– Он ваш парень? Она хмурит брови домиком: – Кто? Хороший ответ. – Фотограф. Хосе Родригес. Она смеется. Надо мной. Надо мной! Не понятно, то ли от облегчения, то ли я кажусь ей смешным. Это бесит. Никак не могу ее раскусить. Я ей нравлюсь или нет? Она говорит, что тот придурок ей просто друг. – Почему вы решили, что он мой парень? – По тому, как он улыбался вам, а вы – ему. – Ты что, ничего не замечаешь? Да он влюблен в тебя по уши! – Он почти что член семьи. Значит, влечение только с его стороны. Интересно, она осознает, до чего прелестна? Она наблюдает, как я снимаю бумажную обертку с маффина, и на миг я представляю: она стоит передо мной на коленях, а я кормлю ее, кладя в рот маленькие кусочки. Эта картинка меня несказанно забавляет и возбуждает. – Не хотите кусочек? – спрашиваю я. Ана качает головой. – Нет, спасибо, – с запинкой отвечает она и снова смотрит на руки. Почему она так нервничает? Неужели из-за меня? – А тот, которого я видел вчера в магазине? – Пол мне просто друг. Я вам вчера сказала. – Она хмурится, смущается и складывает руки на груди, будто пытаясь защититься. Расспросы об этих типах ей не по душе. Вспоминаю, как неловко ей стало, когда брат босса ее приобнял, заявляя свои права. – Почему вы спрашиваете? – Похоже, вы нервничаете в мужском обществе. Она изумленно распахивает глаза. Они невероятно красивые – цвета океана в Кабо, самого голубого из всех морей планеты. Вот бы поехать туда с нею. Черт, откуда взялась эта мысль? Я никогда не путешествую с сабами, это против правил. Самое главное в этих играх – возможность владеть, не привыкая к человеку, не вникая в его чувства, не узнавая его привычек и слабостей. Личная жизнь, застегнутая наглухо, до самой верхней пуговички. Никакие, даже самые бурные, эмоции не покидают границ игровой комнаты. – Я вас боюсь, – признается она вдруг и снова смотрит на свои руки. С одной стороны, она типичная саба, с другой – та еще штучка. – Вы и должны меня бояться. Еще бы! Немногие отваживаются сказать мне в лицо, что боятся меня. Ей свойственна прямота, хотя, когда она опускает глаза, мне сложно догадаться, о чем она думает. Это обескураживает. Нравлюсь ли я ей, или она терпит мое общество ради статьи Каваны? Понятия не имею. – Вы одна сплошная тайна, мисс Стил. – Во мне нет ничего таинственного. – По-моему, вы очень хорошо владеете собой. – Как и любая хорошая саба. – Ну, если не считать того, что вы часто краснеете. Хотел бы я знать почему. – Вот тебе! На такую провокацию ты обязательно поведешься. Кладу в рот крошечный кусочек маффина и жду ответа. – Вы всегда так бесцеремонны? – Я не думал, что это так называется. Я вас обидел? – Нет. – Хорошо. – Но вы очень властный человек. – Я привык, чтобы мне подчинялись, Анастейша. Во всем. – Не сомневаюсь, – шепчет она и тут же спрашивает, почему я не предложил ей называть меня по имени. О как! И тут я вспоминаю: покидая мой офис после интервью, она вошла в лифт и назвала меня по имени. Неужели она видит меня насквозь? Она что, специально меня подначивает? Отвечаю, что по имени меня зовут только члены семьи. Я не знаю своего настоящего имени, того, которое мне дала биологическая мать. Ведь должна же она была как-то звать меня, даже если почти не выходила из своего наркотического облака дольше, чем на пару минут. Я покачал головой и нахмурился. Даже не начинай, Грей! Меняю тему. – Вы единственный ребенок? Прежде чем ответить, она изумленно хлопает ресницами. – Да. – Расскажите мне о своих родителях. Ана закатывает глаза, и я едва сдерживаюсь, чтобы не сделать ей замечание. – Моя мать живет в Джорджии со своим новым мужем Бобом. Отчим – в Монтесано. Разумеется, я знаю все это из досье, собранного Уэлчем, но мне хочется услышать из ее уст. При упоминании отчима ее губы расплываются в улыбке. – А отец? – Отец умер, когда я была совсем маленькой. И тут меня выбрасывает в мои кошмары: я стою на коленках перед распростертым на грязном полу телом, мои ладони прикасаются к длинным, спутанным волосам. Кажется, они в крови, мои пальцы оказываются в чем-то липком, и мне становится страшно, смертельно страшно. Так, что я просто не могу произнести ни слова. – Извините, – бормочу я, пытаясь сбросить наваждение. Еще не хватало напугать Анастейшу на первом свидании. – Я его совсем не помню, – добавляет она, возвращая меня к реальности. Лицо у нее открытое и оживленное, и я понимаю, что Рэймонд Стил стал для нее хорошим отцом. А вот об отношениях с матерью надо выяснить поподробнее. – А потом ваша мать вышла замуж во второй раз? Она горько усмехается: – Можно сказать и так. В подробности особо не вдается. Она из тех немногих женщин, что любят помолчать. Я ценю это, но только не сейчас. – Вы не любите рассказывать о себе? – Вы тоже, – парирует она. Ну что, мисс Стил, поиграем? С удовольствием напоминаю ей про интервью, злорадно усмехаясь. – Вы уже брали у меня интервью и, помнится, задавали довольно интимные вопросы. Да. Ты спросила, не гей ли я. Она не обманывает моих ожиданий и густо краснеет. Сбивчиво бормочет о себе и своих близких. Мать – неисправимый романтик. Видимо, четвертый брак стал победой надежды над опытом. Похожа ли она на свою мать? Спросить не отваживаюсь. Если она ответит, что да, то мне ничего не светит. А мне не хочется заканчивать нашу беседу. Спрашиваю про отчима, и Ана подтверждает мою догадку. Она действительно его любит. Когда она про него рассказывает, то вся так и светится. Говорит о его работе (он делает мебель), о его хобби (любит футбол и рыбалку). После того как мать вышла замуж в третий раз, она решила остаться с отчимом. Любопытно. Ана расправляет плечи. – Расскажите мне о своих родителях, – требует она, пытаясь уклониться от дальнейших расспросов о своей семье. Я тоже не желаю распространяться, поэтому выдаю общие факты. – Мой отец – адвокат, а мама – детский врач. Они живут в Сиэтле. – А что делают ваши брат с сестрой? Ей нужны подробности? Кратко отвечаю, что Элиот занимается строительством, сестра изучает кулинарию в Париже. Она восторженно слушает, потом мечтательно выдает: – Я слышала, что Париж – чудесный город. – Да, очень красивый. Вы там были? – Я никогда не была за границей. – В ее голосе звучат нотки сожаления. Непременно покажу ей Париж! – А хотели бы поехать? Сперва Кабо, теперь Париж… Уймись, Грей! – В Париж? Конечно, хотела бы. Но больше мне хочется в Англию.