— Если убежишь, все равно долго не протянешь. Я это знаю, отлично знаю. Но что бы там ни было, хочу сам принять решение относительно своего будущего. Я искренне хотел его попросить — Умоляю, перестань. — Главное, чтобы ты хранил молчание. Только на день закрой глаза… — Как только ты выйдешь из дома, я сразу позвоню в полицию. Глаза Хэчжина сузились и стали холодными. Я почувствовал, как испарились слова, которые я хотел сказать. Дыхание резко ускорилось. Температура тела подскочила. — Ты не сможешь выйти втайне от меня. Я охраняю входную дверь, а крышу будет сторожить Хэлло. Хэчжин протянул руку. — Отдай бритву. В животе бурлил нервный смех. А это еще зачем? Он что, боится, что я себя убью? В доме полно всего, чем можно перерезать себе горло, не только бритва. На крыше есть пила, а на столе — канцелярский нож. На кухне — мамин любимый немецкий нож. Захочу, могу и голыми руками свернуть себе шею. Он что, считает меня идиотом? Я вынул из ноздрей салфетки, вытер рукой кровь и открыл ящик. Когда я протянул Хэчжину бритву, то почувствовал, что его глаза на секунду дрогнули. — Два часа. И не больше. Его взгляд снова стал спокойным и хладнокровным. В тихом ясном голосе звучала сталь. Это было незнакомо, но и в то же время привычно. Мне показалось, что я стою не перед Хэчжином, а перед мамой, воплотившейся в его тело. Навряд ли, конечно, но я на всякий случай проверил: — Ты точно этого хочешь? — Да. Такая уверенность без капли сомнения пробирала меня до костей. Хэчжин положил бритву в карман и вышел из комнаты. Его шаги были решительными — Не ожидай, что я передумаю. Когда он спустился вниз по лестнице, у меня подкосились ноги. Я обмяк и плюхнулся на пол. Прислонясь к ножке стола, я задумался о явке с повинной. Меня, как и прежде, воротило при одной мысли об этом. Но и от побега за границу теперь тоже пришлось отказаться. Выехать из нашего района, не говоря уже об аэропорте, будет трудно. Хэчжин, который всегда держит свое слово — такой уж у него характер, — наверняка, как только я исчезну, сразу позвонит в полицию. Нельзя сказать, чтобы я этого не предвидел, но, оказавшись перед фактом, был в замешательстве. Я бы рассмотрел явку с повинной, если бы это хоть как-то облегчило мое положение. Но какой в этом толк, если абсолютно все равно сдамся я сам или же меня арестуют. Если уж и стоит о чем задуматься, так это о тяжести вины — не моей вины, а Хэчжина. Вины за то, что он ничего не подозревал до того, как все случилось. За то, что погибла мама. Я не исключал, что Хэчжин хочет искупить эту вину, заставив меня сдаться. Или, может, он чувствует ответственность за то, что, узнав о моих деяниях, теперь в ответе за меня. Или он слишком разгневан из-за смерти мамы и моих преступлений и не может меня отпустить. А всю жалость ко мне он выплакал, и она улетучилась. В итоге, я должен принять решение: Хэчжин или я. Ответ был ясен, но выбрать было сложно. В этом не было ничего странного — у меня еще оставались к Хэчжину чувства. Если их исключить, сделать выбор будет так же легко, как при покупке пары ботинок. Я должен прежде всего думать о практической пользе и цене. Но проблема заключалась в том, что я сейчас покупаю не обувь. Хэчжин был человеком, к которому я относился с большим сочувствием. Что я ни выберу, я буду жалеть об этом до конца жизни. Я оказался в ловушке. Время неумолимо тикало. Стрелки часов миновали половину и приближались к семи. Я не хуже профессионального рыбака выудил из своей головы мысль, которая со вчерашнего дня плавала в моем подсознании и которую я изо всяких сил старался не поднимать со дна — Надо просто пойти и купить обувь. Я встал. С этого момента я больше не колебался. В голове сложилась полная картинка, словно давно была запрограммирована моим подсознанием. Переменной, которую надо было принять во внимание, была лишь патрульная машина, которая регулярно объезжала наш район. Сперва я достал из ящика вещи, от которых надо было избавиться. Сотовый мамы, ее кредитка, жемчужная сережка, ключ от двери на крыше. Я надел перчатки из латекса и бумажными салфетками стер с них свои отпечатки. Затем положил все эти вещи в карман куртки с надписью «Частный урок», которую достал из шкафа. После этого я вышел на крышу и убрал ветровку в стол под навесом. Висевшей у крана тряпкой я стер отпечатки пальцев с крана и с резиновой бочки. Перчатки бросил в гриль и сжег. Когда я вернулся в комнату, было 7:47. Я заспешил. Из канцелярского ножа я достал лезвие и отломил от него кусочек размером с фалангу пальца. Затем вынул из книжного шкафа две купюры по 50 000 вон каждая, которые отложил на черный день. Кусочек лезвия и деньги я сложил в пакет и, герметично завязав его клейкой лентой, прикрепил у себя на бедре. Потом надел свободные спортивные штаны и рубашку в клетку. Рукава я застегивать не стал. В этот момент снизу раздался звонок в дверь. Я остановился и прислушался. Донесся тихий звук шагов, идущих к входной двери. Затем дверь запищала и открылась. Примерно через минуту на столе зазвонил мой сотовый. Когда я нажал на кнопку, Хэчжин тихо сказал: — Спускайся. * * * Хэчжин стоял у двери в мамину комнату. Прислонившись к ней спиной и скрестив руки на груди, он наблюдал, как я спускаюсь. Когда я дошел до последней ступеньки, я заметил, что в доме, кроме Хэчжина, были еще двое — мужчина с козлиными глазами и мужчина средних лет в черном пальто. Они сидели на диване в гостиной. Наверно, это их Хэчжин недавно впустил в квартиру. Мужчины были мне знакомы. Я сразу их вспомнил — следователи, которые расследовали убийство девушки в жемчужной сережке, их я уже видел в пирожковой. Я опустил одну ногу вниз со ступеньки, да так и замер на месте. Радар на затылке искал самый короткий путь к отступлению. Бегом подняться наверх, выбежать через дверь на крыше и вниз по лестнице… Если в доме два следователя, значит, на улице в два раза больше полицейских уже наверняка перекрыли улицу. Или, может быть, они полностью окружили дом, поскольку преступление серьезное. У меня свело живот, перед глазами все потемнело. Я даже представить себе такого не мог. Не мог предвидеть, что Хэчжин нанесет мне удар в спину. Я уже видел, как меня, который ничего не успел предпринять, схватили и, надев наручники, увезли на глазах у всех жителей. Я опухшими глазами посмотрел на Хэчжина. Как ты мог так поступить? Ты же обещал подождать? Я не убежал, и восьми еще нет. Хэчжин бросил взгляд в сторону стойки. Мне показалось, что он просил меня подойти к ней. Следователи переводили взгляд то на меня, то на Хэчжина. Вполне естественная реакция, учитывая, что я выглядел, будто меня избили до полусмерти. Более того, я не смыл следов крови, поэтому выглядел еще страшнее. Кто меня избил — тоже было очевидно, вряд ли я сам себя так отколошматил. Я был и так расстроен и чувствовал себя преданным, а теперь мне еще стало стыдно. Если я сейчас не убегу, то буду не только избитым, но и дураком. Однако, если меня поймают, из избитого дурака я превращусь в избитого идиота, который не смог убежать. Я зашел в гостиную, повернулся и, выпрямив спину, двинулся к стойке. Я очень старался дышать спокойно и не показывать свои чувства. К счастью, мне это удалось. Когда я остановился перед стойкой, я снова овладел собой. Тем временем Хэчжин направился от маминой комнаты к перегородке, разделяющей кухню и лестницу. Он, не глядя на меня, представил визитеров. — Они сказали, что из полиции. Почему он говорит в косвенной речи? Я присел у стойки и, скрестив руки, сделал непроницаемое лицо. Рядом с угловым шкафом забили напольные часы. Один, два… восемь. Как только закончился бой, Хэчжин, глядя на следователей, сказал: — Теперь объясните, зачем вы пришли. Следователь в черном пальто встал с дивана. Несмотря на крупное телосложение, его движения были стремительными. Только я подумал, что он встает, а он уже стоял перед нами. Достав из кармана полицейское удостоверение, он показал его нам. Его рука приблизилась и удалилась так быстро, словно удар боксера, поэтому я толком ничего не разглядел. Понял только, что он лейтенант Чхве Ихан. Он убрал удостоверение обратно в карман и спросил: — Вашу маму зовут Ким Чивон? — Верно, — ответил Хэчжин. Я был немного удивлен, почему детектив спросил про маму, а не про меня. И эти странные недавние слова Хэчжина. Вряд ли человек спросит у людей, которых сам пригласил, зачем они пришли. Такое обычно спрашивают у тех, кто явился без предупреждения. Если это так, значит, следователи пришли не за мной? — А вас как зовут? — спросил лейтенант Хэчжина. После того, как тот ответил, Чхве Ихан посмотрел на меня. Похоже, и лейтенант Чхве, и Козлиноглазый меня не узнали. Ничего удивительного — трудно понять, что студент, с которым случайно встретились в пирожковой, и убийца одно и то же лицо. Я с трудом открыл распухший рот и нечетко сказал: — Меня зовут Хан Ючжин. — Значит, это с вами позавчера разговаривали полицейские, которые приехали сюда по заявлению Ким Чивон о взломе. Хэчжин удивленно смотрел на меня. Я ответил «да». Теперь я был уверен, что следователи пришли не потому, что их вызвал Хэчжин. Ну, конечно — Хэчжин не мог повести себя иначе, даже испытывая ужас и страх. Я успокоился: мне ничего не угрожало, но это только пока. Мое положение все равно не изменилось, просто мой конец переносился на попозже. Моя жизнь по-прежнему зависела от Хэчжина, я был, как цикада, зажатая в его руке. — А где Ким Хэвон? Меня передернуло. Вопрос был совсем неожиданный. Я чуть было не закричал: «Тетя?» Но вопрос задал Хэчжин: «Тетя?» — Она сказала, что вчера приехала сюда, ее здесь нет? Хэчжин повернул голову и посмотрел на меня: Отвечай сам, мне нечего сказать. — Вчера она приехала около двух, а в районе пяти уехала. — Около пяти. А кто был в это время дома? Вы оба? — Только я один. — Тетя часто к вам приезжает? — Нет. — Получается, у нее был какой-то повод. Можно спросить, почему она приезжала? Я мельком посмотрел на Хэчжина. Он стоял, прислонившись к перегородке, и, скрестив руки, смотрел себе под ноги. Мол, опять отвечай ты. Я сглотнул, слюна с болью прошла через болевшее горло, и открыл рот. Я старался отвечать максимально коротко. Я сказал, что она приезжала поздравить меня и потом уехала. — А когда уходила, ничего не сказала? — Нет. — Случайно, не помните, в чем она была? Я пытался вспомнить. Серое пальто, джинсы, черный свитер и бусы. — Кажется, она была в джинсах и свитере. Точно не помню. Лейтенант перевел взгляд на Хэчжина: — А где вы были вчера? — Я был по делам в Мокпхо. Какое это имеет значение? Хэчжин поднял глаза, а лейтенант продолжал расспрашивать: — Вы ездили в командировку? — Можно и так сказать. — А во сколько вернулись домой? — Чуть позже десяти. Почему вы спрашиваете? — Голос Хэчжина немного повысился. Лейтенант, не обращая на это внимания, продолжал: — Чем вы занимаетесь? Работаете в фирме? Хэчжин крепко сжал губы, словно ничего не собирался говорить, пока полицейский не скажет цель визита. В то время как лейтенант отвлекал наше внимание, Козлиноглазый встал с дивана и медленно направился к угловому шкафу. — Что это за ядовитый запах? Хлорка? Вонь какая… — пробормотал он себе под нос, хотя и довольно громко, и остановился перед шкафом. Он посмотрел на висевшую на стене семейную фотографию, которая была сделана в тот день, когда мы с Хэчжином стали братьями. Я мельком посмотрел на него и снова перевел взгляд на лейтенанта. Надеюсь, следов крови на фотографии нет, в том месте я все протер. Раз я там ничего не увидел, значит, и Козлиноглазый скорее всего не увидит. — Мы пришли, потому что не смогли связаться с Ким Хэвон, — уступил лейтенант.