Хронометр стукнул особенно отчётливо, прерывая поток недавних воспоминаний, приятно разливающихся по телу трепетным теплом. Севара вздрогнула, скидывая с себя наваждения дневных разговоров, а затем потянулась в кресле и вздохнула, прислушиваясь. Тихо. Дом спал. Прошёл почти отрез с тех пор, как Оленя ушла, и нетерпение усилилось настолько, что приходилось сдерживаться, лишь бы не подорваться с кресла и не начать туда-сюда бродить по кабинету. Жажда того, чтобы дверь наконец открылась, являя Неждана была мучительна. И каждая встреча с ним, каждый вдох в унисон, каждое случайное касание, прогоняло прочь все мысли, оставляя только те, что начинались и заканчивались им. – Спите? – раздался приглушённый голос. Севара раскрыла глаза, прикрытые только для того, чтобы в деталях воссоздать его образ в тени век. Теперь знакомое лицо превратилось в явь. Какое облегчение. – Долго ты. – Забава припозднилась. А у вас… волосы распущенны. Вам идёт, моя госпожа. Она облизнула губы. Просто пересохли. Ничего такого. Вовсе она не хотела, чтобы чужой взгляд метнулся и к покрасневшим немного обветренному рту. И не будоражил её тот неловкий простоватый комплимент, хоть рука и метнулась было поправить локоны. Неждан же умудрялся одновременно расставлять по столику чашки и разглядывать Севару. Уста его были приоткрыты, ноздри хищно раздувались, как у хищника, чующего добычу. Внизу живота что-то щекотало, словно цветок распускался изнутри, касаясь своими лепестками, заставляя бёдра сжиматься в странном предвкушении, которое ощущалось приятнее всего, что Севара испытывала когда-либо. Ей ужасно хотелось, чтобы сухие губы прошлись по её шее, а руки сжали будра… Но она едва заметно улыбнулась и отложила бумаги, негромко спрашивая: – Мятный? – Для хорошего сна, – напомнил Неждан, хитро прищуриваясь. «Для хорошего сна мне нужен ты под боком», – невесело подумалось Севаре. Проклятие! И когда она так сильно захотела такого? Его. Рядом. Когда её успокаивающий чай стал настолько горячим, настолько тревожащим всё её естество, что хотелось разодрать кожу, оголить каждый нерв, лишь бы явственнее почувствовать его скупые касания? Неужто период их разлуки так подействовал? ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Как день? – кинула она, плюхаясь наконец на новенький диванчик. Совершенно не так, как положено леди. Ей нравились выстраиваемые новые отношения. Они всё ещё на расстоянии, всё ещё держали дистанцию, но только между телами, а говорить теперь стало как-то свободнее. И вести себя сдержанно и благородно совсем не хотелось. Хотелось делать то, что… хотелось. – Возок справили и щели заложили. – Неждан опустился в персте от Севары. Его колено почти коснулось её. – А вы как? Мысли не гложут? – Зависит от того, что ты подразумеваешь под этим. «Я думаю о тебе, например, – про себя ответила она, – мечтаю о тебе, хотя не должна». Не должна. Не по правилам. Она дворянка, а он слуга. Пусть и чародей. Оговорка ничего не меняла. Она не должна… Нога её качнулась в сторону, упираясь в его. Теперь их бёдра соприкасались. Мар! – Хотите чай? – перевёл тему Неждан. «Хочу тебя», – мелькнуло в голове. Севара стыдливо опустила взгляд, чувствуя жар на щеках. Надо просто успокоиться! Это временно, это пройдёт. Наверное, из-за цикла ещё. Когда там придут её дни? – Да, хочу, – пробормотала она, не глядя принимая чашку, над которой вился пар. Бортики коснулись губ, тёплая жидкость наполнила рот холодящей мятой и привкусом цветочного мёда, добавленного вместо обычного сахара. Мята и мёд. Он и она. Считал ли он также? Севара подняла взгляд, следя за Нежданом из-под тёмных ресниц. Кончик его языка обводил контур губ, слизывая капли сладкого чая. Блики от включённой лампы играли на бледной коже, заставляя её едва заметно искриться, нос с немного поднятым кончиком, обсыпанном веснушками, подёргивался, как у принюхивавшегося пса. Неждан был мучительно спокоен. «Пожалуйста, – пульсировала мысль, – поцелуй меня». – Неплохо, – твёрдо оценила Севара, потупившись. – Вкус незабываем. Она вздрогнула, ловя его улыбку. Он играл с ней! – Ты специально! – Возмущение вышло немного обиженным. – Сделать в следующий раз другой чай? – хитро прищурился Неждан, позволяя хлопнуть себя по плечу рассерженной госпоже. «Следующий раз», – отозвалось внутри. Он придёт снова. Придёт в кабинет после заката, когда мрак окутает дом, когда здесь останется лишь тусклая лампа. Он сядет на то же место и снова будет рядом. Севара сглотнула. Неждан – её мятный чай, который хотелось выпить до остатка. – Нет. Сделай такой же. – Как прикажет моя госпожа. Она горделиво выпрямилась, одарив его усмешкой, а он ухмыльнулся немного скабрёзно, легонько стукаясь коленом о её колено. *** Туда, где ждала поляна и дикая малина с йоштой, Оленя поднималась резво, то и дело поправляя новенькое пальто. Его подарила Севара на День рождения, который отметили несколько дней назад. Забава даже сделала самодельный торт с яркой посыпкой. К сожалению, свечек мелких не нашлось, чтобы задуть, но Нежд отыскал где-то старую витую свечу, гордо воткнув её в центр. Вышло странно, забавно, но в основном мило и по-домашнему. Оленя считала прошедший праздник для себя лучшим из всех за её девятнадцать зим. Поляна встретила давнюю знакомую лёгким кружащим ветром и теплом. Но помимо привычно покачивающихся цветов и тишины тут стоял и беловолосый мужчина. С первой их встречи прошло много времени, странно было теперь заметить его почти в центре, стоящего с раскинутыми руками и поднятым подбородком. Памятуя о наказе Севары и Нежда, Оленя поспешила обойти того боком, чтобы набрать малины и тихо уйти. Жаль, конечно, что цветы не успеет… Ну ничего, завтра сходит. По привычке Оленя начала негромко петь, чтобы поймать созвучие с шёпотом листвы, который здесь не прекращался никогда. Неясные разговоры трав были совсем не похожи на человеческие, а ещё нельзя было уловить эмоции. Скорее только отклики того, что они сами смогли впитать от кого-то. Оленя собиралась сосредоточится на ягоде и веточках, но не удержалась и оглянулась, чтобы проверить, где незнакомец. Его взгляд тут же вонзился в неё. Так остро, что едва не выбил из рук махонькую корзинку. Отвернуться, отвести взор от хрустальных глаз было невозможно, особенно, когда губы изогнулись в казавшейся непривычной для его рта улыбке. Беловолосый так и шёл, глядя не на свою знакомую, а словно бы внутрь неё. – Добрый день, сударыня, – раздался его прекрасный голос, когда он подошёл близко. – Здравствуйте, – буркнула она, спешно возвращаясь к малине, немного сжимаясь от его внимания. – Я вас чем-то обидел? – обеспокоился он, наклоняя голову. Оленя краем глаза заметила, как его длинные волосы спадают вниз, прямые, как водопад. Хотелось прикоснуться к ним, провести кончиками пальцев, перебрать, как перебирают струны музыкального инструмента, кто знает, может он и правда запоёт для неё… – Нет. Просто… Хозяйка не велела с вами говорить. – Хозяйка? – Незнакомец замер изумлённо раскрыв глаза. – Ну да, – растерянно подтвердила Оленя, не понимая, что тут такого. Хозяйка, да хозяйка. Чего он вдруг? – К тому же, я вас не знаю ведь. Даже имени… – Имени? Что ж… Положим, Зимовей, – он сделал шаг в сторону, запуская узкие ладони в переплетение веточек, набирая ягоду и скидывая ту в корзину. – Мы помолчим, но вы ведь не погоните меня? Оленя покраснела смущённо. Как его погонишь? Он и помогать взялся, и на неё не обиделся, и имя сказал. – Оленя. – Простите? – Меня так зовут. Снова улыбка, она появилась словно ледяной узор на окне в мороз. Зимовей. Пригожее имя, как он сам. Сочетающееся к такими длинным белоснежным ресницам, необычным, но весьма подходящим его холодному образу. Он выглядел задумчивым, благородным и вызывал интерес. Хотелось снова и снова возвращаться к нему взглядом, пока он не смотрит. Никогда ещё Оленя не видела кого-то настолько интригующего, настолько прекрасного. И никогда к ней не проявляли такой учтивости и внимания. И та подаренная роза всё ещё загадочно сверкала в темноте спальни, словно мигая своими лепестками. Зимовей действительно молчал. И тишина, сгустившаяся между ними напрягала Оленю. Но нельзя говорить. Скажет слово, а дальше неизвестно остановится ли. Зато никто не мешал помечтать. Например, о том, как их пальцы случайно соприкоснуться. Оленя почувствовала, как горят щёки. Ну вот. Смутила саму себя. С тяжёлым вздохом, оно перешла к другому кусту – с йоштой. То ли из-за внимания, то ли из-за назойливых раздумий о чужой красоте, а спустя короткое время колючка впилась в палец. Оленя ойкнула, дёрнув рукой и расцарапав палец глубже. – Да что б тебя Хозяин Зимы заморозил! – пожурила она куст, опуская корзинку. – Что заморозил? – Зимовей в миг оказался рядом. Заметив капли крови, он осторожно перехватывая запястье, чтобы рассмотреть рану. – Как же вы?.. – Это дурацкая йошта, – Оленя опустила голову, чтобы локоны скользнули по щекам и скрыли её пунцовое уже лицо. – С ней я никогда не ладила. – Так то её месть? – усмехнулся он. Ответа не нашлось. Зимовей поднял руку Олени так, что теперь расцарапанный палец находился прямо перед его устами, а затем осторожно слизнул кровь. На месте ранки почувствовалось странное покалывание и прохлада. Оленя сжалась, едва дыша от происшествия, и почти не замечая затянувшийся порез. При том за тем, как кончик языка Зимовея толкнулся в уголок рта, и прошёлся по нижней губе, оставляя влажный след, Оленя следила очень внимательно. Ей отчего-то захотелось чтобы он продела то же самое, но с ней. – Вот и всё. Вы исцелены. – С-спасибо, – кое-как выдавила из себя Оленя. – Надеюсь, у вас не начинается жар? – Холодная ладонь Зимовея опустилась на её лоб, другой он всё ещё придерживал её кисть. – Н-не… – Оленя отступила, боясь собственных мыслей. – Нет. Всё хорошо, даже не знаю, как благодарить вас.