Амир наклонился ниже. – Сколько у нас женщин-агентов? Я могу пересчитать на пальцах одной руки. Агент Самия в Александрии. Агент Наваль в Луксоре. Потом ты. И ты куда моложе, чем они. Агент Хадия – первая женщина, которую мы завербовали после тебя. Несколько месяцев назад женщины получили право голоса. Возможно, мы скоро увидим женщин в парламенте. Ходят слухи о женщинах, вступающих в полицию. Министерству нельзя отставать! Во всяком случае, не с этим Египетским феминистским сестринством, которое за всеми следит, а потом пишет в газеты! Так вот в чем дело. Фатима предлагала новые подходы набора женщин годы назад, и ее почти всегда игнорировали. Теперь министерство играло в догонялки. А она с Хадией превратились в своего рода пиар-кампанию. – Честно говоря, я удивлен. Мне казалось, ты обрадуешься, если среди нас будет больше женщин. Ты знаешь, я всегда тебя поддерживал. Ты знаешь, что я подписался на La Modernite с самого его появления? Фатима молча застонала. La Modernite был египетским журналом, в котором появлялись знаменитые мыслители, среди них женщины, ставшие ранними феминистками. Амир любил напоминать ей о своем более либеральном прошлом – постоянно. – Если министерство хочет нанять больше женщин, – сказала Фатима, – значит, оно должно работать над наймом большего количества женщин. Чем больше, тем лучше. Но это не означает, что я хочу напарницу. Амир пожал плечами и откинулся на спинку кресла. – А я что угодно готов сейчас отдать за конфету. Мы не всегда получаем, что хотим, так ведь? К тому времени, когда Фатима вернулась в офис, Онси уже ушел. Хадия продолжала стоять, нервно дергая за темно-синий хиджаб, в ее глазах мерцала надежда. Фатима закрыла дверь, повесила котелок на настенный крючок и упала в кресло за своим столом. – Можете сесть, агент Хадия. – Это не я предложила поставить здесь стол, – сказала она, присаживаясь. – Я знаю. Думаю, Амир пытался донести свое решение. Вышвырнуть ее? Мужики и их сплетни! Они на седьмом небе будут, если единственные две женщины в бюро устроят галдеж. Но, с другой стороны, Фатима пыталась добиться ее переназначения. Но это не то же самое. Так ведь? Она пристально посмотрела на Хадию, вспоминая собственное назначение в этот офис. Как бы она себя почувствовала, если бы ей отказала единственная женщина-агент? Ее лицо покраснело, и она снова услышала голос мамы, которая бранила смущенную девочку, упавшую лицом в землю. Фатима откашлялась: – Агент Хадия. Возможно, я неверно высказалась прошлой ночью. У меня никогда не было напарницы. – Слово прозвучало странно. – Так что это будет новым опытом для нас обеих. Но, думаю, мы сумеем разобраться. – Спасибо! – ахнула Хадия. – То есть это чудесно! То есть я вне себя от радости… Фатима подняла руку. – Понадобится время. Так что давайте пока не будем торопиться, хорошо? Хадия оборвала свои восклицания и серьезно кивнула. – Не торопиться. Я могу не торопиться. Ну, во всяком случае, это начало. Ее глаза опустились на стол Хадии, к печатной машинке среди стопок папок. Проследив за взглядом, новоявленная напарница схватила документ и подошла к ней. – Я начала печатать отчет по делу. Мне показалось, вы захотите немедленно им заняться. К тому же мне нравится работать с документацией. Надеюсь, я не превысила полномочия? Фатима взяла лист бумаги. Она любит работать с документами? Это шутка? У всех свои хобби, наверное. Может, у этой истории с напарницей есть свои преимущества. Она вспомнила, как Асим посылал новичков за кофе. Нет, это будет слишком. Она пробежалась по документу. – Совсем не превысили. Откуда вы все это взяли? – Полиция. Три раза пришлось звонить, чтобы получить информацию с курьером-автоевнухом. Фатима ухмыльнулась. Три раза? О, Асим будет в восторге. – Я просмотрела их находки, – продолжала Хадия. – Полиция опознала большинство жертв из списка гостей, найденного у лорда Уортингтона. Во всяком случае, фамилии. Фатима всмотрелась в список… Далтон, Темплтон, Портендорф, Бернли. Английские фамилии. – Личности двух тел не установлены. – Женщина и мужчина в шкуре, – предположила Фатима. Хадия кивнула: – Судя по их одежде, могу поспорить, что они не англичане. – И выиграете. Придвиньте стул, агент Хадия. Я расскажу, почему задержалась утром. Следующие двадцать минут Фатима рассказывала о том, что обнаружила: личности безымянных мужчины и женщины; Братство аль-Джахиза; и догадку джанн по поводу таинственного огня. Когда она закончила, Хадия охнула. – Ифрит, – выдохнула она. – И Аллах создал джиннов из огня, свободного от дыма. Фатима была знакома с аятом, одним из многих, где упоминались джинны. – Вы все это за одно утро узнали? От информантов среди идоло… – Хадия замерла, ее щеки покраснели. – То есть приверженцев старой религии? Фатима не называла имен. Мериру. Точно не Сити. Но она назвала источник. – Я работала с ними раньше. Странный народ, но доверять им можно. Они точно не сжигают людей. – Хадия покраснела еще сильнее. – Но ничто из этого не раскрывает дела, – продолжала Фатима. – Чего братство хотело от ифрита? Огонь не убил нашего приятеля с вывернутой головой, так кто, или что, это сделал? И еще остается человек в золотой маске. Хадия записывала в блокнот. – Такое ощущение, что у нас еще больше вопросов. – Оно будет сохраняться до самого конца. Во всяком случае, у нас есть зацепки. – Глаза Фатимы вернулись к стопке папок. – Давайте посмотрим, что еще нам прислал Асим. – Хадия встала, поворачиваясь, чтобы передать документы. – И, агент, – окликнула Фатима, закатывая рукава, – добро пожаловать в министерство. Хадия просияла. Глава седьмая Когда Фатима добралась до улицы Мухаммеда Али, было уже пол-одиннадцатого вечера. Один из самых живых районов Каира наполняли обрывки музыки, а клиенты ныряли в заведения с кричащими вывесками. Электрический уд[32] переливался зелеными алхимическими лампами, а над другим заведением сиял красный силуэт танцовщицы кабаре. Желанная передышка после сегодняшнего дня. Им понадобились несколько часов, чтобы перебрать все документы на лорда Уортингтона: его бизнес, персонал, финансовые трансакции. Компания Уортингтона выросла из торговли и строительных контрактов – поскольку даже в мире магии и джиннов вам нужны обыденные вещи, вроде инвесторов и капитала. А когда убивают богатых людей, следователь практически неизбежно возвращается к их капиталу. Но они остались с пустыми руками. К вечеру Фатима решила закругляться и отправила Хадию домой. Оставалось только ждать, что люди Асима нароют к понедельнику. Все это подпортило ей настроение, и Фатима еще сильнее ждала ночи. Она свернула с бульвара на одну из темных улочек. Здесь их было меньше, чем в Хане, но все-таки заблудиться несложно. Фатима прошла под аркой у плохо освещенного скверика и спустилась по ступенькам к почти невидимой двери. Затем постучала тростью в определенном порядке: три быстрых стука, два медленных, три быстрых. В верхней части двери открылось окошко, в нем показались глаза с изменчивыми пурпурными зрачками. – Потерялась? – Ищу жасминовый чай, – ответила она. – Сколько сахара? – Совсем чуть-чуть. Окошко захлопнулось, и в двери появился здоровенный джинн в черном фраке. Он взмахнул рукой, блеснули пурпурные зрачки: – Добро пожаловать в «Жасмин». Фатима прошла внутрь, и ее захлестнуло маленьким штормом какофонии музыки и кутежа. «Жасмин» не указывался ни в одном путеводителе. За его стенами никто даже этого названия не произносил. Все называли его «Пятачок». Посетители общались или смеялись, пока автоевнухи в смокингах и красных фесках убирали со столов пустые бокалы. В «Пятачке» выпивка лилась рекой. В основном пиво, любимый египетский алкоголь. Но пили и вино, и новомодное шипучее шампанское с зачарованными эликсирами, которое, вполне буквально, поднимало тебя над землей. Но никто не приходил сюда только за алкоголем. Его можно без труда добыть где угодно в Каире, даже иностранные марки. Уникальным «Жасмин» делала его клиентура. За одним столиком две женщины в парижских платьях курили тонкие сигареты в длинных черепаховых мундштуках – светские львицы решили спуститься на дно. Между ними сидел высокий молочно-белый джинн с неестественно красивым лицом, он затягивался кальяном и выдыхал вращающиеся серебряные кольца. На площадке с грацией танцоров кабаре кружились юноши с манерами уличных бандитов – в паре с аристократичного вида женщинами, которых они никогда бы не встретили в другом месте, ни днем ни ночью. Часть мужчин танцевали друг с другом. Все окружение двигалось под завораживающую музыку с приподнятой сцены. Пробираясь сквозь толпу, Фатима профланировала до бара. Напитки разливал невысокий джинн-бармен с шестью руками. Она поймала стакан, проехавший по стойке, и подняла его, чтобы сделать небольшой глоток. – У тебя такое лицо, будто что-то серьезное пьешь, – прокомментировал кто-то на английском, – хотя это всего лишь сарсапарель![33] – Она повернулась и увидела немолодого мужчину в коричневом костюме, который сидел через несколько стульев. – Сарсапарель с мятой и чаем, – поправила она. – Попробуй как-нибудь. Мужчина фыркнул: – Я люблю, чтоб выпивка была выпивкой! – Его коричневое лицо расплылось в улыбке. – Как дела, Фатима? – Нормально, Бенни. Давно не виделись, – улыбнулась она в ответ. – А будто только что! – Он пересел ближе, положив рядом корнет. Бенни был родом из Америки, как большинство музыкантов в «Жасмине», – из места под названием Новый Орлеан. Люди стекались в Каир отовсюду. Кто-то искал работу или хотел увидеть механические чудеса и джиннов. Бенни и другие люди сбежали от Джима Кроу[34]. Они привезли с собой надежды, мечты и фантастическую музыку.