— Демоном, пытающимся разрушить нашу дружбу. Мы оба засмеялись. Я решил, что время пришло, и отпустил Сакуру, она же стиснула меня ещё сильнее и только затем разжала руки. Мы отодвинулись друг от друга и рассмеялись, увидев наши раскрасневшиеся — исключительно в шутку — лица. — Кстати, о смерти, — начала она, когда мы успокоились. — Какой новаторский способ завязать разговор. — Я тут решила взяться за завещание… — Не рано? Или насчёт того, что время пока есть, ты наврала? — Ты не понял! Я хочу предъявить законченный вариант, после нескольких правок и переделок. А начну с черновика. — Да, это задача непростая. Редактирование романов тоже занимает больше времени, чем написание. — Вот видишь! Я права. Надеюсь, тебе понравится готовый текст, когда ты его прочтёшь после моей кончины. — Жду с нетерпением. — Просишь меня умереть поскорее, злыдень? Впрочем, что я говорю, — я тебе нужна, и ты не захочешь моей скорой смерти! Она лукаво улыбалась, но мои нервы уже были на пределе, и я не стал послушно кивать в ответ. Посмотрел на неё стеклянным взглядом, но урок не пошёл впрок — она всё равно хитро щурилась. Возможно, это последствия болезни. — Я заставила тебя волноваться понапрасну, и вот моё извинение: ты будешь первым, с кем я пойду гулять после выписки. — Довольно высокомерный способ извиниться. — Ты против? — Нет. — Вот всегда ты так, [???]. Что именно «всегда так», я в целом догадался и специально уточнять не стал. — В день выписки я сначала пойду домой, но после обеда я свободна. — Что будем делать? — И правда… Ты ведь ещё придёшь меня навестить? Тогда и придумаем. Меня это устраивало. За две недели ожидания выписки наш план, впоследствии против моей воли названный «Договором о свидании», сложился: мы собрались съездить на море, о чём так мечтала Сакура. Вдобавок мы бы завернули в какое-нибудь кафе, и она продемонстрировала бы тот самый разучиваемый ею лучший трюк. Честно сказать, в тот момент, когда мы договаривались, что будем делать после её возвращения из больницы, меня охватил страх: не приготовлен ли нам иной сюжет, не случится ли чего-то ужасного, пока она ещё там? Но дни миновали безо всяких происшествий. Только тогда я решил, что Сакура права: я читаю слишком много романов. За эти две дополнительные недели я навещал её четырежды. В одно из посещений я столкнулся с лучшей подругой. В другой раз Сакура так расхохоталась, что затряслась кровать. В третий — раскапризничалась, когда я собрался уходить. В четвёртый — я её обнял. Ничего, к чему я бы мог привыкнуть. Мы много шутили, много смеялись, много бранились и выказывали взаимное уважение. Мне полюбились эти дни, когда мы вели себя как младшеклассники, и, глядя на себя со стороны, я удивлялся: «Как же так получилось?» И я скажу себе, взирающему с высоты птичьего полёта. Я наслаждался своими отношениями с другим человеком. Впервые со дня моего рождения я проводил время с кем-то вместе и ни разу не захотел остаться один. Для меня, воодушевлённого общением, как никто другой на свете, эти две недели свелись к моему пребыванию в палате Сакуры. Две недели целиком уместились в четыре дня — всего лишь в четыре дня. А раз так, день выписки настал почти что сразу. В день, когда Сакуру выписывали из больницы, я проснулся рано утром. Как правило, я всегда встаю рано. В ясный день или в дождливый, есть ли планы или таковых нет. Погода сегодня стояла отличная, и планы у меня были. Я открыл окно и буквально увидел, как воздух в комнате заменяется воздухом с улицы. До чего же приятное утро. Я спустился на первый этаж, ополоснул лицо. Направился в гостиную. Отец как раз собирался уходить, я пожелал ему удачи в делах, а он в ответ весело хлопнул меня по спине и вышел за дверь. Он в любое время года оставался бодрым. Для меня всегда было загадкой, как у такого человека, как он, родился такой сын, как я. На обеденном столе уже стоял приготовленный для меня завтрак. Я сказал матери: «Спасибо», затем «Приступим» — уже самой еде — и взялся за суп-мисо[30]. В мамином исполнении я его обожал. Когда я наелся до отвала, закончившая мыть посуду мать села напротив меня и отпила горячего кофе. — А скажи-ка ты мне… Сейчас таким тоном со мной заговаривали только она и лучшая подруга Сакуры. — Что? — Ты подружкой обзавёлся? — А? И это первое, что она говорит мне с утра? — Нет? Влюбился в девочку? В любом случае в следующий раз приводи её к нам. — Ни то ни другое, и никого я не приведу. — Мм… А я-то решила… «С чего бы?» — подумал я, но полагаю, что у мамы сработала интуиция. Впрочем, она промахнулась. — Значит, просто друг? Тоже нет. — Да это и неважно. Впервые за тобой есть кому приглядеть, и я этому рада. — Что, прости? — Ты думал, я не замечу, что ты мне врёшь? Я всё-таки твоя мать. «Это я совершенно упустил», — с благодарностью подумал я, пристально глядя на неё. В её глазах искрился яркий огонёк — не то что у меня, и она на самом деле выглядела радостной. Так трогательно! Я улыбнулся одними только уголками губ. Мама, попивая кофе, уже смотрела телевизор. С Сакурой мы договорились встретиться после обеда, и первую половину дня я провёл за книгой. До позаимствованного у неё «Маленького принца» очередь ещё не дошла. Лёжа на кровати, я читал недавно купленный детектив. Время пролетело незаметно, и около полудня, надев что попроще, вышел из дома. Я хотел заглянуть в книжный, поэтому добрался до станции сильно заранее и зашёл в большой магазин неподалёку. Побродив там немного, я купил одну книжку и решил идти в кафе, где мы условились встретиться. Оно находилось в паре минут ходьбы от станции, и внутри, видимо, из-за буднего дня было сравнительно свободно. Я заказал айс-кофе и окопался за столиком возле окна. До оговорённого времени оставался час. В помещении работал кондиционер, но тело удерживало жар внутри. Каждый глоток айс-кофе сопровождался приятным чувством, будто холодный напиток растекается по всем жилам. Разумеется, то была игра моего воображения. Случись такое на самом деле, я бы уже умер. Призвав на помощь кондиционер и кофе, я избавился от пота, но тут у меня заурчало в животе. Благодаря здоровому образу жизни, голод появлялся строго к полудню. У меня мелькнула мысль чем-нибудь перекусить, но делать этого не стоило: я обещал Сакуре, что мы пообедаем вместе. Обидно будет, если я заморю червячка сейчас, а она снова потащит меня в заведение со шведским столом. Это она может. Вспомнив, как два дня подряд, сам того не желая, ходил в такие рестораны, я засмеялся. Неужели с тех пор прошло больше месяца? Я решил тихо дождаться Сакуру. Выложил на стол начатую книгу. Разумеется, я собирался почитать, но вдруг поймал себя на том, что смотрю в окно. Не понимая почему. Поискал причину, но нашлось лишь «просто так». Легкомысленное объяснение, свойственное не мне, а ей. Под палящими лучами солнца туда-сюда сновали люди. Мужчине в костюме, должно быть, сейчас очень жарко. Почему он не снимет пиджак? Молодая женщина в майке лёгкой походкой направляется к станции. Наверное, есть планы развлечься. Парень и девушка, с виду старшеклассники, держатся за руки. Значит, влюблённая парочка. Мать с маленьким ребёнком в коляске… Я остановился, поражённый неожиданным открытием. С людьми, проходившими за окном, меня ничто в жизни не связывает. Они для меня однозначно чужие. Тогда почему я о них думаю? Я никогда раньше так не поступал. Я всегда считал, что меня не интересует никто из окружающих. То есть нет — старался никем не интересоваться. И вот я… Я невольно засмеялся. Какие перемены! Мне смешно, и я смеюсь. Я вспомнил лицо той, с кем собирался сегодня увидеться. Меня изменили. Меня определённо изменили. День нашего знакомства дал начало переменам и в моём характере, и в моей повседневной жизни, и в моих взглядах на жизнь и смерть. Впрочем, если спросить у Сакуры, она скажет, что я всякий раз выбирал перемены сам. Взять кем-то оставленную книгу — мой выбор. Открыть её — мой выбор. Поговорить с Сакурой — мой выбор.