– Он был американец? – Понятия не имею, – признался Том. – Она не разобрала акцент. Они дошли уже до южного конца Истикляль. По бульвару катился маленький красный трамвайчик; двое мальчишек, хохоча, прицепились к нему сзади. Том уронил сигарету и вдруг почувствовал, что ему очень жарко. Он снял свитер. – На первый взгляд все выглядит так, будто Пол просто скрывал все от Джозефин. В смысле свою интрижку. – Амелия коротко фыркнула. – Но были ли у него иные причины находиться там? Деловые? – Это я тебе говорила. Никаких операций… – Это был риторический вопрос. Может быть, он встречался с агентом, о котором никто не знал? По своим делам? Том сообщил, что Пол спрятал паспорт, кредитные карточки и телефоны после того, как приземлился на Хиосе. Слишком много конспирации для «грязного уик-энда». – Возможно, он просто не хотел, чтобы я об этом знала. Про себя Том восхитился прямотой и смелостью Амелии. Не в последней степени потому, что она избавила его от необходимости делать такие предположения самому. – О, да ладно, – наигранно легким тоном произнес он. – С каких это пор вы перестали быть парой? – Мы никогда не были парой, Том. Это заставило его замолчать. Уличный кот осторожно пробирался между колесами припаркованного грузовика. Переулок был сплошь застроен лесами, и откуда-то доносился сильный запах жареной рыбы. Том подумал, что кот, наверное, старается определить, где же источник этого восхитительного аромата. – Ты не голоден? – спросила Амелия. Ей тоже стало жарко; она сняла жакет и перекинула его через руку. На другой стороне улицы как раз находился большой, ярко освещенный ресторан. Повара в белых передниках орудовали щипцами и разливательными ложками в больших металлических контейнерах с едой, выставленных в витрине. Место, судя по всему, было дешевым и популярным; большинство столиков было уже занято. – Как насчет вот этого? – предложил Том. В переулке заработал отбойный молоток. – Отлично, – ответила Амелия, и они вошли внутрь. Глава 19 Выбор столика говорил сам за себя. Вместо того чтобы сесть на свободные места рядом с окном, откуда открывался чудесный вид на Истикляль, Амелия предпочла забиться в самый шумный угол ресторана, рядом с дряхлым турком, у которого был слуховой аппарат. Даже если он и говорил по-английски или понимал устную речь, вряд ли сумел бы расслышать хоть слово из их беседы – и еще менее вероятно, что этот старикан кинется в НРО, чтобы доложить о разговоре Тома и Амелии. Том заказал ягненка с картофельным пюре, Амелия – баранье рагу с гарниром из протертых баклажанов, который походил на детское питание. Через пару минут оба согласно заявили, что еда отвратительная, но, беседуя, все равно продолжали есть, запивая ее газированной мине ралкой. – Ты не рассказал мне о встрече с Джимом Чейтером, – заметила Амелия. – Решил, что лучше дождаться полнолуния, – пошутил Том. – Почему ты не сказала мне, что он здесь? Она снова продемонстрировала свою фирменную невозмутимость – не торопясь с ответом, поправила рукава блузки. Том почувствовал, как в нем снова нарастает раздражение. – Я полагаю, во всем этом безумии все же есть какая-то логика? Метод? – Прости, что ты сказал? – Тон Амелии ясно говорил: ты ведешь себя дерзко и вызывающе без веских причин. – Почему ты об этом даже не упомянула? И почему ты спросила меня о нем только сейчас? – Ты же выслал доклад вчера вечером, так? – Ты уже просмотрела? Удивительно, но Амелия не читала его отчета о встрече с Чейтером и Мойзес, что он послал в Лондон вскоре после того, как закончил с поручениями Адаму Хэйдоку в Афинах. – Я хотела услышать все из первых уст, – объяснила она. Как будто собиралась таким образом сделать Тому комплимент. – Ну, вот тебе уста, пожалуйста, – заметил Том, впиваясь в кусок хлеба. Чтобы не выглядеть предвзятым, Том постарался воспроизвести все детали «саммита» максимально точно и без эмоций: монолог мисс Мойзес, речь Чейтера, явно рассчитанную на то, чтобы фактически не сказать ничего, его грубую и резкую реакцию на вопросы о Хичкоке. Когда дело дошло до Янниса Кристидиса, Том сказал Амелии лишь то, что это имя Чейтеру было уже знакомо. – Яннис Кристидис, – медленно повторила она. – Это тот самый, о котором ты попросил Адама накопать побольше информации? – Совершенно очевидно, это ее заинтересовало. – Ты правда думаешь, что Джим уже слышал это имя? Он его точно узнал? Том понял, что здесь нужно двигаться очень осторожно. Если выдать Амелии всю правду, это будет звучать как прозрачный намек, что ЦРУ недвусмысленно замешано в аварии самолета Уоллингера. А это стало бы уже серьезным обвинением. – Не могу утверждать, – с сомнением в голосе сказал он. – Но что-то такое почувствовал. Может быть, я просто спроецировал… – Спроецировал что? Том бросил на нее быстрый взгляд. Прошел уже не один месяц с тех пор, как они разговаривали о произошедшем тогда, в Кабуле. – Слушай. Ты знаешь, я принимал решения, о которых теперь очень сожалею, и… – Хорошо, хорошо, – оборвала его Амелия, как будто Том заговорил о чем-то неприличном. Злясь на себя за свое постоянное желание все объяснить, рассказать, почему поступил именно так, и еще больше на Амелию, он замолчал. Повисла тяжелая пауза. – Господи боже, Том, – не выдержала она. – Ну не веди себя так, я умоляю. Я просто не хочу, чтобы разговор ушел в сторону. Мне нужно знать, что на уме у Чейтера. – Зачем? – быстро спросил Том. – Потому что у меня на его счет тоже большие сомнения. Это было необычайно важное замечание, и Том уцепился за него, как собака за кость. – Что ты имеешь в виду? Амелия отодвинула тарелку в сторону. Ее тут же унес подлетевший официант. Она промокнула губы салфеткой и посмотрела в окно. – Ты не задал мне самый очевидный вопрос, – сказала она, наблюдая за ребенком, который делал медленные неуверенные шажки по тротуару. – Самый очевидный? Это какой же? Почему у тебя тоже сомнения? Что в итоге мы имеем на сегодняшний день? Амелия повернулась и взглянула ему в лицо. – Почему я здесь и что я здесь делаю? – Ее тон был странно мелодраматичным. Пожалуй, в нем была даже некая доля паники. Том напомнил ей, что именно этот вопрос он ей и задал сразу же, как только увидел в лаунже отеля. Но Амелия, пребывая в странном расположении духа, уже не в первый раз проигнорировала его слова. – О’кей. Почему ты в Стамбуле? Что-нибудь происходит в Сирии? Она снова отвернулась к окну. Они оба постоянно посматривали на тех, кто входит в ресторан, – вдруг попадется лицо, которое уже встречалось; окидывали взглядом самые очевидные наблюдательные пункты на другой стороне улицы. Но дело было не в конспирации. Что-то беспокоило Амелию. Она будто взвешивала все за и против – посвятить Тома кое во что еще или нет? – Мы потеряли еще одного. – Что?! – В Тегеране. В понедельник. Взрыв. Том видел новости и заметки в газетах и полагал, как любой обыватель, что убийство было делом рук МОССАДа. – Тот парень в машине? Ученый? Он был нашим агентом? – Агентом Пола, да. Кодовое имя Эйнштейн. – Господи. – Завербовать ученого, связанного с программой «иранских центрифуг», было невероятной удачей для Уоллингера и МИ-6; потерять его равносильно удару в солнечное сплетение. – Кто же его достал? Амелия пожала плечами и отвела глаза. Или она знала все, но не могла сказать, или – куда более вероятно – не имела ни малейшего представления и не хотела выдвигать пустые предположения. – Суть в том, что мы потеряли Хичкока три недели назад, затем Пола – он погиб в авиакатастрофе, а вслед за ним, в понедельник, – Эйнштейна. За это время мы потеряли больше наших, чем за семь лет в Аф-Паке[16]. – Том продолжал есть; маленький кусочек кости застрял у него в зубах, и Амелия деликатно отвернулась. – Ты проглядывал телеграммы Пола, его документы, файлы. Может быть, что-то привлекло твое внимание? – То есть? – Возможно, что-то показалось тебе странным, необычным. Что угодно. Его слова, поступки и так далее. – Во всем, что я видел, не было ничего такого, – честно ответил Том. – Все тихо-мирно, все довольно заурядно. Записями Пола по работе с агентами занимался Дуг Тремэйн – передавал резидентов Уоллингера другим офицерам. Не было смысла поручать это мне, потому что я здесь все равно ненадолго и никакой оперативной роли в этом деле мне сыграть не доведется. Старик за соседним столиком – теперь он ел фруктовый салат – издал странный захлебывающийся звук, как будто ответ Тома его одновременно и возмутил, и разочаровал. Амелия собралась было что-то сказать – и снова закрыла рот. – Боже мой, да скажи уже наконец, – не выдержал Том. – Ты весь вечер будто сама себя одергиваешь. – Что, если я предложу тебе пост главы отделения в Анкаре? Это была настоящая работа мечты. Его репутация восстановлена, в жизни снова появится смысл и понимание, куда двигаться дальше. И тем не менее Том не испытал восторга и душевного подъема, хотя, по идее, должен был бы взлететь от счастья. Он был достаточно самоуверен и не сомневался, что заслужил пост ничуть не ниже этого, но в предложении Амелии крылось некое предостережение или знак. С какой стати шефу брать на себя нешуточную ответственность и назначать его главой анкарского отделения, если она не попросила ничего взамен? Где же quid pro quo?[17]