– Их не так уж мало, – поднял бровь джинн. – Лучшие биографии и свидетельства очевидцев. Загрос задумчиво постучал пальцем по бивням, изгибающимся вверх изо рта. Их острия были покрыты серебром, и с них свисали крошечные колокольчики, позвякивающие от его прикосновений. – Самые популярные исторические биографии написал Гитани. Еще есть литературные работы Махфуза и Хуссейна. Религиозные интерпретации суданских факиров… – Он повернулся, бормоча на ходу, и скрылся в глубине библиотеки. Фатима и Хадия следовали за ним. Джинн двигался быстрее, чем можно было подумать, глядя на его габариты, и они успевали ориентироваться только по развевающейся мантии, скрывающейся за углами, и звону колокольчиков. – Быстро он пластинку сменил, – прошептала Хадия. Она вскрикнула, с трудом поймав брошенный Загросом толстый том. – Джинны во многом похожи на нас, – сказала Фатима и перехватила летящую в нее книгу, не сбавляя шага. – Им просто приятно знать, что их увлечения интересуют кого-то еще. – Как моя кузина, которая коллекционирует механических птиц, – заметила Хадия. – Но зачем мы это делаем? – Она поймала вторую книгу поверх первой и удовлетворенно улыбнулась. – Как вы сказали раньше, – ответила Фатима, между делом поймав еще два тома, – в городе появился человек, утверждающий, что он аль-Джахиз. Человек, присутствовавший на месте убийства Братства, посвященного его памяти. Аль-Джахиз – та самая ниточка, что связывает эти события. – Вы считаете, что кто бы ни притворялся аль-Джахизом, его личность, скорее всего, основывается на книгах вроде этих. Братство лорда Уортингтона занималось тем же. Мы не создаем профиль аль-Джахиза, мы создаем образ того, каким его запомнили люди. Фатима должна была признать, что новенькая хороша. Раздался еще один вскрик, когда к ним полетел новый толстый том, заставив Хадию уронить свою стопку. Но в ловле книг ей еще надо потренироваться. Несколько часов спустя они сидели среди стопок книг, разложенных по всему столу, – единственным звуком был постоянный свист рассекаемого воздуха от маятника. Библиотекарь предоставил им больше материала, чем они могли обработать. Напарницы начали с популярных вещей, чтобы затем перейти к менее известным. Хадия не сумела уговорить Загроса, чтобы он разрешил принести печатную машинку – которую он называл раздражающим и какофоническим приспособлением – а потому делала записи ручкой. Все же у нее получилось написать несколько страниц. Добравшись до конца, Хадия остановилась, чтобы дать отдохнуть руке. – Мне кажется, у меня свело запястье, – поморщилась она. – Прочитайте, что мы нашли. – Фатима закрыла книгу и свои уставшие глаза. Хадия перебирала листы, пока не отыскала начало записей. – Аль-Джахиз. Ну, для начала, никто на самом деле не знает его имени. На этом сходились все книги и свидетельства. Аль-Джахиз не являлось настоящим именем, скорее псевдонимом. О самом знаменитом человеке в современной истории не знали даже такой простой вещи, как его имя. – Неизвестно, взял он его сам или ему присвоили это прозвище, – продолжала Хадия. – В любом случае большинство писателей соглашаются, что именно это является источником споров по поводу его происхождения и школ мысли, которые появились после его исчезновения. Школа темпоралистов утверждает, что он путешественник во времени и является тем же человеком, что аль-Джахиз из Басры девятого столетия. – Абу Усман Амр ибн Бахр аль-Кинани аль-Басри, – продекламировала Фатима. – По прозвищу аль-Джахиз, – кивнула Хадия. – Пучеглазый. Не слишком лестно. Сегодня большинство думают, что у него был дефект роговицы. О его ранней жизни известно мало, но ему приписывают авторство двух сотен книг – если верить историям – обо всем, от зоологии до философии. Темпоралисты утверждают, что два аль-Джахиза на самом деле один человек. Однако ничто в информации о средневековом аль-Джахизе не указывает на то, что он был изобретателем. Наверное, они спутали его с аль-Джазари[45] из тринадцатого века. На эту ошибку указывали, но темпоралисты довольно упрямые, некоторые даже говорили, что сначала аль-Джахиз вернулся под именем аль-Джазари. Они даже его биографию толком не знают! Первый аль-Джахиз, скорее всего, был абиссинцем. Все соглашаются, что современный аль-Джахиз из Судана. И никто не упоминает, что он был пучеглазым. Так что причина этого прозвища остается загадкой. – Люди умеют подбирать факты, которые подходят к их теориям, – ответила Фатима. Темпорализм пользовался популярностью среди механиков и людей, склонных к науке. Каждые несколько месяцев министерство расследовало дело, где один из них пытался построить машину времени, используя нелицензированную магию и нестабильную алхимию. Последний такой изобретатель попробовал ее собрать в жилом доме. Во времени он не попутешествовал, зато сумел переместить половину своего этажа на десять кварталов – прямо на дневной трафик. – Потом еще есть трансмиграционисты, – читала Хадия. – Школа возникла вокруг тех суфиев, которые использовали концепцию танасух[46] в спорах о метемпсихозе. Они утверждают, что современный аль-Джахиз – реинкарнация первого. Но эта теория считается еретической, ее осудили улемы и даже большинство суфиев. Основная часть ее последователей сегодня – буддисты и индуисты. В Бенгалии даже фестиваль проводится. Еретические или нет, идеи о перерождении аль-Джахиза распространились широко, и не только среди неортодоксальных суфиев. Несмотря на то что над теорией насмехались, называя ее деревенскими предрассудками, можно без труда найти каирцев, которые с ней соглашались. – Существует еще около десятка теорий его происхождения. – Хадия подняла несколько листов. – Суданские суфии считают, что он глашатай Махди. Часть коптов называют его предвестником Армагеддона. Ни у кого из них нет оснований для этих утверждений. – Им и не нужно. Загадочность аль-Джахиза открывает простор для интерпретаций. – Люди определяют его так, как им хочется, – подхватила Хадия. – Так что самозванцу… – …не обязательно выбирать конкретный образ, – закончила Фатима. Толпа прошлой ночью. В том человеке в золотой маске они видели аль-Джахиза. Даже если у каждого из них было о нем свое представление, это не играло никакой роли. Аль-Джахиз настолько окутан мифами и сплетнями, что он может оказаться каким угодно. – Это опасно. – Потому министерство серьезно относится к людям, называющими себя аль-Джахизами. Он не первый. Но от них всегда проблемы из-за того, что они разжигают в толпе. Люди хотят и готовы верить. Даже когда самозванцы полубезумны. – А этот как? Полубезумен? Вспоминая его глаза, Фатима покачала головой. Сила – да. Но в них не было ничего безумного. – Итак, мы знаем, чего мы не знаем об аль-Джахизе. Как насчет того, что мы знаем? Хадия снова перелистала свои записи, вынимая следующую страницу. – Считается, что впервые аль-Джахиз упоминается аль-Хаджем Омаром Талом, завоевателем и основателем Тукулерской империи. В 1832 году он был бродячим мистиком. На обратном пути из хаджа он встретил Ибрагим-пашу[47], тогда главнокомандующего в сирийской кампании. Омар Тал исцелил от недуга сына будущего паши, после чего совершил знаменитое пророчество о появлении человека, который потрясет мир. Он называл его Хозяином Джиннов. Фатима вспомнила, что говорил старик из толпы. Хозяин Джиннов – один из знаменитых титулов аль-Джахиза. – Предполагается, что где-то в это время человек, которому предстояло стать аль-Джахизом, служил в суданском полку, сформированном из солдат-рабов. Некоторые даже утверждают, что его отправили с батальоном в Мексику, чтобы подавить восстание против Наполеона III в 1860-х. Но это похоже на очередные слухи. Поскольку к тому моменту он уже не был в египетской армии. Впервые он появляется с титулом «аль-Джахиз» в 1837-м, в Судане, выступая против рабства в компании загадочного высокого человека – которого сейчас большинство людей считают джинном. – Тысяча восемьсот тридцать седьмой, – отозвалась эхом Фатима. Она подняла книгу, перелистывая к отрывку, который хотела перечитать. – В том же году произошла стычка на египетско-абиссинской границе, после того, как сборщики налогов похитили эфиопского коптского священника из Судана. Абиссинцы с легкостью победили местный египетский гарнизон и освободили священника. Выжившие утверждали, чтобы абиссинцы использовали «колдовское оружие». – Аль-Джахиз исчезает из всех записей на тридцать два года, – продолжила Хадия. – Затем, в 1869-м, неожиданно прибывает в Каир. Начинает учить алхимии и тому, что называет «потерянным искусством», осуществляя первые «великие чудеса». У его тайных уличных школ начинают появляться последователи. – Затем, в 1872-м, Исмаил-паша[48] аннексирует абиссинскую территорию, начиная войну, – прочитала Фатима. – Которую мы снова проиграли, – добавила Хадия. – Всего за два дня! На этот раз люди обратили внимание на солдатские рассказы о магии. В то время аль-Джахиз исчез, сейчас считается, что он был в Абиссинии, следуя по стопам Пророка – да пребудет над Ним мир. Скорее всего, он и был источником их оружия. – Что абиссинцы ни в коем случае не признают, – проворчала Фатима. Она не могла понять, почему монархия оставалась такой скрытной. Они подписали мирный договор, и уже несколько десятилетий между странами не было никаких боевых действий. Но опять же, абиссинские правители позволяли живым львам разгуливать по своим дворцам – и, по имеющимся сведениям, эти львы умели разговаривать. Так что, может, это и не самый странный аспект монархии. Хадия листала свои записи, пока не нашла нужное место. – После войны в 1872 году Исмаил-паша узнал об аль-Джахизе и арестовал его за предательство. Однако аль-Джахиз заинтересовал его своими учениями. Хедив помещает его во дворец Абдин, чтобы он мог проводить эксперименты. Именно там аль-Джахиз создает бо́льшую часть своих машин и пишет множество книг. Там происходит «это». Книга Фатиме не понадобилась. Каждый первогодка в министерстве знал эту историю. Как аль-Джахиз построил великую машину из алхимии и магии. Как весь дворец был охвачен светом, из-за которого камни деформировались и переливались. В то время люди называли это работой суданского чародея хедива. Сегодня это событие вспоминают, как создание канала в Каф, ослабление барьеров между множеством реальностей, навсегда изменившее мир. – Никто не знает, зачем он это сделал, – читала Хадия. – Любопытство, озорство, злой умысел. Но это открытие так и не сумели воссоздать. Фатима придержала язык, ее глаза устремились к хранилищу за раскачивающимся маятником. Это было не совсем правдой. Великая формула аль-Джахиза – Теория пересекающихся сфер – однажды была воссоздана с помощью машины, построенной ангелом Творцом. Он называл ее Часами Миров. Творец желал использовать свое изобретение, чтобы уничтожить этот мир, но вместо этого они с Сити уничтожили машину. Отчеты по делу для большинства оставались засекреченными. А то, что осталось от часов, теперь находилось всего в нескольких футах от них, в хранилище, где министерство скрывало самые ценные секреты. – В течение следующих нескольких месяцев, – продолжила Хадия, – по всему Каиру начинают появляться небольшие группы джиннов. Как и в других местах. В основном они скрываются, но хедив чует, что происходит нечто грандиозное, и начинает движение к большей независимости от Османской Порты. Просит аль-Джахиза изготовить для него магическое оружие. Но тот не соглашается. Разгневанный отказом, Исмаил-паша посылает солдат конфисковать его изобретения. Когда они прибывают, аль-Джахиз уже исчез. – Она подняла насмешливый взгляд. – Всего лишь с дюжину версий того, как это произошло. Это было преуменьшением. Аль-Джахиз ослепил солдат хедива, после чего прошел сквозь их ряды, пока они вслепую размахивали руками. Он превратил их в клубы дыма. Нет, он превратил их в крылатых баранов, что унесли суданца прочь. А может, он улетел на спине джинна? Нет, то был механический джинн. Колесница, запряженная джиннами. Или златокрылая птица-рух. И так далее. Единственное, что было известно наверняка, – в 1873 году аль-Джахиз исчез, захватив бо́льшую часть своих машин и трудов. – У меня есть кузен, считающий себя авгуром, – поделилась Хадия. – Он клянется, что аль-Джахиз сбежал с помощью огромного устройства, состоявшего из бесконечного множества вращающихся колес. И что даже сейчас он путешествует между мирами, сопровождаемый магией. Но, думается мне, все это не важно. Ведь то, что затрагивает нас сегодня, в основном произошло после его побега. – Айва, – согласилась Фатима. В течение десяти лет после исчезновения аль-Джахиза начался рост национально-освободительного движения, поскольку Исмаил-паша погряз в долгах и все больше отдавал контроль европейским государствам. Джинны преимущественно скрывались за кулисами, но тоже участвовали в тех событиях. Однако лишь в 82-м в Тель-эль-Кебире они смогли заявить о себе в открытую – когда магия джиннов объединилась с освободительным пылом, чтобы изгнать британцев из Египта и сбросить их в море. Теперь эта дата отмечается как Явление. Что бы ни произошло с аль-Джахизом, именно они создали этот новый мир. – Я просто подсчитала, – поморщилась Хадия. – В 1830-х аль-Джахизу было около двадцати. Значит, к тому времени, как он исчез, ему было за шестьдесят. Тому, кто претендует на его имя, должно быть сколько – сотня лет? – Человек, которого я вчера видела, точно на сотню не выглядел, – поддержала Фатима. – Хотелось бы, чтобы люди обратили на это внимание. Было бы здорово, если бы нашлись его ранние последователи, которые могут выступить против самозванца. – Без шансов, – покачала головой Фатима. Последователи аль-Джахиза исчезли вскоре после него, предположительно, чтобы спрятать наиболее секретные труды мистика. Самым молодым из них, если они еще живы, сейчас около семидесяти лет. Министерство искало их десятилетиями, но так никого и не обнаружило. – Что насчет его спутника? – спросила Хадия. – Который раздваивался? Эта часть истории мне непонятна. – Сама еще не разобралась, – ответила Фатима. Она снова потерла свои ребра. – Не знаю, чем был тот человек. Или как он сделал то, что сделал. Там действовали какие-то чары. – Так в чем связь с лордом Уортингтоном? – задумчиво кивнула Хадия. Фатима постучала пальцами по обложке книги. Она обдумывала этот вопрос, пока они составляли профиль. – Лорд Уортингтон был настолько одержим аль-Джахизом, что даже создал посвященное ему братство. Насколько я понимаю, они охотились за каждым клочком его одежды, личными вещами – чем угодно. Как за святыми реликвиями. Он был одержим аль-Джахизом до такой степени, что хотел им владеть, быть его частью, а может, и стать им. – Думаете, самозванец был членом братства Уортингтона? – округлила глаза Хадия. – Ничего лучше я не придумала. Кто-то вжился в роль аль-Джахиза. Кто-то, знавший о братстве лорда Уортингтона. Даже о том, когда братство собиралось вместе. И где. Кто-то, кто мог проникнуть в поместье невидимым и незамеченным. Слишком много частей мозаики совпадает. – Но почему? – Может, недовольный сотрудник. – Фатима захлопнула книгу. – Кто-то, желавший убрать Английского Пашу со своей дороги. Или член братства, который слишком далеко зашел в своей игре в аль-Джахиза. – Звучит правдоподобно. Но не объясняет предположительного ифрита. – Нет, – признала Фатима, вспоминая странный огонь. – Но будем решать по одной загадке за раз. Их разговор прервал Загрос, вышедший из башни над ними. – Вы обе должны понимать, – протянул он, – что вежливые люди соблюдают тишину ради других посетителей. Фатима обвела взглядом пустой читальный зал.