Рэйчел так и не ответила. Обиделась, что сообщение было исключительно насчет ее отца, или там, в Лондоне, что-то происходило? Том не слышал от нее ни звука уже два дня и стал презирать себя за то, как быстро эта девочка завладела его сердцем. В своей одинокой холостяцкой жизни он обладал определенным чувством собственного достоинства, которого она напрочь лишила его в считаные часы. «Когда закончим осматривать остров, – решил он, – позвоню ей с парома и попробую убедить приехать в Стамбул на длинный уик-энд». – Покажи мне дом, – попросил он Мохсина. – Который? – Тот, что выставлен на продажу. На который, по-твоему, ездил посмотреть Абакус. Дом находился минутах в десяти ходьбы от отеля. Том заплатил по счету, и они снова вышли наружу и вернулись на тихую, раскаленную от послеполуденного солнца пригородную улочку к западу от главной части города. Здесь было совсем безлюдно – только изредка мимо лениво проезжал велосипедист или еле тащился пешеход. – Примерно здесь я дал ему уйти, – признался Мохсин. До этого он чуть ли не двадцать минут следовал за Абакусом один на один и испугался, что американец учует слежку. Он повел Тома по узкому переулку, который спускался по холму, к последнему ряду домов, стоявших у самого пляжа. По обеим сторонам дороги тянулись большие частные сады. Тишину нарушал только редкий отрывистый лай собаки. – Ричардс живет вон в том доме, метров сто в том направлении. – Мохсин махнул в сторону сосновой рощицы у развилки дорог. – Мы не смогли подобраться близко, потому что здесь совсем нет народа. Обычно кто-нибудь из нас служил прикрытием. Нанимал повозку с лошадью, или притворялся садовником, или еще что-нибудь. Но когда Абакус просто шел впереди нас пешком… Том знал все тонкости этого дела и прекрасно понимал, почему Мохсин не смог выполнить задание до конца, поэтому объяснения и извинения были ему совершенно неинтересны. – Все нормально, – перебил он. – Не нужно ничего объяснять. Дальше они пошли молча. Том слышал шелест морских волн – берег был всего метрах в ста к северу. Семья Ричардс жила в частично переделанном, подновленном доме, который стоял на дороге, параллельной побережью. Том не понял, есть ли кто дома, да и не было никакого резона стучаться в дверь и нарушать покой здешних обитателей. Согласно рапортам наружки, а также электронной переписке Клекнера и Ричардса и телефонным звонкам, Абакус посетил этот дом три раза за последние шесть недель, один раз остался на ночь, а потом поблагодарил Ричардса «за первоклассный ужин и первоклассное похмелье». Куда больше его интересовал дом рядом, который продавался и который Клекнер предположительно осматривал. Недвижимость на острове была непристойно дорогой, особенно дома у кромки пляжа. Остров Бююкада был летним убежищем для городской элиты; тысячи обеспеченных жителей Стамбула прятались здесь в июле и августе, переезжали в свои «загородные» дома, где было чуть легче пережить жару середины лета. Зачем шпиону двадцати девяти лет, чьи накопления составляют не больше тридцати тысяч долларов и которому через четырнадцать месяцев предстоит перевод в другое место и на другую должность по заданию ЦРУ, присматривать себе дом в самой дорогой части самого дорогого острова из всех Принцевых островов? Возможный ответ пришел к нему несколько минут спустя. По дороге к дому Том увидел табличку с надписью «Продается» на английском и турецком, приделанную к дереву. Деревянные ворота были сломаны, и, открывая их, он занозил указательный палец. Сад разросся и одичал; было трудно пробиться сквозь густую траву и кустарник. За деревьями Том заметил очертания некогда большого и прекрасного дома, который давно, однако, был предоставлен сам себе и медленно разрушался. – Скажи мне точно, что ты тогда видел, – обратился Том к Мохсину, возвращаясь на дорогу. Оба они здорово вспотели; рубашка Тома прилипла к его спине, словно целлофан. Пробраться к самому дому они так и не смогли. – Ты говорил, Абакус отправился купаться. Мохсин прислонился к дереву с табличкой «Продается» и перевел дыхание. Жара давалась ему нелегко. – Все так, – ответил он. – Абакус объехал остров на повозке с лошадьми, как я вам показал. Потом он слез в центре города и пешком вернулся к дому Ричардса. Я пошел за ним по дороге, точно так, как мы с вами сегодня. – Мохсин говорил чуть раздраженно и как будто защищался: он или устал повторять одно и то же, или воспринимал настойчивые вопросы Тома как указание на его личные ошибки. – Я вынужден был оторваться, когда понял, что меня могут заметить. Остальные члены команды – нас в тот день было трое – были в городе. – Он кивнул на восток. Тома тоже раздражала жара, и он жалел, что они не прихватили с собой бутылку с водой. – Но он вытащил полотенце, и позже я видел его на пляже. Он плавал в море. Потом он оделся, взобрался наверх по холму и скрылся в доме. – В этом доме? Мохсин кивнул. – И взял с собой свою сумку? Мохсин немного поколебался, припоминая. – Да. С той стороны там не настолько все заросло. – С чего ты взял, что он заинтересовался покупкой этого дома? – Да вот с этого. – Мохсин постучал по табличке. – Зачем еще человеку бродить вокруг полуразрушенного дома в жаркий день, после того как он с удовольствием искупался в море? Я решил, это Ричардс сказал ему, что дом рядом с ними продается. Или он сам на него наткнулся. Может, ему просто нравится лазать по старым заброшенным домам. Может быть, подумал Том. Однако ни в одном из материалов по Клекнеру не было и намека на то, что он интересуется приобретением недвижимости. Почему, черт его возьми, Мохсин не предоставил ему эту информацию раньше? – Давай спустимся на пляж, – предложил он. Глава 39 Сквозь деревья и через пролив, обогнув Кадыкёй с запада, на север вдоль Босфора, к Кабаташ, двигалось такси. Оно притормозило у терминала парома, где всего несколько часов назад Томас Келл и Джавад Мохсин ждали паром, попивая из стаканов чай. Александр Минасян, в шортах, футболке и белой бейсболке «Адидас», заплатил водителю, стрелой промчался сквозь зал ожидания, миновал кафе у терминала, прижал билет к вертушке – зазвучала сирена, предупреждая о тумане, – и в последний момент запрыгнул на паром. До отплытия оставалось всего несколько секунд. Его задержала пробка – после того как он четыре часа уходил от слежки. Минасян знал, что, если он не успеет на этот паром, придется ждать еще три часа, прежде чем он сможет попасть на Бююкада, еще два, прежде чем можно будет без опаски пробраться в дом Троцкого, а это означало, что необходимо либо провести на острове ночь, либо нанять водное такси до Стамбула и возвращаться туда в полной темноте. Однажды ему уже пришлось пережить такое путешествие; ночь тогда выдалась необыкновенно черной, а море немилосердно волновалось. Паром отошел от пристани. Минасян взглядом поблагодарил одного из членов команды и устремился к ряду пластмассовых сидений у левого борта. При этом он не отрывал глаз от пристани, высматривая, не захочет ли какой-нибудь опоздавший пассажир тоже попасть на борт. Станет ли рисковать наружка, послав одного из команды за ним на паром и тем самым разоблачив его? Скорее всего, нет. Если бы они были хорошо организованы, если бы у них были люди в Кадыкёй или Картале, они бы послали оперативника прямо на Бююкада, чтобы снять Минасяна в городе. Существовала даже некая вероятность, что американцы или турецкая разведка были сейчас на пароме. Но они плохо организованы. Он знал это со слов Кодака. В Стамбуле Александр Минасян всегда был невидим, как привидение. Над водой разнесся звук второй сирены, и паром уверенно двинулся сквозь воды пролива, беря то чуть севернее, то чуть южнее. Минасян достал из кармана куртки книжку в бумажной обложке и погрузился в чтение. Он был уверен, что его поездка на Бююкада, чтобы вынуть закладку из тайника Кодака, пройдет, как всегда, незамеченной. Глава 40 Они пришли на пляж. К удивлению Тома, Мохсин тут же снял футболку, обнажив татуированный торс и выпирающий животик. Было заметно, что он не на шутку гордится своим телом. Том повернулся спиной к воде и попытался разглядеть фасад дома Ричардса, частично закрытый высокой каменной стеной. На пляже имелась небольшая бетонная гавань. По всей видимости, она была построена, чтобы защищать от волн деревянную яхту, без всяких кранцев пришвартованную к причалу рядом со стальной лестницей с облупившейся краской. Метров на пятьдесят по обеим сторонам от гавани тянулись заросшие моллюсками скалы, перемежавшиеся крохотными заливами, которые сплошь затянуло водорослями. Немного дальше, ближе к главной части города, берег становился плоским, и входить в воду там было гораздо легче. – Ты говоришь, Абакус искупался здесь? – Да, – подтвердил Мохсин. – Спустился по этим ступеням, спрыгнул в воду, выплыл в открытое море и вернулся. Я наблюдал за ним вон оттуда. Он показал на тропинку, по которой они сошли с дороги на пляж. Мохсин запросто мог скрыться в тени деревьев и высоком подлеске. – А потом он пошел к развалинам? Том старался шаг за шагом восстановить действия Клекнера, думать так, как думал тот. Почему Ричардс или один из его отпрысков, которых так обожал Клекнер, не пошли искупаться вместе с ним? Зачем нужно было охладиться, смыть с себя пыль и пот, чтобы потом снова вернуться в дом друга через грязный, заброшенный соседний дом? «Может, ему просто нравится лазать по старым заброшенным домам». К развалинам дома вели каменные ступени. От них отвалились довольно большие куски, так что Тому было трудновато не оступиться. Мохсин пошел за ним, через северную сторону одичавшего сада. Теперь можно было видеть руины в полной красе. Крыша дома провалилась. Между разрушенными стенами росли деревья; сорняки и дикие цветы пробивались сквозь полы в каждой комнате. Они напоминали зеленый ковер. Тому удалось пробраться сквозь то, что раньше, видимо, было парадным крыльцом, и он очутился в некоем пространстве размером с комнату для безопасных переговоров в посольстве в Анкаре. С одной стороны рос густейший и совершенно непроходимый кустарник, который закрывал вид на море, с другой были остатки низкой стены с дырой. Через нее Том попал во вторую комнату, где пол был усыпан осколками стекла и ржавыми жестяными банками. Если сюда и заглядывали бродяги или подростки, то крайне нерегулярно: многое из мусора выглядело почти как археологические находки. Том подумал о Роберте Ханссене. ФБР арестовало его в уединенном парке в Вашингтоне, округ Колумбия, после того, как он спрятал некие секретные материалы под маленьким деревянным пешеходным мостиком. Поднырнув под расщепленную балку, он велел Мохсину искать предмет – или что угодно, что могло бы служить шпионским тайником. – Это должно быть что-то сливающееся с окружающей обстановкой. Старая ржавая коробка. Дыра в полу. Поищи отметки на стенах. Возможно, он использует разные тайники и указывает на них с помощью пометок. Мохсина – он все еще был без рубашки – задание как будто вдохновило. – Конечно, – с энтузиазмом произнес он, явно счастливый, что ему доверили более динамичную роль в операции. Больше никакой наружки, слежки за объектом на своих двоих, бумажной работы и ожидания. Теперь ему разрешили играть с большими мальчиками. – Я начну отсюда. – Давай. Том в то же самое время стал искать путь, которым Клекнер пробирался к дому Ричардса – потому что именно Ричардс должен был служить его прикрытием. К этому все сходилось. По стаканчику в саду, одинокая прогулка и сигарета после ужина, может быть, даже бессонница и желание побродить по округе в три утра – в те дни, когда он оставался на ночь. Если существовал короткий, беспрепятственный проход от одного дома к другому, Клекнер мог преодолевать его за пару минут. Ночью, под покровом темноты, или даже днем, в тени густой листвы деревьев, он мог свободно ходить туда-сюда, и никто даже не заметил бы его отсутствия. Том лазал по восточному краю руин, когда услышал детский смех, метрах в двадцати или тридцати. Один из детей Ричардса. Впереди него простирались густые заросли, переплетенные деревья и кустарники. Здесь, в тени, было не так жарко, но и ничего не видно. По ощущениям это почему-то напоминало тоскливый английский лес посреди зимы. Том взобрался на целую стену и посмотрел налево. С одной стороны дома джунгли расступались, рядом с тем местом, где раньше, видимо, была дверь. Идя на звук смеха, Том миновал относительно чистый участок, а потом, забирая вправо и влево, довольно легко прошел по тропинке, соединявшей дома. Это определенно и был маршрут Абакуса. Так почему он подошел к развалинам со стороны моря? Теперь он услышал голос женщины. Француженка, скорее всего, Маргарита Ричардс. Том замер. Предприятие становилось рискованным – нельзя, чтобы его заметили дети или учуяла и облаяла собака. Он немного подождал, а затем осторожно двинулся обратно к разрушенному дому, где его ждал Мохсин. Не более чем в восьмистах метрах от них Александр Минасян присоединился к длинной очереди пассажиров, спускавшихся с парома на Бююкада. Оказавшись на пристани, он прошел через билетные турникеты и направился по главной улице на юг, сквозь аркаду сувенирных лавок, где однажды купил своему племяннику морскую фуражку – почти как настоящую – с вышитой надписью «капитан». Кодаку нравилось второе кафе на главной улице – это был его первый пункт для избавления от слежки. Минасян же предпочитал ресторан на западной стороне терминала – тот был побольше. Обычно он занимал столик на улице, заказывал какой-нибудь напиток или, может, легкую закуску и проводил там минут двадцать – читал, рассматривал людей вокруг, выглядывал, нет ли в толпе знакомых лиц, тех, кого он, может быть, уже видел на материке. Удостоверившись, что угрозы нет, он оплачивал счет, оставлял на столе книгу и заходил внутрь ресторана – якобы в туалет. А потом спокойно выходил через задний вход для персонала, расположенный рядом с женским туалетом. Дверь вела в маленький дворик позади ресторана. Оттуда можно было легко попасть в один из тихих переулков, которые расходились в разные стороны от главной дороги в гавань, и пройти к дому Ричардсов из западной части острова. Иногда, если Минасян считал нужным, он немного петлял, чтобы запутать возможное наружное наблюдение. В этот прекрасный летний день русский выбрал столик у самых перил террасы, заказал бутылку светлого пива Efes, заплатил заранее и снова взялся за книгу, которую он начал еще на пароме. Читать было интересно, и очень – это был подарок его любовницы из Гамбурга, – и тем более жаль оставлять книгу на столе, по обычаю, чтобы создать впечатление, что он всего лишь вышел в туалет. После этого Минасян, как всегда, выскользнул из ресторана через заднюю дверь. Для него оставили велосипед, как и было условлено в консульстве Стамбула. Минасян отпер цепочку – ключ он забрал днем раньше у коллеги по Службе внешней разведки в Pera Palace Hotel – и с наслаждением покатил по городу. Он никуда не торопился. По пути он миновал базилику Святого Димитрия и стал спускаться по холму в западном направлении, к дому, где жили Мэтью и Маргарита Ричардс и двое их маленьких детей. Том поднимал плиты пола, залезал на крошившиеся стены, засовывал голову в каждый просвет между зарослями… даже вытащил гнилой мешок, втиснутый в одну из рассыпавшихся дверных рам. За этим занятием он провел больше получаса и уже начал думать, что все это – пустая затея. Мохсин пришел в такое раздражение – не в последнюю очередь потому, что его закусали комары, что вернулся на пляж, жалуясь на «б… жару». Он сказал, что ему необходимо окунуться, чтобы «на хрен, хоть немного охладиться». Снова и снова Том напоминал себе, как глупо устраивать тайник на острове. Отсюда невозможно сбежать. Все выходы легко перекрыть, как горлышко сосуда. Чистое самоубийство. Он уже собирался тоже послать все к чертям и пойти вслед за Мохсином на пляж, чтобы искупаться, когда его взгляд упал на проржавевшую канистру там, где раньше, видимо, была кухня или кладовка, в юго-восточной части дома. Том нагнулся. От дождя канистру защищал нависавший над ней кусок деревянной полки. Вокруг все было усыпано засохшими листьями и осколками кирпичей; здесь же валялась столетняя смятая пачка из-под сигарет – их название различить было уже нельзя. Канистру затянуло паутиной, и поэтому Том не решился ее поднимать – он не хотел нарушать «естественную обстановку». Он постучал по канистре ногой – гулкий, «пустой» звук. Очередное насекомое приземлилось ему на руку, и Том прихлопнул его, ударившись при этом о какую-то выступающую доску. В боку канистры, слева, была дырка. С той стороны ни паутины, ни других препятствий не имелось. Том достал айфон, включил и посветил внутрь. Как ни странно, внутри емкость была чистой, и там лежал старый, давно сдутый футбольный мяч. Вытянув и изогнув руку, Том умудрился его достать. Кожа высохла до состояния окаменелости, но мяч – тоже довольно удивительно – был не таким уж пыльным и грязным. Что-то в нем загремело – возможно, попал камень. В одном месте кожа сильно растрескалась. Том сунул пальцы в щель и двумя руками раскрыл мяч. На ладонь ему выпал небольшой бумажный сверток в целлофане, скрепленный для верности двумя резинками. Это и был искомый продукт. Том понял это сразу, и его охватили такие эйфория и волнение, что задрожали руки. Неловкими пальцами он снял резинки и развернул бумажку. Она была еще твердой и хрусткой, совсем новенькой. Напечатанные буквы были четкими и легко читались. «1. Дж. Ч / ЛВ по-прежнему спорят относительно вмешательства БД в дела С. В будет действовать так же, как США. Пытаюсь получить подтверждение использования хим., но а) это ставит под сомнение Дж. Ч и б) это не предел для БД, как утверждается. Сведения о ССА противоречивы. БД был бы рад, если бы ЛВ вооружили их подпольно. 2. Асад Фарма Ви-Экс для AK перехвачено СОР. (Апрель.) 3. Новый источник BND[22] в Худа-Пар / Батман – заместитель председателя ХА.