— А сколько тебе? Двадцать пять? — Двадцать шесть. — Это, знаешь ли, против тебя. — Что? То, что я очередной азиат-зубрила? — Нет. То, что ты совсем еще паренек. — Чудесно. Еще одна причина, чтобы меня не принимали всерьез. — Да ладно, причин, по которым ты оказываешься в невыгодном положении, можно насчитать с десяток. Некоторые из них существуют на самом деле, а другие ты придумал сам. Справься с ними и выполняй свою работу. — Только если ты попробуешь не забывать, что я член команды. Позволь мне заняться беготней, связанной с «Красным фениксом», раз я уже хорошо знаком с этим делом. Я могу куда-нибудь позвонить, поговорить с родственниками убитых. — Фрост уже собрался снова побеседовать с госпожой Фан. — Значит, я пообщаюсь с другими родственниками. Джейн кивнула. — Хорошо. А теперь расскажи мне, как далеко ты продвинулся с этим делом. — Впервые я просмотрел эту папку в феврале, когда меня прикрепили к участку A-один и я узнал, что некоторые жители Чайна-тауна по-прежнему говорят о «Красном фениксе». Я вспомнил, что слышал об этом деле еще ребенком, когда жил в Нью-Йорке. — Ты слышал о нем в Нью-Йорке? — Поверь мне, если это большая новость и если она имеет отношение к какому-нибудь живущему в стране китайцу, о ней судачит все китайское сообщество. «Красный феникс» обсуждали даже в Нью-Йорке. Я помню, бабушка говорила мне: какой позор, что убийца — один из наших. Она считала, что это бросает тень на всех китайцев. Заставляет нас походить на преступников. — Бог мой! Вот так коллективное чувство вины. — Да, мы это умеем. Бабушка ужасно сердилась, когда я пытался выйти из дома в рваных джинсах, — она не хотела, чтобы люди думали, будто все китайцы неряхи. Я взрослел, чувствуя на своих плечах это бремя, — каждый раз, выходя из дома, я должен был представлять всю свою нацию. Так что — да, у меня уже был интерес к делу «Красного феникса». А в марте, когда «Бостон глоуб» опубликовала то объявление, мне стало еще интереснее. Тогда я снова перечитал все документы по делу. — Какое объявление? — Оно появилось в газете тридцатого марта, в годовщину убийства, и занимало примерно четверть полосы в разделе местных новостей. — Я его не видела. И о чем говорилось в объявлении? — Оно состояло из фотографии повара, У Вэйминя, и слова «невиновен», набранного полужирным шрифтом. — Тань поглядел куда-то вдаль, поверх рабочих столов отдела убийств. — Когда я увидел объявление, мне очень захотелось, чтобы это оказалось правдой. Чтобы У Вэйминь был невиновен. Только так можно очистить нашу запятнанную совесть. — Неужели ты действительно думаешь, что он невиновен? Тань посмотрел на Риццоли. — Не знаю. — Стейнс с Ингерсоллом никогда не сомневались, что стрелял именно он. И доктор Цукер тоже. — Однако это объявление заставило меня задуматься. И я стал размышлять: а вдруг Бостонское ПУ ошиблось девятнадцать лет назад? — Просто потому, что У Вэйминь был китайцем? — Просто потому, что люди из Чайна-тауна так и не поверили, что это сделал он. — Кто оплатил объявление? Ты узнал? Молодой человек кивнул. — Я обратился в «Глоуб». Объявление оплатила Айрис Фан. Зазвонил мобильный телефон Джейн. Она потянулась за аппаратом, все еще прокручивая в голове только что услышанные сведения. Риццоли задалась вопросом: зачем девятнадцать лет спустя Айрис понадобилось размещать объявление в защиту человека, который убил ее мужа? Поглядев на дисплей мобильного, Джейн увидела, что звонят из криминалистической лаборатории, и ответила: — Риццоли. — Я сейчас изучаю эти волосы, — раздался голос эксперта-криминалиста Эрин Волчко. — Черт возьми, я не могу определить, чьи они. Джейн потребовалось мгновение, чтобы переключить внимание на то, о чем говорила Эрин. — Вы имеете в виду волоски, снятые с одежды убитой? — Да. Бюро судмедэкспертизы вчера переслало нам две пряди. Одну сняли с рукава убитой женщины, а вторую — с леггинсов. У них одинаковые морфология и цвет, так что, вероятно, они из одного и того же источника. — Эти волоски настоящие или синтетические? — Задавая вопрос, Джейн чувствовала, как за ней наблюдает Тань. — Искусственными их не назовешь. Они явно органического происхождения. — Значит, они человеческие? — Не уверена. 11 Прищурив один глаз, Джейн смотрела в окуляр микроскопа и пыталась различить хоть один характерный признак, но то, что она видела сквозь линзу, несколько отличалось от всех других волос, которые ей приходилось разглядывать за многие годы. Джейн посторонилась, чтобы Тань тоже смог взглянуть. — На этом предметном стекле вы видите остевой волос, — объяснила Эрин. — Остевые волосы составляют верхнюю часть шерсти животных. — То есть они отличаются от пуха? — поинтересовался Тань. — Верно. Пух — это подшерсток, он обеспечивает изоляцию. У людей пуха нет. — Итак, если это волос, чей он? — Вероятно, проще сказать, чьим он быть не может, — заметила Эрин. — Пигментация равномерна по всей длине волосяного стержня, значит, нам известно, что цвет шерсти этого животного одинаков от корня до верхушки. Чешуйки не коронообразные, значит, грызунов и рукокрылых можно исключить. Тань оторвался от микроскопа. — А что такое коронообразные чешуйки? — Чешуйки — структуры наподобие рыбьей чешуи, из которых состоит кутикула, наружный слой волоса. Чешуйки объединяются в тот или иной рисунок, характерный для определенного семейства животных. — Вы сказали, что у крыс коронообразные чешуйки. Эксперт кивнула. — На этом волосе нет и шиповатых чешуек, а это значит, что он не принадлежит ни кошке, ни норке, ни тюленю. — Мы что, по всему списку животных пройдемся? — удивилась Джейн. — В некотором смысле здесь нужно применять метод исключения. — Пока вы исключили крыс, рукокрылых и кошек. — Верно. — Чудесно, — пробормотала Джейн. — Значит, из списка подозреваемых можно вычеркнуть Бэтмена и Женщину-кошку. Вздохнув, Эрин сняла очки и потерла переносицу. — Детектив Риццоли, я просто пытаюсь объяснить, как трудно идентифицировать шерстинку животного, используя только лишь оптическую микроскопию. Морфологические признаки помогают мне исключить некоторые группы животных, однако этот образец не похож на волосы, с которыми мне приходилось работать в нашей лаборатории. — А что еще вы можете исключить? — поинтересовался Тань. — Если бы эта шерстинка принадлежала оленю или карибу, корень имел бы форму винного бокала, а сам волос был бы грубее. Значит, к семейству оленевых образец отношения не имеет. Цвет свидетельствует против енота и бобра, а для кролика или шиншиллы эта шерстинка слишком груба. Если основываться только на форме корня, диаметре и узоре чешуек, я бы сказала, что больше всего этот волос напоминает человеческий. — Так почему же он не может быть человеческим? — удивилась Джейн. — Посмотрите в микроскоп еще раз. Наклонившись, Джейн припала к окуляру.