– Но мой ребёнок не сирота! – Пути господа нашего неисповедимы, все мы под ним ходим, сегодня живы, а завтра нет. Но тебе не о чём беспокоиться, если с тобой что-то случится, Мигель позаботится о твоём ребёнке и о твоей матери. Мигель очень благородный дон и не бросает людей в беде. Завтра я зайду к тебе, и ты скажешь, что надумала. Уверен, ты примешь правильное решение. Ты очень красива, Катарина, и твой ребёнок так похож на тебя! Такие красивые люди должны жить вместе в своём маленьком уютном домике. Жить счастливо и долго! * * * Мистер Адамс приехал домой поздно, потому что нужно было поработать со срочными документами, которые пришли из Белого дома. Ох уж эти срочные документы, которые вначале срочные и даже сверхсрочные, а потом неделями на столе у президента пылятся в ожидании его подписи. Конечно, бюрократия – это серьёзное достижение цивилизации, но иногда эти подковёрные игры утомляют. Ничего бы не случилось, если бы он просмотрел эту корреспонденцию в понедельник. Мистер Адамс поднялся из гаража в дом. В комнатах, как всегда, было идеально чисто, так что ни одной пылинки, ни одного собачьего волоса найти, кажется, невозможно. Мистер Адамс любил чистоту, это был его «пунктик», он считал, что чистота и порядок – это признак принадлежности к элите. Если зайти в дома обитателей бедняцких кварталов, то там… Он помнил! Он всю жизнь выкарабкивался из трущоб, в которых жила его семья, и чистота была одним из стимулов делать карьеру. Он сделал карьеру и теперь мог позволить себе идеальный порядок. – Катарина, подавайте ужин. Катарина была мексиканкой, но очень чистоплотной мексиканкой, что было большой редкостью и удачей. Он перебрал немало домработниц, прежде чем остановил свой выбор на ней. Американки тоже были неплохи, но они предпочитали жить у себя дома и работать оговорённые в контракте восемь часов, отчего ему частенько приходилось разогревать ужин самому. Чего истинный аристократ делать не должен. С Катариной было проще, так как она жила в его доме, была одинока и доступна двадцать четыре часа в сутки. Мистер Адамс вымыл руки и сел за стол, сунув за воротник салфетку. Ужин был разогрет до приятной ему температуры, приборы положены в привычном порядке. За эти годы Катарина успела изучить привычки своего хозяина. Мистер Адамс с удовольствием жевал запечённую курочку, вдумчиво, не спеша, со вкусом, что отличает… Потому что помнил, как едят в больших бедных семьях, торопясь и глотая непрожёванный кусок, чтобы успеть урвать следующий. А если не успел, то ты опоздал. – Спасибо, Катарина, всё было очень вкусно, как всегда. Он тщательно вытер губы салфеткой, бросил ее в тарелку. Дальше будет стаканчик расслабляющего пятничного виски и сигара. Всё по навсегда заведённому порядку. Вот только домработница… Что с ней? – Вы сегодня какая-то грустная, Катарина. Что-то случилось, я могу вам помочь? – Нет, спасибо, всё хорошо, я всем довольна. Мистер Адамс проследовал в спальню, где выпил виски и закурил. Он курил и с удовольствием поглядывал на кровать, которая была застелена идеально, без единой складочки, как постели новобранцев в казарме. Потом он принял таблетку снотворного и уснул… Пробуждение было ужасным. И даже не потому, что отчаянно болела голова, а потому что…Что за ерунда? Почему такой бардак? Стул валяется на полу и какие-то обрывки… Одеяло! Оно разорвано в двух местах! И кругом перья! Часы… Время уже к полудню! Ах, да, сегодня суббота… Что здесь такое? Кто-то кашлянул… Кто сидит в его кресле? В кресле развалился, неприлично разбросав ноги, какой-то совершенно посторонний смуглый мужчина. И смотрит на него. А возле него, на полу, сжавшись в комочек и всхлипывая, сидит Катарина. – Что здесь происходит? Кто вы такой, чёрт возьми! – Не надо кричать, не надо кипятиться, сэр, это не в ваших интересах. Незнакомец вытащил из коробки, из его коробки (!), сигару, откусил кончик (какая вульгарность!) и сплюнул его на пол, себе под ноги. – Я прошу вас объясниться… – Мистер Адамс попытался сесть, но вспомнил, что он в постели и что на нем пижама… почему-то рваная. – Объясняться надо вам, сэр. Она… – кивок на Катарину, – моя сестра, а вы ее… Так не поступают с порядочными дамами. – Катарина, послушайте, что он говорит? Неужели я… Катарина подняла на него заплаканные глаза. – Да, сэр. Вы… Вы меня… Сегодня ночью. Я сопротивлялась, но вы… – Что за бред! – Бред, а это что? – указал брат пальцем на синяки возле губ Катарины. – И вот здесь! Покажи ему! На запястьях сестры были многочисленные царапины. – Вы что-то путаете. Катарина работает у меня пять лет, и никогда, ни разу… – Тогда – ни разу, а теперь – сразу… Дорвались, сэр. – Послушайте, то, что кто-то посторонний хватал вашу сестру, еще не доказывает, что я… – А это… – обвёл брат пальцем вокруг. – Откуда такой погром? Моя сестра сопротивлялась, но вы, конечно, были сильнее. Мистер Адамс осмотрелся по сторонам. Уже другими глазами – стул, рваное одеяло, подушка, откуда летели перья. – Это ничего не доказывает! Я сейчас вызову полицию, чтобы она… – Не спешите, сэр. Лучше посмотритесь в то зеркало. Нет, не лицом, спиной повернитесь. Видите? Черт подери, на спине, вдоль хребта, тянулись длинные царапины. По четыре с каждой стороны, как будто кто-то его когтями рвал. Кто, когда? Так вот почему спина саднит! И на простынке… размазанная кровь. Неужели он во сне? Нет же, не может быть, он никогда не страдал лунатизмом и очень чутко спит. Это просто… это просто провокация. Да его хотят подставить! – Слушайте, вы, не знаю, как там вас звать! Вы что, надеетесь меня испугать?! Тогда вынужден разочаровать вас – ничего из этого не получится. Я по образованию юрист и имею опыт разбирательства в судах. Все мои стулья, одеяло, ваши синяки – этого недостаточно для возбуждения дела… Может быть, ваша сестра случайно и не здесь, и не сегодня… Всё это недоказуемо… – Извините, сэр, но мы были в больнице и зафиксировали травмы. Дьявол! – Когда? – Утром, пока вы еще спали… после бурной ночи. И еще мы, под протокол, взяли соскобы из-под ногтей, и эксперты легко установят, чьи под ними были кровь и кожа. Можете еще раз взглянуть на свою спинку. Мистер Адамс испуганно заморгал. А вот это уже серьёзно, потому что одеяло, кровь на простыне, царапины и экспертиза, хоть даже ДНК. Но сдаваться нельзя, если они преступники, то надо не показывать им своей слабости, надо наступать. – Всё это вздор! В крайнем случае, тянет на драку. Обоюдную! Да, мы могли повздорить с вашей сестрой, и когда она… Когда напала на меня, я был вынужден защищаться. Отсюда царапины и синяки. Это была самозащита! Конечно, не очень приятно угодить под разбор бытовой драки, но это не насилие, это совсем другая статья! И кто выиграет этот суд, еще неизвестно. – А теперь ступайте вон! Мужчина выпустил дым… его сигары. Он почему-то был очень спокоен, хотя на его месте… – Сэр, я же говорил, вы зря так нервничаете. Насчёт царапин вы, возможно, правы. Вы, гринго, всегда стоите друг за друга и, наверное, сможете договориться, обвинив в нападении мою сестру. Но есть один момент. – Какой момент? Какой еще может быть момент, когда всё очевидно? – Сперма, сэр… Ваша сперма в моей сестре. Там, где она должна находиться по физиологии. Что?! Как?! – Да! Мы были в больнице и попросили врача, он посмотрел внимательнее. И обнаружил… Вот протокол… И если то, что нашли, поместили в пробирку и заморозили, представить следствию, а потом суду… Это уже не царапины, сэр! Вы злобно и жестоко надругались над моей сестрой и, несмотря на ее сопротивление, довели своё дело до конца, причинив ей моральные страдания и физические увечья. Вы надеялись, что сестра промолчит, потому что она мексиканка, а вы белый, потому что вы ее хозяин, а она служанка, человек второго сорта. Вы надеялись, что всё вам сойдёт с рук… Но вы просчитались, она позвонила мне, и я приехал! Я не дам в обиду сестру, я привлеку следователей и найму адвокатов, и ваши карьера и свобода… Да, так, всё так, потому что царапины, его кожа под ногтями, и еще это… Как так получилось? Как они смогли? И ничего не доказать, совсем ничего, тут любой следователь… И верно, конец карьеры, суд, тюрьма, где невозможная грязь и бардак… И все его попытки вырваться из трущобы закончатся вот этим… Что делать, что?.. Надо договориться, надо попытаться договориться! – Что вы хотите? Сколько? Хотите… Хотите сто тысяч? Я дам, и мы забудем об этом… досадном недоразумении. – Сэр, мы живём бедно, но мексиканцы – гордая нация, мы не продаём честь наших близких за ваши доллары! – Двести! – Моя сестра, посмотрите на нее, она плачет, ее жизнь искалечена… Вы нанесли ей травму… – Триста. – Пятьсот, и я попытаюсь уговорить сестру, хотя это будет непросто. – Но пятьсот… – Полмиллиона и ни центом меньше. Или я прямо сейчас наберу номер полиции. Пусть полицейские приедут и увидят всё это. И пусть пригласят репортёров, потому что в вашем положении… Мистер Адамс осмотрелся еще раз. Прикинул. Посчитал… Нет, при такой доказательной базе… Даже при самом благополучном исходе, если он выкрутится, случится скандал, который раздуют журналисты, и тогда… Так стоит ли ломать с таким трудом налаженную жизнь из-за каких-то… – Хорошо, согласен, пятьсот… По рукам. Итого… Двести – Мигелю. Сто – на организационные расходы. Это домик в Мексике Катарине и деньги на первое время для ее ребёнка и мамы, гонорар «брату», экспертизы… В остатке двести, которые… – Как всё прошло, Мигель? – Идеально, как было написано. Катарина добавила в питье снотворное, то самое, которое было у хозяина, чтобы никто не догадался, а когда тот уснул…