– Что там, Рустам? – крикнул снизу командир гарнизона Стражей. Голос пожилого ревнителя был спокоен и холоден. Он словно бы остудил горящий в груди юноши страх, и он ответил так, как и надлежало караульному, заметившему опасность – четко и по делу. – Темный Слуга там, отец Варлам, – он даже удивился тому, как бесстрастно звучит его голос. – Несколько сотен сектантов и втрое больше низших. – Владыки? Князья? – Не наблюдаю. – Движутся? – Нет, пока стоят. – На прорыв, стало быть, нацелились, адское семя… – все так же холодно буркнул Варлам. В местах вроде здешнего Стола Крови аппаратура, позволяющая засекать Разломы, не работала. Тут вообще мало что работало – такое количество магии было разлито в воздухе и по земле. Людям было доступно только наружное наблюдение, поэтому Москву и окружало кольцо из трех десятков хорошо укрепленных постов. На каждом из них несли службу Стражи и ревнители – в зависимости от сложности направления – от десятка до полусотни. Пост на Бисеровом озере закрывал вектор средней степени опасности. Раньше тут проходило шоссе, ведущее прямиком к Нижнему Новгороду. А строили предки хорошо – материал, покрывающий дорогу, хоть и вспучило местами, а кое-где разорвало перепадами температур и особо настойчивыми деревьями, все еще держался и не давал природе поглотить себя. Гарнизон тут имел среднюю численность – двадцать четыре человека, из которых большая половина являлась Стражами, а остальные ревнителями. Все они – и те, и другие – сейчас собирались под стенами, вооружались и получали благословения перед боем. В том, что он вскоре случится, никто не сомневался. Низшие давили на нервы еще минут десять. Стояли и словно бы красовались перед людьми. За это время их стало еще больше, вскоре казалось, что уже вся окраина города была покрыта демонами. Гарнизон это время провел с пользой. Стражи рассредоточились по огневым постам, ревнители выстроились на стенах, держа дистанцию друг от друга в три метра. Рустам, так и оставшийся на вышке, продолжал наблюдать за врагами через оптику винтовочного прицела, а Михаил, которому так и не удалось поспать, занял позицию за метателем. – Думаешь, пойдут? – спросил Рустам. – Последний раз четыре года назад они прорваться пытались, – отозвался напарник. – Ты еще в училище, поди, был. Половина гарнизона тогда легла. – Я слышал рассказы. Но тогда их вроде всего три десятка стай было? – И без Темного Слуги… – Ага, – подвел итог Рустам. – Значит, пойдут. Картошки бы сейчас… – Или карасей. Еще через двадцать минут твари атаковали. Впереди реденькой цепочкой неслись, завывая и размахивая примитивным оружием, сектанты. За ними обманчиво неспешно шли демоны. А за их спинами уже виднелись спутанные клубки щупалец Владык. Темный Слуга мелькал то тут, то там, мгновенно появляясь в одном месте и тут же исчезая. Рустам водил стволом рельсотрона, надеясь успеть нажать спуск до того, как жрец растает, но постоянно опаздывал. – Не отвлекайся на него! – укорил его Михаил, заметив, как рыскает ствол винтовки. – Владыки и прочие – забота ревнителей. Наше дело низших держать на расстоянии. – Да их же тут тысячи! – с нотками истерики выкрикнул молодой граничник. Тут же устыдившись своей несдержанности, он кашлянул и добавил спокойнее: – Это как в море стрелять. – А ты не думай. Ты делай, – старший Страж закончил колдовать с прицельной сеткой метателя и тут же утопил кнопку пуска. Из раструба пушки вылетел крошечный белый шарик. Медленно поднялся вверх и по широкой дуге устремился к волне демонов. Как-то совершенно несерьезно коснулся поверхности и вдруг вспыхнул ослепительным солнечным светом. Некоторое время даже смотреть в сторону взрыва было больно, а когда свет утих, Рустам увидел выжженную проплешину в сплошной стене адских тварей, которая, впрочем, тут же заполнилась новыми телами. Вслед за пушкой Михаила отработали четыре других метателя. Каждый шар раскаленной плазмы сжигал демонов десятками. Следом зажужжали рельсотроны, экономно выплевывая вольфрамовые болванки, которые разрывали на куски тела низших и служащих им людей. Примерно минуту Рустам, действующий с методичностью автомата, нажимая на спуск и тут же переводя ствол на новую цель, пребывал в уверенности, что усилий обороняющихся хватит, чтобы остановить прорыв. Но пошла вторая минута, к ногам упал уже третий опустошенный магазин, а волна атакующих, игнорируя потери, продолжала нестись к стенам укреплений. Он расстрелял половину боекомплекта, когда демоны приблизились к посту на двести метров. Успел сменить батарею в рельсотроне и снова навести ствол на врага. Но выстрелить не смог. На сердце вдруг стало невероятно тяжело. Так тяжело, будто он вдруг понял, что все его усилия не имеют никакого смысла. Они умрут. Все умрут, один за другим. И ладно бы только это – умереть, сражаясь за веру, уничтожая врагов рода человеческого, почетно. Но они погибнут без всякой цели. Бессмысленно. Эта волна сметет их. Растопчет тысячами когтистых лап и по их мертвым телам продолжит нестись в центр церковных земель. Тварей не остановит оружие людей, произведенное до Темных веков – оно ведь и раньше не особенно помогло им. Не спасут молитвы и песнопения ревнителей, стоящих на стенах и безотрывно глядящих в небо. Не поможет святая вода, боевые молитвы и главное – вера. Господь отвернулся от рода людского. Ведь если бы ему было не все равно, он бы не допустил того, что сейчас происходит. Не позволил бы… – Ай! – вскрикнул Рустам от резкой боли. Поднес руку к щеке, не понимая, почему она вдруг взорвалась резкой болью и теперь горит, словно обожженная. – Соберись, малец! – Михаил, отвесивший напарнику тяжелую оплеуху, вернулся к метателю. – Владыка – грех уныния. Можно сказать, самый слабый из их племени. Чего это тебя так развезло? Псалмы забыл? «Уныние! – с каким-то даже облегчением подумал граничник. – Просто темная волшба! Просто магия Владыки!» Душа уже освобождалась от серой хмари, рожденной демонической силой. Тяжесть от сердца отступила, в мышцы вернулась сила, а в мысли – уверенность. А когда ревнители наконец ударили, так и вовсе стало хорошо. Их песнопения достигли высшей точки, когда отдельных слов становится не разобрать, а голоса десятка мужчин сливаются в гул, отзывающийся в костях дрожью и покалывающий кожу иглами тысяч электрических разрядов. Людей на стенах словно бы окутало невидимым покрывалом, наполняющим силой и верой. А вот демоны будто на стену налетели. Движения их сделались медленными, неуверенными. «Как у мух в сиропе!» – подумал Рустам. Чувствуя, что его накрывает волна эйфории, он едва сдерживался, чтобы не начать поливать замерших врагов длинными очередями из рельсотрона. Сдерживая дрожь в руках и желание закричать от переполняющего его счастья, он продолжил экономно всаживать одиночные снаряды в самые плотные скопления демонов. Теперь он уже не сомневался в том, что они остановят прорыв. Более того, он был уверен, что они так вломят адским тварям, что те вернутся на проклятую землю и лет десять будут дрожать, вспоминая мясорубку, которую им устроили воины Христовы. «Хорошо бы и вовсе на их спинах войти в Москву, да и выжечь там все! Спалить до основания, чтобы и памяти об этом страшном месте не осталось!» И в этот момент, внезапно, будто косой кто взмахнул, пение ревнителей прекратилось. Миг в ушах еще билось эхо псалмов, но вскоре и оно утихло. Рустам с недоумением смотрел, как один из священников падает на колени и его рвет кровью. Почему-то черной. За ним оседает второй, третий… – Жре-е-ец! – крик напарника Рустам услышал словно бы через толстый слой ваты, которую неизвестно кто напихал ему в уши. – Та-а-ам! Он закрутил головой, пытаясь понять, куда указывает дрожащая рука Михаила, но взгляд расплывался, не способный зацепиться ни за что вокруг. Он начал одними губами читать молитву, но сбился. Повторил – с тем же успехом. Слова, казалось бы, выжженные в памяти, будто выдуло из головы. Тут в глаза молодому граничнику ударили сотни солнечных зайчиков, заставляя зажмуриться и отвернуть взгляд. И это, как ни странно, вернуло ему силы. Не видя цели, но точно зная, где она находится, он вскинул винтовку и выпустил одной очередью весь магазин. Тонкий визг, который, казалось, не могла издать человеческая глотка, ввинтился в его мозг острой болью. Из ушей и носа хлынула кровь, конечности будто лишились костей. Он осел на пол, роняя винтовку. – Попал! – прошептал он, улыбаясь. В поле зрения вдруг возникло лицо Михаила, потом его большая, закрывающая собой все, рука. – Попал, малой! – услышал Рустам голос напарника. – Просадил ему щит и в клочья разорвал. Молодец! А теперь соберись, Христа ради, и поднимайся. Кажись, Темный тут не один! 30 День, на который был назначен Трибунал, начался не совсем так, как я ожидал. После утренней молитвы за Стефаном должны были прийти ревнители, чтобы отвести его в епископскую резиденцию. Там ему предстояло дать доклад о своем походе и всех сопутствующих обстоятельствах, включающих контакты с магами и обретение сильного дара. Однако с назначенного времени минуло уже полтора часа, а к нам в келью так никто и не заглянул. Выходить Стефану строго запрещалось – его статус был чем-то средним между положением арестанта и схимника, принявшего на себя все возможные посты и обеты. Первым с людьми заговаривать нельзя, покидать келью без разрешения и сопровождения нельзя, есть нельзя, пить нельзя, а можно лишь молиться и размышлять. А еще было разрешено смотреть на дверь в ожидании того, когда она, наконец, откроется, и слушать, что творится за стенами кельи. А там явно что-то происходило. Бегали туда-сюда люди, доносилось едва слышное ржание лошадей, бряцанье оружия, а также звуки, которые граничник-бродяжник не спутает ни с чем иным – мерное гудение десятков антигравитационных двигателей. Складывалось такое ощущение, что внутри стен кремля сейчас собирается крупный боевой отряд Стражей, готовых выдвинуться на фронтир. После еще получасового ожидания, когда в келью вошел Кирилл, выяснилось, что в своих предположениях Стефан не ошибся. Ревнитель был одет в коричневую полевую форму, поверх которой было наброшен короткий, расшитый молитвами аналав[1]. В руках он держал массивные веревочные четки, которые при желании можно было использовать как кистень. – Где пожар? – игнорируя правила поведения арестованных, спросил Страж. – Дьяк умер. Стеф вскинул брови, как бы говоря, что суматоха, царящая во дворе кремля, кажется ему несколько избыточной, если она действительно связана со смертью служителя небольшого ранга. – Я, кажется, говорил тебе, что вижу на нем смертную печать… – спустя пару секунд добавил он, не уверенный в том, что ревнитель его понял. – Естественная смерть, никто не травил, не душил, не проклинал – просто болезнь сожрала. Почему ты мне решил про это сказать именно сейчас? – А? Да не, это просто к слову. Я не до конца верил, что ты действительно видишь стоящую рядом с человеком смерть. А на мне есть печать? Мой подопечный поднялся с лавки, встал перед ревнителем и пристально посмотрел ему в глаза. – Кирилл, что случилось? – Прорыв на восточной границе Москвы, – устало выдохнул Кирилл. – Очень крупный прорыв. Пост на Бисеровом озере просто смело. – Давно? – Три часа назад, – ревнитель уселся на лавку рядом со Стефом, покрутил в руках четки. – Сейчас все свободные силы выдвигаются туда. Я в том числе. – Ясно. Ты поэтому?.. – Ага… Стефан не стал в очередной раз повторять Кириллу, что его способность работает не совсем так. Он видит предопределенную смерть, то есть неизбежную. Когда человек болен смертельно или стар, то над ним ангел как бы руку простирает, готовясь его забрать. А если человеку в бою суждено погибнуть – это ведь еще не предопределено, верно? Слишком много факторов в будущем, поступков, которые человек совершит или наоборот – не совершит. К примеру, замешкается или побежит, когда не надо. Вместо этого Стеф безо всякой тактичности сменил тему. Вышло немного грубовато, но так ведь оба воины, со смертью рядом ходят. Чего развозить? – Трибунал, выходит, отменяют? – Ты не поверишь! – невесело хмыкнул Кирилл. – Серьезно? – Причина проведения Трибунала слишком веская, чтобы его ради банального прорыва отменять. К тому же епископы уже все прибыли. А объединенные силы Нижегородской епархии запихают демонов в границы Стола Крови уже к концу дня. Так что, как видишь, причин для переноса твоего доклада нет.