто папенька решил приветить кого-то? – Не ведаю. Иди-ка, причешу тебя. Нянечка взялась за костяной гребень, и Вьюга присела на стульчик, чуть скосив глаза, чтобы следить, как её чёрные, как смоль пряди волос проходят сквозь зубчики. Сквозняк гулял по полу, разрезая тепло спальни, и пришлось накрыться пушистым пледом. Наверное, дверь в башню кто-то открыл. Эта башня была, пожалуй, единственным местом во всём замке, которое топилось. Только здесь изо рта Вьюги не вырывались облака пара, и только здесь она могла ходить без шуб. Так уж вышло, что из всей семьи только она нуждалась в защите от холода. Только её волосы были черны, и только её кровь была красна. Отчего так, она выяснила совсем недавно, за что и поплатилась. Отцу своеволие младшей пришлось не по душе… Печально вздохнув, Вьюга полюбовалась на волосы, в которые теперь были вплетены несколько длинных нитей с россыпью сапфиров, и поднялась, ведомая нянечкой к гардеробной. Там ждали сотни платьев, туфелек, сапожек, шубок, украшений… Всё для неё одной. Подарков у неё всегда было много, но дороже всех были те, что выглядели проще, зато со своей историей. Они все были издалека, принесённые с северными ветрами духами, что служили отцу, и братьями. Сама Вьюга отчий замок покидала редко, а гулять приходилось под присмотром и недалеко. Только раз удалось сбежать от душащей опеки, с тех пор приходилось сидеть безвылазно в башне… Нянюшка вытянула голубоватое платье из лёгкой полупрозрачной с переливом ткани. Вьюга кивнула соглашаясь с выбором. Ей в целом было всё равно, как, наверное, и нянечке, она-то вечно носила белоснежный опашень с посеребрёнными пуговицами и убрусом на голове из шёлка, концы которого были обшиты жемчугом. Но, быть может, хоть она и не изменяла полюбившемуся образу, зато отрывалась на Вьюге, подбирая наряд каждый раз краше предыдущего. Или надеялась так порадовать запертую в башне бедняжку? Подав шубу из белого меха, настолько длинную, что виден был лишь шлейф платья, и небольшую шапку, нянечка обула Вьюгу, хоть та и фыркала, уверяя, что уже давно не маленькая и справится с завязками сапожек. Когда сборы были окончены, пришло время выходить. Спуск по винтовой лестнице казался бесконечно долгим, а ещё в него не верилось. Последний раз Вьюга выходила весной, когда батюшка объявил о невесте… – Приветствуем тебя, Снег, – чинно вымолвила нянечка, когда они вышли в студёный коридор замка, где их уже ждали. Длинные, почти как у отца, волосы были собраны в низкий хвост, руки заведены назад, тонкое чело с изящными бровями хранило строгость. Спина прямая, напряжённая, как всегда. Снег нисколько не изменился. – Здравствуй, Бледная. Вьюга так привыкла звать няню няней, что совсем забыла, как кличут её остальные. Хотя имя вполне подходило. Всегда в белом, с таким же белым лицом, она терялась на фоне легко, будто была соткана из органзы. Почти прозрачная, незаметная, бледная. – И ты, здравствуй… Вьюга, – выдохнул наконец Снег. Сердце её ёкнуло. Трепетно, но болезненно. Улыбка сама коснулась губ без всякого дозволения, а каблуки сапожек застучали, неся Вьюгу в объятия Снега. Руки его сомкнулись за её спиной, и слышно стало прерывистое дыхание. Снегу незачем было дышать, ему такое не требовалось, однако он дышал, ибо лишь так мог почувствовать запах Вьюги. О том он сам сказал ей когда-то. – Мы так давно не виделись, – буркнула она ему в грудь, с упоением ощущая каждое новое её поднятие, сопровождающее чужое дыхание. – Всего лишь три декады, – нарочито спокойно проговорил Снег. – Целых три декады! – Прости, вечно забываю, что время для тебя идёт иначе, – он улыбнулся едва заметно, будто до сих пор побаивался всего спектра эмоций, которые ему вдруг стали доступны. Длинные пальцы перебирали тёмные гладкие волосы и ласково касались шеи. – Ты знаешь, зачем папа собирает нас? Не каждый день он прерывает мой «домашний арест» и позволяет выходить из башни, – Вьюга запрокинула голову, вглядываясь в сияющие глаза Снега. Тот поджал губы, косясь на Бледную. Однако нянюшка стояла с каменным выражением лица, отвернувшись в сторону и не выказывая интереса. – Отец вернулся с девушкой. – Невеста? Я думала он явит её нам в конце зимы, а не в начале… Хмыкнув, Снег наклонился утыкаясь носом в макушку Вьюги и крепко сжимая её, чтобы резко отстраниться и отступить. Как всегда. Он не позволял себе большего. – Нас ожидают, идём сестра, – к нему вернулась бесстрастная маска, а дыхание остановилось. – Ты мне не брат, – напомнила Вьюга, проходя мимо и отбрасывая волосы так, чтобы те хлестнули по его лицу. Она усмехнулась заметив, как тот судорожно вдыхает. – Не играй с этим, – пробормотала Бледная, нагнавшая её. – Я не играю. – Брови нахмурились сами собой, и в висках почувствовалась знакомая пульсация. – Он правда не мой брат. – Не по крови, но по отцу, что взял вас на воспитание… – Снег. Мне. Не. Брат. – Вьюга не видела себя, но могла поспорить, что все глаза её заволокло тьмой. – Как скажешь лучик, только не злись раньше времени, не то отец вздумает продлить тебе срок наказания. Пришлось помотать головой, стряхивая раздражение, и зажмуриться, чтобы ненароком не выдать себя перед приближающимися Морозом и Метелицей. Два верных духа, служащих отцу с незапамятных времён. Их когти стучали по полу, а тяжёлое звериное дыхание вырывалось из пасти вместе с паром. На сей раз они поселились в волчьих телах. «А вот и наши маленькие повелители», – раздалась насмешка от кого-то из них. Пока они говорили мыслями, распознать Вьюге не удавалось. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Где Лёд? – поинтересовалась нянюшка. – Разве он не с вами ходил по миру за добычей? «Мы давно не видели мальца. С прошлой зимы он пропал для нас», – ответили духи. – Он поругался с отцом, – пробормотал Снег из-за спины. – В чём же причина? Не то, чтобы Лёд был покладистым сыном, но всё же, не припомню ругани, чтобы взывая ко всем, ваш батюшка не пригласил его, – заметно обеспокоилась Бледная. – Из-за невесты, как мне известно. Нянюшка всё ж дрогнула. – И что же, брат не придёт? – удивилась Вьюга. – Не ведаю, – вздохнул Снег, проходя мимо, чтобы первым пройти к дверям тронного зала. Каменный пол, покрытый вечно ледяной коркой, отозвался хрустом на шаги. Льдины, свисающие с потолка острыми шпилями вниз, сверкали, разгораясь ярче, когда чуяли приближение, а стены исписанные морозными узорами потрескивали, предупреждая о появлении. Двери зала открылись, являя отца в привычном облачении из белой переливистой мантии, его голову венчала корона, похожая на хрустальную. Он стоял у трона, наклонившись, отчего белые пряди упали на его лицо, а перед ним, задрав голову стояла девушка. Копна рыжих волос разметалась, миловидное личико выглядело скорее удивлённо, а не напугано. Её руки в варежках были прижаты к груди. Заметив процессию, она повернулась к ним, жадно изучая каждого, кто оказался перед ней. Вьюга не сразу поняла, что рыжая не просто изучает, она касается каждого своей неумелой ворожбой, прощупывая и пытаясь… почувствовать их? – А вот и моя семья, Оленя, – сказал отец, предлагая ей руку, чтобы помочь спуститься со скользких ступенек, ведущих к трону. – Моя младшая дочь, Вьюга. – Здравствуйте, – пробормотала девушка, оглядывая представленную. Вьюга оторопело угукнула. – Мой старший сын, Снег. Тот степенно кивнул, испытав к Олене столько же интереса, сколько испытывают к пылинке. – Мои верные помощники: Мороз и Метелица. Волки оскалились. Вполне приветливо. – И… – отец осёкся, глядя на Бледную. – Его Неневеста, – усмехнулась она, впервые за долгое время позволив себе такую вольность, как напомнить имя, каким её звали люди. Оленя уставилась на неё во все глаза: – А вы правда жили раньше в «Снежном», как дедушка Ежа баяал? Или вы сюда к жениху приехали, как народ сказывает? Вьюга заметила, как нянюшка растерянно моргнула. – Как я знаю, – медленно проговорила она, – раньше жила в поместье на холме… – Так вы родственница Севары? – с восторгом воскликнула Оленя. – Кто это? – Она наследует поместье, считайте хозяйка земель. Отец выглядел примерно таким же растерянным, какой недавно выглядела Бледная. Последняя, впрочем, теперь позволила себе неслыханное – она вперила яростный взгляд в папу. Вьюга поёжилась, выдыхая плотное облако пара. – Нянечка, не злись, мне холодно, – она прижалась к ней плечом. – Надо было шарф надеть… – Обязательно в следующий раз! Наконец обстановка несколько разрядилась, однако отец не спешил начинать разговор. Он, похоже, пытался обдумать услышанное. Оленя же продолжала осматриваться. Она задрала голову, чтобы разглядеть высокие своды потолка, облепленные толстым слоем льда, в котором таились острые яркие кристаллы.