– Не могу говорить, – отозвался я, – бегу туда. – Нашли Кобба, – сказал он. – Кто? – По пальцам. Помните, я говорил, что он лишился трех пальцев в Афганистане. Ну я послал человека прочесать больницы и морги. Он сейчас позвонил. Тело Кобба в Риверсайде. – Тело? – Он пролежал там три дня. Причина смерти, кажется, – ножевые ранения. Я застыл на месте: – Он мертв? Я услышал в трубку, как Мюррей жмет на гудок машины. – Мой человек добывает заключение патологоанатома, – сказал он, – но похоже, что примерно в ночь на понедельник наш мальчик раз шестнадцать напоролся на нож. Когда суть сказанного дошла до меня, время словно остановилось. Меня контузило. Ощущение было телесным – так реагирует животное, почувствовав, что на него охотятся. – Мюррей… – Ждите, – сказал он. – Я нашел, где припарковаться. Буду через пять минут. Он повесил трубку. Я прижимал к уху умолкший аппарат. Кобб мертв. Что это значит? Доказательство или очередная подробность? Я чувствовал, что хищник настигает, его мерное дыхание все ближе, грохочут тяжелые шаги. Дверь зала суда распахнулась. Из нее торопливо выходили мужчины и женщины, кто-то на ходу кричал в телефон. Я увидел проталкивающуюся между людьми Фрэн. Она оглянулась, увидела меня… – Пол. – Некогда, – заговорил я. – Кобб мертв. Тот ветеран. Его кто-то зарезал в понедельник. Это… надо найти Дугласа. Адвокаты Дэнни должны узнать об этом немедленно. – Пол, – повторила она с силой, встревоженно глядя на меня. – Дэнни признал себя виновным. Я опешил, не понимая. Она смотрела мне в глаза. – Прокурор предъявил обвинение, судья спросил, что он имеет заявить, и Дэнни встал и сказал: «Виновен». Адвокаты подняли крик, они просили перенести заседание. Судья отказал. Он спросил Дэнни, понимает ли он, что означает признание вины, и не нужно ли ему время для консультации с адвокатами, а Дэнни сказал – нет. Он понимает. Сказал: «Я его убил и не хочу тратить ничье время на разговоры». Вокруг меня сомкнулся темный тоннель. – Это… – выдавил я. – Нет. Он их покрывает. Это… как ты не понимаешь? Он не… Слова не успевали за мыслями. Я чувствовал себя как зверь в ловушке, когда смыкаются челюсти капкана. – Он признал себя виновным? – сказал я. Ни в чем не было смысла. Фрэн обхватила меня, притянула к себе, словно боялась, что я упаду. Ее волосы пахли яблоком. За ее плечом я увидел проталкивающегося сквозь толпу Мюррея. – Мюррей, – позвал я. – Знаю, – ответил тот, – уже слышал. Мы потребуем для Дэнни психиатрической экспертизы. Здоровые люди в таком не признаются. Я высвободился из рук Фрэн. – Если только… что, если он их покрывает? Хуплера и… не знаю. Ничего я не знаю. Я колотил себя кулаком по бедру, пытаясь привести мысли в порядок. – Пол, прошу тебя, – сказал Фрэн, – ты меня пугаешь. Мюррей за локоть потянул меня в свободный угол. – Слушайте, – заговорил он, – это плохо, но не конец света. Судья обязан провести психиатрическую экспертизу. Обязан. Если Дэнни не в себе, если там что-то еще – мы узнаем. Тогда им придется признать его невменяемым. Тем временем пусть Дуглас займется Коббом и Хуплером. Он не отпускал мою руку, удерживал меня на земле, не давал уплыть в пустоту. Я заметил движение в конце коридора. Люди в форме конвоировали скованного наручниками заключенного. – Дэнни! – крикнул я. Вырвался от Мюррея и растолкал толпу. – Дэнни! Сын обернулся из конца коридора. Наши глаза встретились. – Все нормально, – крикнул он. – Подожди! – Все нормально. От их стаи отделился человек в костюме и двинулся мне наперерез. – Сэр, – сказал он, – прекратите. – Прошу вас, – ответил я, – мне нужно с ним поговорить. Дэнни! – Сэр, правила перевода заключенных очень строги. Я чувствовал себя человеком, стоящим на берегу и видящим, как сына уносит река. – Пошли вы! – крикнул я. – Дэнни… Агенты сомкнулись плотнее и поволокли моего сына к выходу. Через пять секунд он скроется. Как знать, когда я снова его увижу? Если его вынудили признаться в преступлении, которого он не совершал, на что еще могут пойти? Или еще хуже? Что, если он признался потому, что действительно виновен? Мне нужно с ним поговорить, узнать раз и навсегда. Где правда? Как мне спасать сына, не зная, от чего я его спасаю? Почти обезумев, я попытался оттолкнуть агента и догнать сына. Он мертвой хваткой вцепился в мою шею. Мы сплелись. – Я знаю про ветеранов, – крикнул я. – Дэнни! Из поезда! Я знаю! А потом пол ушел из-под ног. Я почувствовал, что вращаюсь в пустоте. Очнулся я лежащим ничком на полу, с заломленной за спину правой рукой. В спину упиралось колено, не давая вздохнуть. – Прекратите драку, – сказал агент. Я попытался вдохнуть, хотел крикнуть. – Я тебя вытащу, – сказал или попытался сказать я. Получился то ли визг, то ли стон. Я сумел встать на колени, но Дэнни уже исчез, его унесло, затопила река времени. Агент достал наручники, и я сдался, обмяк, как кролик в волчьей пасти. Когда он, наконец, принимает неизбежность смерти. 3. Картер Аллен Кэш Психиатрическая экспертиза Дэниела Аллена, проводил д-р Артур Филдинг, бакалавр медицины, ДМ. Дата: 11 октября 20.. Заключение подготовлено для западного отделения окружного суда США доктором Артуром Филдингом. Использована информация двадцати трех часов бесед с обследуемым и 147 страниц записей Дэниела Аллена. Резюме Обследуемый обвиняется в убийстве сенатора Джея Сигрэма 16 июня 20.. года в Лос-Анджелесе. Суд запросил обследование с целью установить вменяемость субъекта на момент признания себя виновным. Хотя обследуемый выказывает некоторые признаки диссоциации и перенес, по меньшей мере, один эпизод клинической депрессии за последние двенадцать месяцев, он, по оценке эксперта, не страдает психическими заболеваниями, перечисленными в «Диагностическом и статистическом руководстве по психическим заболеваниям». Отсюда следует заключение, что Дэниел Аллен, также известный под именем Картер Аллен Кэш, юридически вменяем для признания виновности по этому делу. По оценке эксперта, во время убийства субъект также был способен отличать фантазии от реальности. Из углубленного опроса и исследования собственноручных записей субъекта явственно следует, что он различает правильное и ложное согласно тесту М. Нагтена и стандарту Дарема.