— А вы? — И мы будем искать. Я сообразил, что Платона намеревались использовать как наживку для чужих агентов, но это не объясняло всех странностей. — Откуда уверенность, что он еще в Форте? — спросил я, сделав небольшой глоток кальвадоса. Григорий отпил куда больше моего и пояснил: — Нас ставят в известность о всех его выездах за стены. — А если спеленали и вывезли? — Контроль идет по ауре. Есть такая возможность. — В курсе, — кивнул я и уточнил: — А вы только Юго-восточные ворота контролируете или остальные тоже? — А кто его там выпустит? — Он в резерве Патруля, так-то. — Без документов его не выпустят, предъявит документы — сообщат. — То есть его аура там не отслеживалась. Могли вывезти, нет? Григорий хмуро посмотрел на меня, сделал пару звонков и сообщил: — Через Западные ворота сегодня никто не выезжал, через Восточные прошла машина с отходами промзоны, и все. Нет, он еще в Форте. Я в этом уверен вовсе не был, более того — вопреки всем доводам, у меня понемногу крепла иррациональная уверенность, что Платона вывезли за городские стены. Иначе в этом просто не было никакого смысла! Убить его могли на месте, а раз похитили — значит, были основания. Живой кондуктор стоит куда дороже мертвого. Город или Северореченск? Вот черт! — Никто из ваших не мог это провернуть? — Думаешь, сложно мигалку на крышу прицепить? — срезал меня Кузьминок и достал из верхнего ящика стола блокнот. — Ладно, а теперь со всеми подробностями. Под протокол. — А смысл время терять? Я весь расклад следователю расписал, Могилевский его фамилия. — Прям весь? — не поверил Григорий. — И о внедорожнике с мигалкой он знает? Выкладывай! Пришлось рассказать о Светлане, консультанте из ювелирного салона. — Не думаю, что она в этом замешана, — предупредил я контрразведчика. — А это уже нам решать, — объявил Кузьминок. — У тебя все? — Да. — Допивай и проваливай, — распорядился Григорий и передвинул к себе бутылку, в которой еще оставалось немного кальвадоса. Я допил и ушел. Все же нервная работа у дружинников: так кальвадос глушить — никакой печени не хватит. Ох, что-то меня расслабило… — Ну? — встрепенулся дожидавшийся меня у машины Дмитрий. — Как поговорил? — Хорошо поговорил, хорошо, — вздохнул я, забираясь за руль. — Но, как обычно, есть две новости, хорошая и плохая. Хорошая: Платона они не задерживали. Плохая: Платона они не задерживали. — Не врут? — Не врут, — ответил я без малейших колебаний. — Уж не настолько я крут, чтобы такой спектакль устраивать. Похоже, у них серьезно подгорело. Я рассказал Дмитрию о состоявшемся разговоре, он выслушал меня и откинулся на спинку сиденья. — Получается, Платон еще в Форте? — Получается, в Форте, — кивнул я, но без всякой уверенности. — Через Юго-восточные ворота его никак не могли вывезти, на других пришлось бы предъявлять удостоверение. — Если так — он в Форте. — Если так… — пробормотал я, заводя двигатель. — Но в этом нет никакого смысла. Зачем похищать и оставлять в Форте? Чужим агентам в первую очередь вывозом человека за город озаботиться стоило бы. Даже если принять эту версию в расчет… — Почему нет? — А какой смысл на меня покушаться было? — Совпадение? — выдвинул предположение Дмитрий. — Не верится что-то в такие совпадения, — покачал я головой и вывернул с парковки на проезжую часть. — Скорее, хотели меня заранее из игры вывести. Должны были понимать, что в противном случае и Дружина к розыскам активно подключится, и криминальный элемент будет задействован. Опасно в таких условиях Платона в Форте держать. Но ведь похитили… — Мы не туда едем, — сообразил вдруг телохранитель кондуктора. — Нам в другую сторону. Я покачал головой. — На Восточные ворота сначала заедем. Заодно и заправимся по дороге. — Зачем? — Бак почти пустой. — Нет, — поморщился Дмитрий. — На Восточные ворота нам зачем? Думаешь, через них вывезли? — А вот и посмотрим. Там сегодня машина с отходами выезжала, узнаем установочные данные, поговорим с водителем. Дмитрий кивнул и прикрыл глаза. К вечеру на его лицо вновь вернулась бледность, над верхней губой мелкими бисеринками собралась испарина. То ли из-за пропуска приема лекарств поплохело, то ли злоупотребление алкоголем аукнулось. После поворота на проспект Терешковой началась ночь. Нет, серьезно — просто конец света. Повернули — и разом остались позади все фонари, яркие огни витрин и всполохи вывесок. Кругом одна лишь серость снега да мрак позднего вечера, в котором тускло светились редкие квадраты освещенных окон. Пришлось сбросить скорость — людей на улице хоть и убавилось, но теперь вместо праздношатавшейся вдоль бульвара публики на глаза попадались исключительно пьяные компании. Таким море по колено, а перебежать перед машиной и вовсе как два пальца. Еще только сбить кого-нибудь в этой темени не хватало. Тормозной путь на нечищеной дороге — он дли-и-инный… Ехать вдоль глухого забора промзоны с одной стороны и железнодорожной насыпью с другой было и вовсе откровенно страшно. Если со стороны Центра небо еще хоть немного подсвечивали отблески огней, то справа, над заводскими корпусами, чернел непроглядный мрак. — На кой черт отходы второго числа вывозить? — спросил Дмитрий, зябко ежась, будто от озноба. — Вот и меня этот вопрос интересует, — кивнул я. — Сейчас на промзоне каникулы, когда накопить успели? — Вопрос. УАЗ нырнул под высокий мост, на него уходила железнодорожная ветка, и насыпь сменилась заброшенным районом, который понемногу обживали рабочие с промзоны. Дома в глубине квартала так и стояли пустыми коробками, но вдоль дороги их понемногу приводили в порядок, и жуткое ощущение, будто Форт в один миг вымер, отступило и перестало давить на нервы. После поворота к Восточным воротам вновь потянулись развалины, но так тоскливо, как раньше, уже не было — путеводными звездами впереди засияли огни пропускного пункта. Площадь перед воротами была ярко освещена, помимо пары «газелей» и «патриота» с синими полосами вдоль бортов, там приткнулся и старенький бронетранспортер — судя по опознавательным знакам, Патруля. — Мне в машине подождать? — спросил Дмитрий. — Да, лучше подожди, — решил я и зашагал к пропускному пункту, двухэтажное здание которого являлось частью городской стены. Сама стена была много выше и продолжалась сверху корявой железобетонной конструкцией. Раньше здесь пропускали только пешие группы, но не так давно обустроили и тоннель для автотранспорта. Сейчас въезд в него перекрывали выкрашенные черной краской железные ворота. Входная дверь оказалась заперта; ни на что особо не рассчитывая, я приложил к датчику сканера удостоверение резервиста, и, к моему немалому удивлению, в ответ немедленно щелкнул замок. Я прошел на пропускной пункт, шаги гулко разнеслись по пустому помещению. Мебели внутри почти не было — одни только лавки вдоль стен. Оконные проемы закрывали зеркальные стекла, по всей видимости — армированные; по крайней мере, единственная дверь ничуть не уступала бронированным люкам банковских хранилищ. — По какому вопросу? — прохрипел где-то под потолком невидимый динамик. — Старшего смены как увидеть? — повысив голос, спросил я и небрежно махнул удостоверением. — По какому вопросу? — повторил дежурный. — Кузьминок из контрразведки не звонил разве? — позволил я себе выразить неприкрытое удивление. Люди часто слышат вовсе не то, что им говорят; так случилось и сейчас: после недолгой паузы щелкнул замок ведущей во внутренние помещения двери. А что я? Я ничего. Я себя за сотрудника контрразведки не выдавал. Формально. Просто поинтересовался… Начальник смены встретил меня в коридоре. — Что у вас опять стряслось? — с нескрываемым раздражением спросил старший лейтенант с неровно-покрасневшей кожей лица. Документов предъявить он не потребовал, вместо этого нервно вертел меж пальцев мятую уже папиросу.